Сломанные куклы

Прибрежный городской парк с моста казался сплошной зеленой полосой, из-за которой высовывалось несколько серых многоэтажных зданий в районе новостроек. Под высоким откосом мелькнул зеленой деревянной башенкой речной вокзал.

«Почему именно на вокзалах так много убогих собак? Без лап, со страшными свищами на боках, с оторванными ушами и хвостами… Почему таких почти нет в центрах красивых городов? Наверно, потому что на просторных улицах, на жилых помойках и придомовых свалках у них совсем нет шанса выжить! Там просто нет милосердия, нет защиты, только брезгливость и ужас от одного только вида их увечий… Вокруг здоровые люди и рядом с ними их красивые, сильные псы. Даже человеческие и собачьи бродяги там нахальны и жестоки. А на окраинных вокзалах всегда полно всяческих живых отбросов, тоже калек, которые иногда по-своему нет-нет да и пожалеют хромого гавкающего уродца, прикроют его криком или палкой в шальной собачьей драке, кинут нелишний кусок, зная, каково это — быть бездомным и голодным…»

Молчаливый водитель Панасенко сосредоточенно и аккуратно объезжал выбоины давно не асфальтированной набережной. Блестевшая через частые деревья река с дороги уже не казалась такой величавой и серьезной. Только там, где в парке зияла проплешина сразу из нескольких поваленных тополей, успела блеснуть вдалеке большая, с детства знакомая, вода.

Глеб нехотя отвернулся от окна машины.

— Слушай, Виталь, давай на минуту завернем ко мне домой, а потом — на проспект, мне еще нужно успеть в гостиницу устроиться.

— В гостиницу? А дома-то тебе чего не спится, тесно, что ли? Или мамаша ругается на твои ночные похождения? Это же какие деньги нужны в гостинице-то жить просто сумасшедшие!..

Капитан Глеб еще покрутил ручку окна.

— Пробовал вчера на раскладушке уснуть, но у матушки сейчас, кроме меня, два котенка гостят, подруга давняя на время отпуска ей своих питомцев доверила… Ну, им и понравилось с хорошим человеком ночевать, всю ночь наперегонки демонстрировали любовь ко мне, ползали по животу, мурлыкали, как маленькие танки. Я, естественно, не мог ответить им взаимностью, вдобавок набрал полный нос шерсти, полночи дремал, полночи чихал, ближе к утру удрал на кухню, кофе пить. Сегодня выспаться очень хочется.

— Ч-черт!

Машина взревела. Виталик начал резко дергать передачи.

— С коробкой маета, приспосабливаться все время нужно… А, кстати, про котов-то. У моего соседа тоже котишка есть, очень дорогой, шерстяной, глазастый. Они всей семьей его подстригают, чешут и в шампунях специальных полоскают, а котяра все равно пухом исходит. Я соседу предлагал позабыть ихнего Маркиза в лесу или на даче где-нибудь нечаянно, тот жены боится, руками машет: «Что ты, что ты!» А шерсть от того драгоценного кошака уже из их квартиры в общественный лифт килограммами долетает, ужас как противно…

Глеб с хрустом потянулся, выставил руку в окошко, навстречу ветру.

— Про мяуканье мне никогда не было интересно. Я, ты же знаешь, старый собачник, коты не по мне… Да, вот еще, послушай, Виталь, мужики ничего не говорили про деньги, никто тогда не забавлялся там медяками, ну не бросал никто в костер много мелочи?

— Опять ты, Глебка, за свое! Говорил же я тебе вчера, что не было там ничего такого! Да, притащил Назар тогда к костру свой злосчастный мусорный мешок, так его самого из-за этого мусора милиционеры десять раз наизнанку вывернули. Скрепки там были, стекляшки, кнопки… да, кнопки у него вместе с бумажками ненужными еще были. Никакую мелочь никто горстями в костер не бросал! Копейка-то тогда случайная, недействительная уже, попалась.

Помолчав, Глеб Никитин настойчиво, тем же спокойным тоном продолжил:

— Помнишь, как мы на старом стрельбище за рекой пули искали? Мы же всегда после среды, когда охрана из лагеря отстреливалась, к обрыву на велосипедах ездили. Как сейчас помню — чуть тронешь сверху песок, слой скатится, а вместе с ним и пульки автоматные… Ну помнишь ведь?

— Ты к чему это опять — песок, патроны?

— Не песок — патроны, а песок — монеты. Не забыл, сколько мы пуль зараз из обрыва тогда выковыривали, а?

Виталик нахмурился за рулем.

