Страница 11 из 20
Я измерил его уничижительным взглядом и вырвал локоть.
— Тренируйся в другом месте!
— О! Я понял! — осклабился он. — Это ревность.
— Ревность?!
— Ты часом не влюбился?
— Что?
— Могу помочь. Начни с комплиментов. Я научу. Даже на кэшнаирском. И почаще бери ее за руку. Девушки такое любят.
— О! Я понял! — подхватил я его шутливый тон. — Опять хочешь размяться? Так я палку принесу.
Он с невозмутимым видом оправил камзол и взял с подноса бокал вина.
— Приятного вечера! — раскланялся он.
И мы с Лилу-Анной снова остались одни посреди веселящегося народа.
— Что ж мне с тобой делать?
Она не ответила, теребя бантик на платье. Я взял ее руку и продел под локоть. А если мы незаметно уйдем?
— Почему вы здесь, а не там? — Как демон из бочонка выпрыгнула Пати, вся раскрасневшаяся и веселая. — Веди принцессу танцевать! Или ты уже? Или… — Ее лицо потемнело. — Не вздумай бежать! Ты тут до конца бала! Приказ императора! Так что… — на ее губах заиграла улыбка. — Наслаждайтесь приятным вечером!
Они что, сговорились?
Сестрица ушла, повиснув на руке виконта, делая мне жесты, не стоять столбом.
Пусть бы лунники, что ли, напали. Я тягостно вздохнул.
— Зэр трае*? (Идем танцевать?* (кэшн.))
Несколько часов пролетели незаметно.
Танцы Садовые Розы, Пасадан, Бриз Клеменции танцевали не раз. Это оказалось почти так же занятно, как охота в Черных Лугах.
— А где Лилу-Анна? — отвлекла меня от разговора Пати и смерила недовольным взглядом мою собеседницу — черноволосую молодую девушку.
— Мне-то откуда знать? Бродит где-то.
— Где-то? Не ты ли это должен знать наверняка? Кармаэль, — зашипела сестра, отвернув меня от новой спутницы, — найди ее немедленно! И что за фокусы, когда у тебя есть невеста?
Она надо мной издевается или память отбило?
— Во-первых, с чего я должен ходить за Лилу-Анной? А во-вторых — и это главное — она мне не невеста! Тебя-то почему волнует эта темная? Не пытайся мной командовать, Патриция! Я во всем этом участвую лишь по воле императора. И не обязан нянчиться с кэшнаирской принцесской! — Делать больше нечего! — Так что будь добра, оставь меня в покое!
— Да ты… — В глазах Пати стояли слезы. — Да ты просто своевольный мальчишка! — замахнулась она.
— Что тут происходит? — перехватил ее руку Венди. — Новый танец разучиваете? И опять без меня!
Патриция изумленно хлопала глазами, взирая на его довольную физиономию.
С самого детства сестрица могла похвастаться взрывным характером и склонностью оберегать беззащитных зверьков, начиная забавными пушистыми грэмурами, с розовыми мягкими лапами, и заканчивая таталами, забавными и пушистыми… пока маленькие… вырастая, эти твари способны сожрать с потрохами целый взвод слуг, включая и саму благодетельницу.
Вопрос в том, кем окажется Лилу-Анна — безобидной грэмурой или опасной таталой?
Размышления прервала звонкая пощечина.
— За что? — прижал Венди ладонь к покрасневшей щеке.
Пати не ответила, презрительно хмыкнула и величественно удалилась.
— А ничего, бодрит! — признался друг. — Своевольный мальчишка, значит… — ухмыляясь, окинул он меня взглядом.
— Тебя по-хорошему попросить, за другими не повторять, или как получится? — спросил я, не теряя добродушия на лице.
Потеряв ко мне интерес, Венди с прищуром принялся изучать кокетливую особу, с которой я разговаривал минуту назад.
— Беатриче… А у тебя недурной вкус, — ткнул он меня локтем в бок, и я подавился вишенкой с коктейля, с трудом ее проглотив.
— Знаешь ее? — просипел я в ответ.
— А ты не помнишь? Во время дарений она присутствовала в тронном зале с папашей и строила тебе глазки.
Я взглянул на девушку еще раз: черные локоны и выразительно черные глаза.
— Нет, не помню.
Он уставился на меня так, будто только что я совершил преступление против всего человечества. Не-а, не поддамся на провокацию. Пусть помучается, соображая, насколько у меня короткая память. На красивых девушек. Беатриче Вилейская… При дворе за глаза с завистью или восхищением ее называли Бриллиантом. Со слов Кантэля, моего незаменимого камердинера. Да-да, я не мог не заметить, что прибывший ко двору граф лелеет надежду породниться с нашей семьей за мой счет, и велел Кантэлю разузнать, что к чему. Земли графа и его заслуги перед отечеством меня не сильно волновали, а вот сама перспектива стать мишенью для удовлетворения амбиций — не радовала. Нет, граф, промажете, потому что связывать себя узами брака это то, что я хочу в последнюю очередь.
— И о чем вы с ней говорили? — заподозрил Венди неладное с моим ответом.
— Да ни о чем. — Заприметив, что я стою один, а значит, представляю легкую добычу, Беатриче спикировала на меня как коршун, одарила сияющей улыбкой, находясь во всем блеске расцветшей красоты и юности. С полным осознанием своей неотразимости. — Спросила, не желаю ли я прогуляться по ночному саду.
— Вот как. — Выдержал он паузу, что-то обдумывая. — А ты что?
— Сказал, что мне вреден ночной воздух.
Он опять помолчал.
— Насколько вреден?
— Я бы сказал, совсем противопоказан.
— Уверен?
— Без сомнения.
— Я так и подумал, — просиял он. И сразу же приступил к действию.
Через полминуты до меня сквозь какофонию музыки и светской болтовни донеслись обрывки витиевато сотканных комплиментов, а еще через полминуты звук влепленной от души пощечины и возмущенный возглас:
— Хам!
— Что, птичка не твоего полета? — Оценив степень ущерба — да, Пати была значительно милосердней, в отличие от «бриллиантовой фурии» — начал я.
Подойдя ко мне и потирая пунцовую щеку, Венди и рта раскрыть не успел, как вдруг перед моим носом стремительно промелькнула копна белокурых волос, и снова этот, уже в чем-то приятный звук, не лишенный определенного изящества и утонченности, звук, рожденный соприкосновением ладони с мягкой частью лица.
— Ненавижу! — выдохнула налетевшая девушка.
— Элиза, ты все неправильно поняла! — поспешил оправдаться встревоженный душевным и физическим потрясениями Вендиан.
— Прошу прощение за сцену, Ваше Высочество, — обратилось ко мне это грациозное, белокурое создание, приседая в реверансе и виновато краснея.
— Ничего-ничего, не обращайте на меня внимания, дорогая леди. Если Вендиан вас чем-то оскорбил, то он в вашем полном распоряжении.
— Ну, спасибо! — сквозь стиснутые зубы буркнул Венди, сверля благодарственным взглядом.
— Не за что! — Я тоже умею быть щедрым, если у него были сомнения.
Белокурая красотка, повернувшись к Венди, приоткрыла рот, но так и не смогла найти достойных слов, чтобы полновесно выразить всю глубину своих к нему чувств, и дала под колено. Пока коварный обольститель прыгал на одной ноге, шипя от боли, она устремила взор на вазу стоящую на постаменте, видимо, прикидывая насколько целесообразно использовать ее в карательных целях.
Как ни крути, а Венди мне был еще нужен, поэтому я тактично заступил обзор на фарфоровый предмет декора — уж я то знаю, насколько он может быть полезен. Подняв на меня свои прекрасные глаза, юная мстительница понимающе вздохнула и, приосанившись, горделиво удалилась, не пожелав пачкать руки. Довольно сообразительная девушка. Где-то я уже ее видел. Ах, да! Игрища! Талисман желтой команды.
Дружески похлопав по плечу страдающего от собственной дурости Вендиана — кто как не лучшие друзья должны поддерживать в трудную минуту, — я сочувственно осведомился:
— Ну что, все еще бодрит?
Когда же до него дойдет, что на глазах своей дамы сердца любезничать с другой особой — чревато. Ну, ничего, еще пара выбитых зубов, и он станет умнее… по крайней мере, осмотрительнее.
Окончательно придя в себя после трех коктейлей «Полуночный разбойник», выпитых одним махом, и закусив приличным куском пирога с гусем, Венди изъявил готовность продолжить танцевальный марафон, невзирая на едва заметную хромоту.