Страница 4 из 7
– Естественно, любовь!
Пришелец вздохнул:
– Любовь… Везде любовь. Ну что же? Ты хотела испытать свойство монополя?
– Да, хочу.
– Ты понравилась мне, и я могу сделать приятное. Я подарю тебе свой индивидуальный концентрат любви. Он совсем новый, я не пользовался им ни разу… И не желаю пользоваться, если откровенно, – он протянул мне тёмно-бордовый шарик.
– А что мне с ним делать?
– Когда захочешь испытать чувство, надо просто положить концентрат на ладони и произнести: «Монополь». Но, – он предостерегающе повысил голос, – помни, что нельзя забывать о самоконтроле. Если ты единожды или однажды используешь большую дозу, то в следующий раз её может не хватить. Ты поняла, детёныш?
– Да, – меня разбирало любопытство, – а можно это попробовать… сейчас. А вдруг это потом не получится?
– Конечно, – разрешил пришелец, – но помни о том, что я сказал.
Меня охватила дрожь волнения, я тряслась, как осиновый лист, когда вытянула руку и сказала: «Монополь». Я хотела любить. Не важно кого, просто всем сердцем желала этого чувства. Боялась, что не получится… И это наступило. Трудно описать словами, что со мной произошло. Все чувства разом хлынули в моё сознание: восторг, опустошение, отрешённость, лёгкая грусть, жалость, ненависть, желание самопожертвования – и всё это на фоне ощущения полёта в мягких, блаженных облаках. Мне было так хорошо, мальчишки! Не знаю, как вам объяснить. Но здорово!
Когда я пришла в себя, надо мной возвышалось разгневанное лицо пришельца, но его глаза светились бесконечной грустью и состраданием.
– Что ты наделала? Ты использовала сразу весь концентрат! Ты теперь никогда не сможешь любить! Ты это понимаешь – никогда?!
Я поняла и заплакала. Ведь я сама просто так, без повода, выпустила весь запас любви и её уже никогда не вернуть.
Рита замолчала. Её красивые бездонные глаза стали влажными.
– Неужели никогда? – спросил я.
Она помотала головой, но внезапно оживилась:
– Хотя пришелец потом объяснил мне, что в наших земных условиях это, наверное, возможно. Надо просто наполнить шарик.
– Но как? – в один голос выпалили Влад и я, переглянулись и опять в один голос: – А где этот шарик?
Рита задумчиво разжала ладошку, на ней покоился тот бордовый шар, что я видел раньше. Он жутко напоминал покрашенный мячик для настольного тенниса. Она прикрыла глаза и, словно повторяя чьи-то слова, отчеканила:
– Земля – элемент водорода. В любом существе есть вода. На Монополе всё состоит из монополя, он же способен из всего перекачивать энергию. Возможно кинетическую энергию из живого организма перекачать в потенциальную энергию концентрата, но это повлечёт за собой уничтожение живого организма.
– Что это значит? – не понял я.
– Это значит, что как только мы поделимся с Риткой любовью, мы сразу же исчезнем. Нас перекачает этот дурацкий монополь, – разъяснил Владик.
Рита удивлённо посмотрела на нас:
– Мальчики, вас никто не заставляет…
– Да ладно, – перебил Влад, – невозможно же человеку существовать без любви. Ты же сама кричала, что мы набитые болваны и в любви ничего не смыслим…
– Нет! – Рита руками закрыла шарик, будто мы собираемся его отнять. – Вы мне не поможете. Для этого надо хотя бы любить меня.
– Рита, девочка, – уговаривал Влад, – ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, иначе не злила бы меня, не заставляла ревновать. А теперь посмотри на Стрика. У него же лицо влюблённого идиота. Он втрескался в тебя по уши ещё в пятом классе.
– Это правда, Стри… Женя?
Я опустил глаза.
– Ты скажи – это правда? Мне это очень важно знать.
– Да, – ответил я и, кажется, покраснел.
– И ты готов исчезнуть ради меня?
– Рита! Ну конечно же! Ради тебя я на всё готов!
– Спасибо, Женя, – она ладонью коснулась моей щеки и поцеловала в губы.
– Эй, так нечестно! – возмутился Владик. – Я, кажется, собирался исчезнуть первым?!
Рита повернулась к нему:
– А ты тоже любишь меня?
– Заладила: любишь – не любишь. Какая разница?
