Город лестниц

– Ему все доктора поражаются.

– Как это?

– Во-первых, потому, что он остался в живых, – объясняет Питри. – А пока они вынимали из него осколки стекла – кстати, их там целых три фунта набралось, представляете? – и шрапнель, они обнаружили…

Тут, судя по шелесту, Питри извлекает бумажный список:

– Вот. Четыре арбалетных наконечника, одну пулю, пять дротиков – это что-то такое экзотическое, из дикарского обихода…

«Это из Кивоса, – кивает себе Шара. – А я ведь говорила ему: позови доктора, позови доктора…»

– …шесть зубов, похоже акульих. Доктора пришли к заключению, что большая часть этих предметов оказалась в теле пациента в результате ранений и стычек, предшествовавших этому, мгм, сражению.

– Это правильное заключение. Он будет жить?

– Будет. Правда, ему нужно некоторое время полежать в больнице, но жить он точно будет. Он, кстати, вы не поверите, надеется на полное выздоровление. А еще он… такой… веселый.

– Веселый? Сигруд?

– Мммм, ну да. Спросил вот. Как у меня дела. Потом дал денег и попросил доставить ему… мгм… – тут Питри снова откашливается, – …женщину на ночь.

Шара изумленно качает головой: вот это да. Исчезнешь на пару дней, вернешься – а тут буквально все поменялось.

– Простите, что спрашиваю, – говорит Питри. – Но генерал Нур очень настаивал, чтобы я выяснил все касательно Божества, или Божеств, или…

Шара не отвечает. Она медленно опускается обратно в ванну.

– Даже если у вас нет конкретных соображений… даже если у вас есть только догадки относительно произошедшего… Уверен, он будет рад рассмотреть любую предоставленную вами информацию.

Шара вздыхает и погружается в воду. Теплая жидкость заливается в уши. «Пусть она смоет все воспоминания, – думает она. – Пусть унесет с собой». Итак, что она может сказать по поводу Жугова, спрятавшегося в стекле вместе с Колканом.

– Я полагаю, что именно Жугов погрузил Престол мира под землю своей божественной силой, – так он хотел обеспечить безопасность своего укрытия. Но, прежде чем проделать это, он послал фамильяра – возможно, мховоста в своем обличье – на встречу с каджем. Чтобы тот сдался. Кадж убил фамильяра, а когда это произошло, Жугов дотянулся до многих своих творений и уничтожил их… чтобы никто даже заподозрить не мог, что он все еще жив.

– Зачем бы ему это делать?

– Из мести, я думаю, – говорит Шара. – Он был весьма веселым Божеством, но обидчикам мстил неуклонно и изобретательно. Жугов знал, что у каджа есть оружие, над которым Божества не властны, так что он, похоже, решил выждать время и вернуться, когда ему уже ничто не будет угрожать. Я не знаю, как он планировал это сделать. Возможно, он устроил все так, что с ним мог вступить в контакт человек, посвятивший себя поискам бога, – это объясняет, во всяком случае, то, что он откликнулся Вольке Вотрову. Но это только догадка. Но я не думаю, что Жугов знал про побочные эффекты от пребывания в тюрьме Колкана.

– Что они сольются?

– Да. Изуродованное существо, с которым я разговаривала, сказало, что тюрьма предназначалась только для Колкана. Чтобы там остаться, Жугову пришлось медленно но верно сплавиться с Колканом – возможно, тот его поглотил. Они были абсолютно противоположными по темпераменту Божествами: хаос и порядок, сладострастие и целомудрие… И потом, ведь именно Жугов убедил остальных Божеств заточить Колкана. Конечным результатом стало безумное, сбитое с толку существо, которое умоляло о смерти.

– Нур хотел бы, чтобы я подтвердил, что больше никаких Божеств тут не появится.

– Я могу лишь с уверенностью сказать, что никто не знает, где на данный момент находится Олвос – последняя из выживших Божеств. Но ее никто не видел последние тысячу лет, так что я не думаю, что она представляет угрозу. Олвос не проявляла никакого интереса к делам этого мира, с тех пор как исчезла, а это случилось задолго до рождения каджа.

