Сломанные куклы

Я в ту пятницу наказал своим посмотреть у меня зажигание. А они забухали перед этим, день рождения вроде как у моего электрика, Эдика, был, что ли, не знаю. Короче, не сделали они тогда мне ничего, приехал я на реку и сразу же полез под капот. Расстроился еще немного по этому поводу, что не пикник получается у меня в законный выходной, а опять с машиной приходится возиться.

Потом Герман позвонил, сказал… да, что управился со всеми делами быстрее, чем думал, и что уже подъезжает. Кучерявый тогда все нервничал у костра, а после звонка Данилова вообще бросил дрова подкидывать и ушел на реку, рыбачить. Перед этим еще и психанул на меня круто без причины… А, вспомнил почему! Я ему тогда предложил коньячка для здоровья хряпнуть… Потом приехал Данилов. Поверь, Глеб, ну, никто же не знал, что он припрется туда с Маринкой!

Галька Азбелевская с Жанкой где-то в городе вместе тогда потерялись, они должны были за припасами какими-то на рынок заехать, вроде как зеленью затариться, не знаю… Моя-то Людмила не захотела тогда с Жанкой встречаться, придумала для всех, что Эмка приболела, вот она с ней и осталась дома.

— А Серовы были?

— Не. Эта выдра давно уже с нами никуда не ездит.

— Серого одного, без жены, тоже не взяли?

— Буду я еще с ним возиться! Выпьет граммульку, опять сопли начнет распускать… Дак вот, помню еще, что нашел я тогда Эмкины конфеты в бардачке, крикнул Маришке, чтобы она их забрала, она вроде как ответила: «Сейчас, сейчас…», потом грохнуло, ну а потом это все и началось…

Я-то стоял рядом, за кустами. Мне прилично плеснуло землей в рожу-то, бровь разбило. Я упал за машину, прикинул еще тогда: «Не фига себе ребятки разборки на праздники затеяли!» Стопудово, Глеб, я подумал, что кто-то из городского молодняка чего такое замутил там между собой! К девчонке-то я первый тогда подскочил, схватил на руки, поднял. Да чего уж там, поздно было…

Свою машину я после этого почти месяц до ума доводил. Две дырки в дверях были, палец свободно пролезал, пассажирскую менять пришлось, пацан у меня в автосервисе потом вторую дверь долго рихтовал, шпаклевал, ну всякое такое. Вертел он тогда ее, крутил, чего-то все равно внутри дребезжало. Когда он разобрал полностью дверь-то, еще вытащил из нее десять копеек. Откуда — никто не знает.

— Ну вот вроде как и все, — Назаров уставился через очки вниз, потер носком башмака какое-то неясное пятнышко на палубе.

Глеб мягко посмотрел на Вадима:

— Знаешь, Панас вздумал тут меня позавчера своими деликатесами откармливать, посидели с ним, повспоминали разное школьное. Чего только же с нами тогда не было! Магний воровали, в отходах на заводской свалке куски титана находили. Помнишь, ты еще главный у нас был по карбиду, доставал его где-то у строителей?..

— Ага! — Вадим азартно подхватил тему. — Бомбочку-то магниевую на школьном стадионе вечером тогда грохнули, помнишь?! Чисто сделали! Все по науке — провода, дистанционный взрыватель из лампочки для фонарика, серы со спичек туда накрошили! Наша классная с физичкой в темноте так орали…

Назаров внезапно замолчал.

— Ты это к чему? Да не было у меня в пакете тогда ничего, кроме мусора, понимаешь, ни-че-го! Жанке я уже тыщу раз объяснял, ментам, Мареку… теперь вот ты пристаешь…

Глеб не отрывал от него внимательного взгляда и молчал.

Назар тоскливо махнул рукой.

— Ладно, допрашивай.

— …Когда я собирался на пикник-то этот несчастный, думал бумажки ненужные из конторы своей сжечь. Стол личный рабочий специально почистил перед выходными. Билеты старые командировочные, ну те, что по отчетам не прошли, валялись уже давно, договоры с печатями старые, ненужные, тоже с подписями разные бумаги. Ну понимаешь, чтобы не выбрасывать это все на помойку, всякое ведь бывает… А так, думал — сожгу и все, голова не болит. Скрепки, кнопки случайные высыпал в пакет, может, мелочь какая в ящике завалялась — не знаю, вряд ли… Кружку мою любимую пивную, которую мы из Мыркинских бань перед выпускным сперли, помнишь? Разбил я ее нечаянно за день до этого, тоже в том пакете выбросил.