— Ну и что? Много, по тридцать, по пятьдесят; кто как, все пацаны всегда полные карманы себе набирали…

— Ну так вот! Сегодня в песке вокруг вашего шашлычного места на берегу я нашел пятнадцать десятикопеечных монет, четыре штуки по пятьдесят копеек и три по пять. Еще семь разных наковырял из деревьев вокруг костра.

— Ха, подумаешь! Милиционеры и тогда, в мае, нашли около того костра, на земле, немного мелочи. Это кто-нибудь весной по пьяни шатался по берегу с дырявыми карманами, вот медь-то у него и высыпалась. Или кто из молодняка выбросил ненужную мелочугу, или парочки какие романтические на возвращение деньги в том месте бросали, всякое же бывает.

Глеб медленно повернулся к приятелю, тихо и внятно произнес:

— И из этих дырявых карманов, по-твоему, многочисленные монеты сыпались с такой силой, что врубались в соседние деревья на сантиметр, на полтора вглубь? Так что ли? Или школьник тогда какой богатырский около костра оказался, что так сильно ненужные денежки вокруг себя по сторонам разбрасывал?

— Ну не знаю…

До гостиницы они доехали быстро. Открыв водительскую дверь, Глеб легко вытащил отнекивающегося Виталика из машины.

— Пошли прогуляемся! Не ленись. Совсем нелишним для тебя будет минут пять подышать свежим воздухом, ты ведь просил у меня рецепт от головной боли. Я быстро, только оформлюсь и сумку распакую. Кстати…

Заметив у входа полосатый тент со столиками, Глеб подтолкнул к нему Виталика.

— Вот и холодная водичка со льдом — лечись. Тебе — как другу. Я недолго.

Разомлев от трех стаканов сладкой шипучей «Фанты», Виталик развалился на пластмассовом стуле в тени большого фирменного зонтика.

— Ого!

То, как был сейчас одет капитан Глеб Никитин, не могло не привлекать внимания. Кроме того, что его одеждой был изумлен привычный к гардеробу друга Виталик, забыла на время про свой поднос и девчонка-официантка; оживились, заметив богатого клиента, таксисты у входа в гостиницу. Темно-синие джинсы из легкой ткани и майку-поло, в которых Глеб был утром, он сменил на черный костюм в тонкую белую полоску, ослепительно белая рубашка была расстегнута на две пуговицы, через которые на загорелой груди Глеба виднелись золотые цепочки.

— Ну ты даешь, ты сейчас прямо как, прямо… — Виталик вскочил и принялся суматошно смахивать со своих мятых серых брюк крошки семечек.

Когда подошли к микроавтобусу и Виталик опередил его, чтобы забежать поправить чехол на сиденье с правой стороны, Глеб сделал вид, что занят манжетой своей белой рубашки и при этом очень внимательно смотрит на часы.

— А вот ты в какой-нибудь партии состоишь, ведь у вас там для бизнеса-то ведь нужно в партии числиться обязательно, а? Вот ты «единый», патриот или как?

— Остроконечник я, Виталик. Принципиально и на всю оставшуюся жизнь.

— Как это? Неужто «Белая стрела»?! Ну, Глебка, ты даешь! Я думал, ты грамотный в этом смысле в политике-то, а ты во так загнул… Правда, что ли? Не дури! Экстремист, получается?!

— Не волнуйся, это спокойное политическое направление, как раз для меня.

— Чего-то я не слышал про такую партию у нас в России. Или новая какая? Под оппозицию, что ли специально создал кто?

— Виталь, это классическая европейская партия. У нас в стране она сейчас только раскручивается… Цели, платформа? Да так, работаем на бытовом уровне…

Капитан Глеб отвернулся от Виталика к окну, давясь от смеха.

Тот взволнованно размахивал руками, надеясь очень быстро переубедить заблудшего друга и вернуть его на правильный политический путь.

— Да ты хоть понимаешь, что никаких перспектив у вас нет! У тебя голова-то всегда была дай бог каждому, как Дом Советов твоя голова варила еще со школы! И чего это ты так все напридумывал-то?! Да ради бога, ты уж примкни хоть к каким-нибудь сильным, перспективным, тебя же заметят, выдвинут, обязательно выдвинут, Глебка, ты ведь такой! А с этими мелкими партиями… Скоро же вас гонять начнут, неприятностей не оберешься! С силовиками-то вы, небось, еще ведь и не договорились? Вот скажи прямо и честно, враги у вас есть? А серьезные идеологические противники? Ну, такие, чтобы ругались с ними твои эти, как… остроконечники, ссорились из-за платформы или еще там из-за чего?