– А еще… мы бы хотели получить подтверждение тому, что другой человек не в состоянии получить способности, которыми вас наделили философские камушки…

– А вот насчет этого я не могу быть до конца уверена. Но, скорее всего, так и есть. С течением времени божественное начало покидает Континент, так что философские камни дают доступ каждый раз к меньшему резервуару силы.

– А что, раньше, во времена расцвета, на Континенте все так и происходило? Съел горсть таблеток – и все, ты наделен божественным могуществом?

Шара усмехается:

– На случай, если ты позабыл, Божество едва не раздавило меня, как букашку, когда я привлекла его внимание. Так что до божественного могущества мне было очень и очень далеко. Но да, именно так все здесь и происходило: сохранились свидетельства того, что священники и адепты принимали большое количество философских камней и совершали потрясающие воображение чудеса – и очень часто умирали вскоре после этого.

Шара трет лоб:

– Если честно, я им почти завидую.

Питри некоторое время молчит. А потом:

– Газеты в Галадеше… Они думают, вы г…

– Не надо про это, – говорит Шара.

– Но вы теперь зна…

– Я не желаю про это слушать. Они вообще там не понимают, что к чему. Они должны не праздновать, а скорбеть. Да, среди погибших большинство составляют континентцы. И да, это континентцы, введенные в заблуждение, не сознающие, что творят, освободили своего континентского бога и попросили его атаковать нас. Но меня до этого столько раз спрашивали, могу ли я помочь Континенту! Мне задавали этот вопрос до катастрофы, понимаешь? Думаю, когда я услышала эти просьбы, было уже поздно что-либо делать. Но меня предупредили, что это случится, а я предпочла действовать в рамках нашей стандартной политики. То есть не делать ничего.

– Нур обязательно поможет выжившим, Главный дипломат. Он очень серьезно относится к этой задаче. Сайпур поможет Мирграду пережить эту катастрофу.

– Пережить, – вздыхает Шара, опускаясь в воду. – Пережить – а дальше что делать?

Вода заполняет уши, заливает лицо, но в плеске и бульканье она слышит голос Ефрема Панъюя – да, это одна смерть из нескольких тысяч, вот только воспоминание о ней будет преследовать Шару до конца ее дней.

* * *

Три дня спустя Шара объезжает город вместе с исполнительным комитетом генерала Нура – проинспектировать, как ведутся восстановительные работы. Бронеавтомобиль подпрыгивает и лязгает на разбитых дорогах, усиливая головную боль, которая и не думает отступать. Еще она не может обойтись без темных очков – солнечный свет до сих пор режет глаза, и доктора говорят, что, возможно, с этим придется жить. Что ж, это по-своему логично: она видела нечто не предназначенное смертному взгляду, и ее увечье – наказание для преступившей запрет.

– Уверяю, абсолютной необходимости в вашем присутствии нет, – говорит генерал Нур, не скрывая неодобрения. – Мы все держим под контролем. Вам бы полежать еще, Главный дипломат Комайд, чтобы скорее поправиться.

– Это мой долг Главного дипломата Мирграда, – говорит она. – Я обязана следить за благосостоянием граждан вверенного мне города. И я буду ездить туда, куда пожелаю. А еще у меня есть личные причины для этой поездки.

То, что она видит, разрывает ей сердце: родители и дети в бинтах, полевые госпитали, переполненные ранеными, временные хибары, длинные ряды деревянных гробов, и среди них много совсем маленьких…

Где-то среди погибших затерялся Во.

«Если бы я раньше напала на след Вольки, – думает Шара, – этого бы не случилось…»

– Это как Миг, – говорит она вслух. – Так обстояло дело после Мига.

– Мы предупреждали, – негромко говорит Нур, заходя в палатку походного лазарета, – что вам не понравится то, что вы увидите.

– Я знала, что мне не понравится, – откликается Шара. – Но я обязана увидеть это своими глазами.

– Но все не так уж грустно. У нас есть помощники из местных жителей.

И Нур указывает в сторону, где суетятся бритые наголо и босые континентцы в бледно-оранжевых одеяниях.