— А кружка пивная чего у тебя на столе делала?

— Чай я из нее в офисе всегда пил, привычка у меня такая, да и для понтов интересно было.

— Банку из-под кофе ты тоже тогда выкидывал?

— Не, ты же знаешь, я кофе не пью, не привык. Бухгалтерши мои растворимый глушат для похудания вместо обеда, но они сами всегда заставляют уборщицу выносить из своей комнаты мусор. Вечером обычно.

Я потом перед Жанкой на колени вставал, объяснял, что не виноват. Та ревет, плачет, смотрит на меня, как на пустое место… Чего я, совсем больной, что ли?! Я все свои бумаги под дрова высыпал, а осколки от кружки в яму для мусора специально отнес, ну ты же знаешь, за кусты, за бузину, подальше. Менты смотрели там, проверяли — все так и есть…

— Ладно, хорош разбираться! Так у нас вся рыбалка накроется. Поехали понемногу, — Назаров сердито дернул пусковой шнур мотора. Под кормой яхты забурлила темная вода.

Осока, еще пока невысокая из-за холодов, ровными грядками пригибалась под ветром на дальнем берегу. За бортом плыл неспешный речной мусор, блестели в воде бутылки, банки и разноцветная пластиковая мелочь.

Молчаливый и сосредоточенный Вадим смотрел то на близкие камыши, то вперед, между Глебом и мачтой, хмурился, стараясь точно удерживать яхту в мелком прибрежном фарватере.

С берега, из-за кустов, кто-то, неразличимый для Глеба, крикнул.

— Вадик, привет! Как оно ничего-то, а?

Назаров отмахнулся в сторону эллингов.

— Привет, Толян! Все нормально.

Медленно, метрах в десяти продвинулся вдоль борта сколоченный из грубых досок насест, на котором сидел с удочкой старичок в выцветшем брезентовом плаще.

— Здорово, Федорыч! Бросай ты это грязное дело, пошли поплаваем!

Пенсионер задорно отозвался:

— Здоровей видали и то не боялись! Привет, Вадимка! Ты надолго на воду-то? На все выходные?

— Да нет, до вечера только похожу, друг вот ко мне в гости из-за границы приехал!

Толстый мужик в замасленном комбинезоне и в болотных сапогах зычно прогудел от ворот своего гаража:

— О-го-го, Назар! Опять на блуд пошел?!

Старые, ухоженные, за многие годы расстроившиеся вдоль воды эллинги заканчивались. Завоняло от близкой береговой свалки. В мусорном контейнере у крайнего гаража рылась неопрятная красномордая баба, держа большую клетчатую сумку одной рукой и зубами.

Все еще стараясь не глядеть на Глеба, Вадим коротко пояснил:

— Тонька-«Тральщик». Посуду здесь пустую собирает.

Яхта проходила мимо недавно построенных эллингов, разнокалиберных сарайчиков у самой воды, за первым рядом невысоких построек проглядывала цветная куча автомобильного хлама. В красных, зеленых, синих остатках кузовов блестели хром и никель вперемешку с яркой ржавчиной.

— Вадик, а что, бандюки местные по-прежнему здесь машины раздевают?

— Да, балуют еще охламоны, курочат вон там, в леске, ворованные тачки. Кузова топят справа, вон видишь, в болоте, а здесь тусуются, пьют, продают краденые запчасти…

Они протягивались по узкой протоке от эллингов к реке, держась узкого фарватерного пути; капитан Глеб стоял в проеме каюты, Назаров, сидя на корме, продолжал рулить моторчиком, оставляя между бортом и левым берегом все те же пять-семь метров не очень чистой воды.

Длинные, светлые, но уже редковатые волосы Назара мягко шевелились на ветерке. Еще до отхода он накинул на себя джинсовую куртку, но все равно поеживался, поминутно обтягивая под курткой майку с нарисованным гитаристом.

Глеб спустился в каюту и беззаботно оттуда крикнул, запрокинув голову:

— Ты кофе будешь?

— Да нет же, говорю тебе, — не пью я этой заразы, мне чайку лучше горячего и побольше, ты же знаешь — я водохлеб. На здоровье твой кофе влияет отрицательно.