Сломанные куклы

— Ты как? У меня трубы горят, хочется чего-нибудь полезного, холодненького…

Из больших дверей старой церкви показались знакомые.

Виталик подскочил к жене, замахал ручками, внимательно выслушал ее, кивнул головой, потом вприпрыжку подбежал к Глебу.

— Все, Глебка, Антонина моя с бабульками сейчас поедут со всеми на новое кладбище на автобусе, там места еще есть…

— Где?

Виталик в недоумении сначала раскрыл рот, потом догадался.

— В автобусе, а… Да ну тебя, Глеб, не сбивай ты меня!

— Ясней выражайся — не будешь нервничать сам и других ненароком не обидишь.

— Короче, они все едут на кладбище в Покрова, а нам с тобой Антонина велела гнать к Даниловым домой, помогать Жанке и ее старушкам расставлять столы. Они сами там с мебелью не справятся. Машину поставим в гараж — и к ним. Пошли, пока никто на хвост не сел!

— Сейчас, я на минуту.

Капитан Глеб заметил в толпе людей, сходящих с крыльца, человека в черном одеянии и двинулся к нему.

Женщины в возрасте и старушки в платочках и косынках, выходя из здания, неловко и торопливо поворачивались лицом ко входу и крестились, глядя на церковную дверь. Некоторые спешили подойти к священнику, молодому светловолосому мужчине в очках с золоченой оправой. Они кланялись ему, он привычно осенял их крестом, участливо что-то говорил каждой. Пробирающегося сквозь толпу загорелого нездешнего мужчину он цепким взглядом отметил сразу же.

Глеб остановился, ожидая окончания беседы батюшки с прихожанками, потом двинулся ближе.

— Отец…

— Батюшка, — мягко поправил его священник. — В чем нужда, сын мой?

— Всего лишь вопрос, батюшка. Удобно ли нам с коллегой фотографировать храм и старые могилы?

Собеседник деловито сверкнул стеклышками очков.

— С какой целью? С коммерческой? Какое представляете издание?

— Нет, что вы. Я частное лицо, родом из этих мест. Хочется память для себя оставить. Так благословите, батюшка?

Тот сразу как-то поскучнел ликом, засуетился.

— A-а, так вот, значит… Да, да, конечно, благословляю, безусловно, да-да…

Молодой батюшка, потеряв интерес к дальнейшей беседе, отвернулся и ловко перекинул тонкий кожаный портфель из руки под мышку. Тут же с достоинством, не нагибаясь, совершенно неуловимым движением привычно нырнул ладонью куда-то под рясу и вытащил наружу стильный мобильный телефон.

— Да, я слушаю. Нет, буду вовремя, как договорились…

Глеб Никитин нетерпеливым взмахом руки еще раз привлек его внимание.

— Кто благословил-то меня? Отец?..

— Алексей. Отец Алексей, сын мой. — Священник, не отрываясь от телефона, кивнул Глебу и простился с ним и с его проблемами усталым взглядом.

— Привет, путешественник.

Глеб обернулся. Тот, кто его окликнул, черноволосый, худощавый, начинающий лысеть мужчина, протягивал ему руку.

— А, Марек! Привет, как дела?

— Да так, потихоньку, хоть удавись… Ты надолго к нам в этот-то раз? Посидели бы, что ли… Или тебе, как всегда, некогда?

— Ну почему же — на доброе дело всегда время найдется. А ты чего такой смурной, у тебя же вроде всегда все по плану шло? Или как?

Марек вяло махнул рукой.

— Да… самочувствие хреновое, а все остальное — так себе, движется понемногу. Жизнь какая-то дурная настала: полоса черная, полоса белая…

— Не все так плохо, дружище. С точки зрения дальтоника твоя жизнь — радуга.

— A-а, брось ты, не до анекдотов мне сейчас.

— Ну, в таком случае нам с тобой действительно необходимо посидеть. Есть приятное практическое предложение — завтра в «Поплавке». А?

Азбель еще раз нерешительно отмахнулся.

— Не до этого мне сейчас. Давай как-нибудь потом. Да вот, Глеб, познакомься — это моя жена, Галина.

К Мареку подошла и встала рядом, плотно взяв его под руку, высокая молодая женщина, с хорошим макияжем и в роскошном, декольтированном совсем не траурно, платье.

— Галочка, помнишь, я тебе рассказывал про нашего знаменитого капитана-бродягу? Вот он — Глеб Никитин, у нас в городе собственной персоной.

Галина с очевидным интересом рассматривала голубоглазого незнакомца.

Крупная голова, чуть седые короткие волосы на висках, сильные покатые плечи, аккуратные ухоженные руки, рост чуть выше среднего, одет не дорого, но хорошо…

— Здравствуйте, путешественник. Вы просто обязаны прийти к нам в гости! Ну не сегодня, разумеется, но в самые ближайшие дни, правда ведь, Марк?

…Когда капитан Глеб проводил чету Азбелей к их машине и подошел к старенькому микроавтобусу, Виталик уже вылезал из-под открытого капота. Вытер руки приготовленной чистой тряпочкой и, прищурившись, спросил приятеля:

— Чего ты попа-то так долго терроризировал?

— Уточнял, можно ли с грешником-обжорой в одной автомашине по утрам ездить.

В приоткрытые окна микрика врывался замечательно прохладный солнечный ветерок. Виталик бодро рулил, одновременно доставая из многочисленных карманов суконной жилетки семечки.

— Хочешь семушек, а?

— Ненавижу. Грязное, неопрятное занятие, особенно если кто-то чавкает эти… «семушки» на людях. Если уж тебе невмоготу без них — запрись на своей кухне и грызи.

— Так вкусно ведь. И вообще…

Виталик слегка обиженно хмыкнул, обтер по очереди ладони о жилетку и, перехватив поудобнее руль, присвистну.

— Послушай, Глебка, раскрой наконец мне тайну: почему это у тебя никогда не болит голова с похмелья?

Заметив, что Глеб улыбается, Виталик завертелся на своем водительском месте.

— Нет, ты скажи, ты объясни уж мне, такому неотесанному, пожалуйста! Я требую! Вместе же ведь с тобой на мероприятиях и пьем, и закусываем, а ты всегда утром как огурец! Или таблетки какие специальные зарубежные принимаешь?

— Ну, если для тебя эта информация так принципиально важна, то, конечно, мне придется все подробно объяснять. Как хорошему другу. И как приятному собутыльнику.

Небольшая пауза только подзадорила Виталика. Он нетерпеливо поглядывал на спутника, но молчал, робея спугнуть птицу удачи.

Капитан Глеб неопределенно повел в сторону рукой.

— Знаешь, когда люди хворают, они не работают, валяются дома на больничном. Правильно же? Правильно. А когда занятой человек работает — он не болеет, потому что ему некогда. Вот и моя голова всегда по утрам в действии, думает, — значит, она не может в это время болеть… Логично?

Виталик надулся.

— А мои мозги, что, по-твоему, только на следующий день начинают работать, так что ли?

Конечно, ему было вдвойне обидно. Не получить чудодейственный рецепт вечного головного здоровья да еще и слышать, как Глеб при этом хохочет!

— Ладно, ладно, не пыхти. Знаешь ведь сам, что я с детства не тренировался в успешном распитии спиртных напитков. Просто так с организмом получилось…

— Повезло, — вроде как простодушно перебил его Виталик.

Сделав вид, что не заметил язвительности друга, Глеб Никитин тем же ровным тоном продолжал.

— В семнадцать лет я в Бискайском заливе по четыре порции макарон на ужин съедал, пока бывалые мореманы в шторм по каютам бледненькие лежали. Почему-то на морскую качку я никакого внимания не обращал никогда. А на берегу, на следующий день после крепкой выпивки, мне всегда просто хочется есть. Есть и спать. В эти трудные минуты мне требуются только горячий борщ и мягкая подушка. И никакой опохмелки.

Голос Глеба окреп. Он покосился в сторону собеседника.

— Заметь, что жрать мне хочется после, а не до распития. И каждую ночь колбасу таскать из холодильника меня не тянет, как некоторых. И никаких «граммулечек» с утра! Такой рецепт тебя устроит? А, мой юный злоупотребитель?!

За разговорами незаметно проехали городской бетонный мост через реку.

Большая вода внизу золотилась до поворота у дальних элеваторов. Там же, на фарватере, ближе к левому берегу вроде как стояли или очень медленно двигались два высоких пассажирских теплохода. Под самыми центральными пролетами моста пыхтел теплым воздухом небольшой буксир-толкач с полной песочной баржей. Движение на реке было медленным и незаметным. Ни вверх, ни вниз по течению не было видно привычных стреловидных волн от «Ракет» и «Метеоров», не бегали от берега к берегу рабочие катерки и трамвайчики.