– Большая, Владик. А если вы врёте? Если вы не любите, а просто решили поиздеваться? Я же тогда не знаю, что со мной будет! А я так хочу хоть немного любви! Ещё раз испытать такое… – с её милых ресниц закапали слёзы.
– У-у-у. Бросай это мокрое дело, – не показывая вида, что расчувствовался, произнёс Влад. – Давай свой шарик.
Рита вытянула ладонь с частицей монополя. Надо же, как только прикоснусь к нему, меня не станет! От таких мыслей по коже забегали мурашки.
– Кто первый? – спокойно спросила Рита.
Мы не шевелились.
– Нет. Так не пойдёт, – рассудил Влад, – если я исчезну, а Стрик останется, то вы с ним будете делить мою любовь?
– А если я исчезну, а ты…
– Подождите, – Рита как бы смотрела вглубь озера, и оно отразилось в бездне её карих глаз, – пусть шарик лежит у меня на руке, а вы вместе сделаете это.
Мы согласились.
– Прощай, Влад! Прощай, Женя! Мне будет очень вас не хватать. Но я всегда буду помнить, что вы сделали для меня, – и Рита начала отсчёт: – Раз, два, три!
Мы вместе коснулись шарика и провопили:
– Монополь!
И… никто не исчез.
– Я так и знала! – сквозь рыдания простонала Рита. – Вы лжецы! И трусы! Я не могу больше вас видеть!
Она вскочила и бросилась в сторону лагеря. Ещё немного – и она скрылась в темноте. Лесное озеро лукаво улыбнулось. Мы ошарашенно переглянулись, и нам не осталось ничего, как тоже улыбнуться, но в этой улыбке сквозила огромная необъяснимая грусть.
– По химии и физике у меня всегда был трояк, – признался мой товарищ.
– А у Риты по психологии пятёрка, – внезапно вспомнил я.
– Ага, – откликнулся Влад, – и мой шарик для настольного тенниса.
1993 г.
Воскресение
Девочка. Какая ты красивая! Я так хочу любить тебя. Именно не люблю, а хочу любить. Ровная густая чёрная челка. Большие тёмные глаза. Тоненький солнечный, с брызгами конопушек носик. Остренький подбородок, а над ним вишнёвые губки, которые пахнут чем-то вроде смеси малины и вазелина. Этот запах про себя я определяю как ванилиновый, хотя и никогда не видел ванили и точно не знаю, что это такое. Просто вазелин и малина – ванилиновые губки. Девочка. Слегка накрашенные ресницы под триумфальными арками чёрных, вразлет бровей. На щеках искусственный румянец переплёлся с настоящим, морозным.
Я чувствую, как мои пальцы в ботинках из ледышек превращаются в красный медицинский жгут, которым медсестра перетягивает руку и из-под него после прокола вены обжигающим ручейком извивается кровь. Потом руки и ноги отогрелись. Здесь, в кафе, очень тепло. Рита доедает последний сладковатый блинчик, чуть запачкав сметаной уголок рта. Её лицо абсолютно ничего не выражает, а взгляд отсутствует, как будто она ушла в себя и ни о чём не думает. Мои слова не застревают в её сознании, а как бы проходят сквозь неё. А мне так нужно сказать самое главное. Из недели в неделю, из месяца в месяц я, проигрывая эту ситуацию, говорю, и она пробуждается, и эти ванилиновые губки, эти глазки, носик, брови – всё станет моим…
А может, не стоит говорить? Опять? Отложить до следующей недели? Всё равно она не услышит, не проснётся, не оживёт. А если услышит – не поймёт или ухмыльнётся. А если не улыбнётся и поймёт? Тогда я боюсь. Боюсь, но хочу, чтобы она знала.
Девочка. Полюблю ли я тебя когда-нибудь? Хватит ли мне любви? Ведь любовь не безгранична. Она обладает какой-то массой, формой только со знаком минус… Может быть, поэтому все влюблённые худеют? Минус на минус даёт плюс. Это взаимность. А у меня украли часть моей любви. Она вырезана тупым ножом на руке и зарубцевалась буквой Т. Девочка. Плюс на минус даёт минус. Я знаю, что никогда тебя не полюблю, потому что ты никогда не полюбишь меня. Но сказать всё-таки надо… Я уже напрягаю связки, язык сам соскальзывает с нёба в мгновенно вытянувшиеся и захлопнувшиеся губы: