Сломанные куклы

Из гаражей какой-то мужик приветливо и громко, через всю детскую площадку, окликнул Виталика. Тот, виновато покосившись на Глеба, ничего соседу не ответил и только слабо махнул в ответ рукой. Его друг решительно оперся на балконные перила и молчал.

С тоской в неуверенном голосе Виталик продолжил рассказывать ему о старых знакомых, изо всех сил стараясь отвлечь Глеба от грустных мыслей.

— Серега-то Серов с зимы уже живет на даче. Жена его совсем достала, вроде бы как на развод подала, он квартиру ей с тещей оставил, там у него сын больной, а сам в дачном домике так и живет, и ночует, копается понемногу в огороде…

— Давай я тебе еще компотику вишневого подолью, а?

— …Серый-то, он аккуратный, у него на дачке все чистенько, прибрано. Я после снега у него был там, сам видел, как он пожар тушил, трава старая с краю около забора горела, так он чуть не прибил из-за этого соседского мальчишку, все орал на него, что, мол, птицы там, в траве, птенцы… Перелетные вроде… Он там, на своей фазенде, совсем в одиночку-то одичал. Прошлым летом даже кошку в клетке цеплял на яблоню.

Глеб с удивлением повернулся к приятелю.

— Зачем?

— Говорит, чтобы скворцов от урожая отваживать…

Виталик осторожно, стараясь не спугнуть возвращающееся к другу настроение, тронул Глеба за плечи.

— Давай еще по одной? Чего мы тут, как в театре, в воздух-то уставились?! Пошли, пошли, давай за стол.

Отчаявшись отвлечь Глеба нейтральными разговорами, толстячок деловито вздохнул, сел рядом с ним на диван и отважно вернулся к главному.

— Жанка-то после взрыва совсем каменная стала, на себя не похожая. Антонина моя часто заходит к ней, говорит, что та сидит дома молча, даже и не плачет. В магазине-то ихнем девки-продавщицы вроде сами со всеми делами сейчас справляются, да как там они без нее полностью-то разберутся, она же ведь такая умница… Сейчас в их магазине Гера все больше бывает, если не в отъезде по бизнесу.

Аккуратно разливая водку по рюмкам, Виталик рассудительно продолжал.

— Назар все на своем мотоцикле носится, от баб оторваться никак не может. Санька Косачев «сундучить» пошел, в армию, там все как-никак у прапорщика паек, на контракте деньги сейчас вовремя платят…

Внезапно он замолчал, в сердцах бросил вилку на стол.

— Все, Глебка, я больше так не могу! Ты грустишь, а я все треплюсь и треплюсь. Не могу я так больше, говори чего-нибудь и ты. Понимаю, что ты к Жанке чувствуешь, но не молчи же так долго, пожалуйста, а?!

Глеб тряхнул головой, внимательно посмотрел на Виталика.

— Ладно, ты прав. Чего-то я не к столу задумался. Плесни-ка нам для начала еще по рюмашке холодненькой, выпьем, а потом… После того как мы закусим твоей волшебной капусткой, ты, гражданин Панасенко, честно ответишь мне на несколько каверзных вопросов. Пойдет?

Виталик просиял.

— …Милиционер-то этот, ну свояк азбелевский, там при том деле с самого начала был, все сведения Мареку потихоньку о следствии рассказывал.

Раскопали милиционеры в костре остатки снаряда, или мины, не знаю точно, ну такая железная штуковина с ребрышками… Старый снаряд, военный, не очень большой — недалеко от костра нашли хвост от него и корпус разорванный, проржавевший. Потом еще следователь говорил, что хорошо, что так удачно снаряд грохнул, не всех наших накрыл, да и мужики были не у самого костра, вроде как всем повезло, ну, конечно, кроме Маришки… Никакого дела уголовного вроде тогда особенного-то и не было, признали, что несчастный случай, ну типа, как эхо войны…

Покачивая в руке рюмку и глядя на ее блестящий ободок, Виталик добросовестно добавил.

— Вадик-то Назаров потом бегал по нам, трясся весь. Это он, сам говорил, высыпал в костер всякое барахло вначале, бумажки с работы притащил туда, на берег, в пакете мусор из конторы собрал, ну и привез в выходные в костре сжечь. И милиционеры его сколько раз по этому поводу спрашивали…

Не заходя на кухню с балкона, Глеб спросил.

— Чего это он сам пакет с мусором собирал? У него в конторе секретарши нет, некому прибраться что ли?

— Не заработал он еще на секретарш-то. Да они ему и без надобности. Для него, ты ж помнишь, любая баба поприличней — уже секретарша.

Хлебосольный и радушный хозяин вовсю пользовался возможностью потчевать друга в полное свое удовольствие. Незаметно как-то под милый их разговор исчез со стола запеченный лещик, закончилась картошечка и грибки, затем, облизывая поминутно пухлые пальчики, Виталик поставил на скатерть ближе к другу полное блюдо маленьких бутербродов с жирной налимьей печенкой.

— Ого, магазинный-то напиток мы уже с тобой весь израсходовали!

Загадочно просмотрев на свет пустую водочную бутылку и очень хитро при этом хихикнув, Виталик рысцой сбегал в спальню, притащил из расположенного там приватного холодильника литровую пластиковую емкость.

— А у нас на этот случай вот что имеется! Самодельная, деревенская!

После очередного тоста Глебу пришлось уступить хозяину и, как это обычно бывало при их редких застольных встречах, подробно, с комментариями, просмотреть знакомые два альбома его семейных фотографий.

…Виталик обнял капитана Глеба за плечи, посмотрел снизу вверх.

— Давай-ка, дружок, завтра приходи к нам пораньше. Антонина моя часов в восемь уже из деревни подъедет, ждать будет обязательно, любит она тебя, бродягу! Перекусим у нас немного и поедем к Жанке на сороковины. Жалко бабу, девчонку тоже Несчастье-то ведь какое! У Жанки сердце после того каждый день, считай, прихватывает… А потом ко мне в гараж смотаемся с мужиками! Я тебе вещь покажу! Снегоход посмотришь мой отремонтированный и нож охотничий мне подарили знакомые омоновцы… Ладно, завтра помянем Маришку как следует, такая вот гадость получилась, фиговинка маленькая в висок девчонке… Ра-аз! И нету пацанки! Монетка перегнутая вся такая, ну копейка новенькая, ра-аз — и прямо в голову!..

Глеб вздрогнул.

Он рывком освободился из дружеских объятий, схватил Виталика за мягкую руку, резко тряхнул и, глядя ему прямо в лицо, медленно произнес:

— Что? Какие еще, к черту, монеты?!! Подробнее можешь? Чего с девчонкой сделали? Ее из-за денег убили?

Виталик от боли ойкнул, еще больше округлил глаза.

— Да нет, что ты, бог с тобой, Глебка, какое ж тут у нас убийство-то, брось… Говорю же — несчастный случай, военное эхо, не в первый же раз у нас в городе такое, до сих пор в земле всякого дерьма военного много находят… Следователь нам сказал, что по весне железяки сами из земли наверх по каким-то физическим законам вылазят, а вы, мол, не поглядели, развели над ней огонь — вот и получилось… Когда там, в костре-то, грохнуло, мужиков наших посекло, конечно тоже, камни разные, мусор, стекло разбитое, а ей, вот, видишь, копейка из костра какая-то случайная, старая, вылетела — и в голову! Прямо на месте девчонка и упала… Крови-то не было, только такая небольшая царапина на виске — и все.

Подвыпив, Виталик с усилием старался строго и убедительно сводить брови на круглом лице.

— Брось ты это, ну не рви сейчас сердце ни себе, ни мне… Ну чего ты так разгорячился, разговорился тут еще… Когда ты спокойный — все хорошо, или вот когда ты улыбаешься — это же ведь тоже замечательно! Слушай, Глебка, давай еще немножко выпьем — я курочку тебе сейчас подогрею… Хочешь же ведь курочку-то? А вот про политику, про современную президентскую линию, ты можешь мне все грамотно ответить?

— Послушай, мой кулинарный друг, не задавай дурацких вопросов под горячее. У тебя вон капуста в бороденке запуталась, зрелище со стороны не очень солидное, особенно когда ты про политику утомленного человека начинаешь расспрашивать.

— Брат, ты говоришь хорошо! — Виталик попытался гордо выпрямиться на стуле…

«Да-а, мой верный Панса, даже самые лучшие в мире и очень верные оруженосцы должны иногда отдыхать от своих забот.»