Страница 19 из 33
Невольно в памяти всплыл момент, когда я крадучись проник в комнату Полночи. Это было несколько часов назад. А может быть, прошел год? Правда, здесь темнее, не видно даже горящего уголька сигары.
Мне казалось, что я ослеп, что закрыт со всех сторон черными бархатными шторами. Мог только дышать.
Подумал, что фотограф должен находиться дома, раз дверь закрыта изнутри. Но тогда как объяснить, что он не слышал весь этот шум?
Хотел зажечь спичку, но потом отказался от этой затеи. Лучше включить освещение. Если хозяин квартиры занимался фотографией, значит, в доме есть электрический свет. Я повернулся и принялся шарить рукой по стене рядом с дверью. С одной стороны косяка и с другой. Выключателя не было.
Я сделал несколько шагов к центру комнаты. Что-то коснулось моего уха. На мгновение показалось — комар, повернул голову, и эта штука коснулась меня с другой стороны. Протянул руку и натолкнулся на что-то рукой. Это был выключатель, который я так долго искал. Свет хлынул прямо на мою голову, подобно ослепительному водопаду. Увидел, что держу в правой руке электрический шнур с выключателем.
После темноты на секунду ослеп. Потом оставил шнур и осмотрелся.
Но то, что увидел, мне не понравилось.
8
Я находился в маленькой комнатке-мансарде, типичном помещении посредственного фотографа. С одной стороны — стена нормальной, или почти нормальной, высоты, с другой — стена сокращена до полутора метров покатым потолком. В этом скошенном потолке — окно.
Окно, или слуховое окно, оказалось без стекла, лишь по краям рамы виднелись остатки. Через разбитое окно мерцали звезды. Внизу, на полу, рассыпаны осколки стекла. Все это означало нелегальное вторжение в дом. Как раз под окном стояло кресло, и это заставляло думать, что уходили также нелегально. Видно, кресло поставили там после того, как упало стекло, потому что на нем не было осколков.
Решить загадку не составляло большого труда. Кто-то с крыши разбил слуховое окно и спрыгнул сюда. Затем выбрался наружу тем же путем, пользуясь креслом, как лестницей.
Не было сомнений и в том, что произошла драка. Два кресла опрокинуты, и на одном даже сломаны две ножки. Переносная тренога фотографа покоилась на полу. Рядом валялся треснувший, с опустошенной внутренностью аппарат. Очевидно, кто-то вытаскивал пленку, а потом использовал его в качестве оружия.
Два портрета упали со стены, третий косо свисал с небольшого крюка.
Больше ничего примечательного в этой половине мансарды не находилось. Справа от меня свисал занавес, который отделял часть комнаты. Занавес был задернут, но как-то косо, как будто ему что-то мешало.
Я подошел к нему, отодвинул и заглянул внутрь. Там виднелся маленький прямоугольник пространства, который фотограф, вероятно, использовал как альков и как темную комнату для проявления снимков. Там же стояли раскладушка и тазик, достаточно объемный, чтобы служить для проявления негативов. Тазик был полон раствора, но снимков там не было. Что я и констатировал, пошарив рукой по дну.
В спальне по диагонали была протянута проволока; ею фотограф пользовался, чтобы развешивать негативы для просушки, как белье. На проволоке негативы не висели, зато пол был усеян этими скрученными кусочками целлулоида. Вероятно, кто-то в спешке просматривал их, а потом отбрасывал.
Не теряя времени, я тоже просмотрел один за другим все негативы, но тот, что искал, не нашел. Я быстро определил, была ли пропажа. На земле валялось восемь негативов, в то время как на проволоке висело девять прищепок для них. Итак, один негатив исчез… через слуховое окно.
И тем же путем пропал фотограф. По всей видимости, он спал на раскладушке, судя по тому, как сдвинуто легкое одеяло. Услышав шум разбитого стекла, он, должно быть, спрыгнул с постели.
Вероятно, у него не было времени одеться — пиджак, рубашка и галстук валялись на полу, мятые и растоптанные. Видно, его утащили отсюда прямо в ночной рубашке. Самое большое, ему дали время надеть брюки и туфли, прежде чем принудили следовать за незнакомцами на крышу. Я решил так потому, что не было вокруг ни туфель, ни брюк.
Должно быть, фотограф не хотел идти. Обстановка в комнате говорила о том, что он оказывал сопротивление. Может быть, в конце концов, потерял сознание, и они его унесли. Я заметил пятно крови на простыне, висящей рядом с занавеской. Попробовал пальцем пятно, оно было влажным. Итак, вторжение произошло немного раньше моего. Соперники ударили меня ниже пояса.
Фотограф защищался. А может, я просто приписал ему эту заслугу?
Я медленно вышел за дверь. Потом вернулся и выключил свет. Мансарда погрузилась в темноту, в какой находилась, когда сюда вошел.
Так испарилась единственная моя надежда спастись. Я закрыл за собой дверь и спустился по темной лестнице.
9
На обратном пути через город я не раз спрашивал себя, почему иду назад. Зачем опять беспокоить Полночь? Я не намерен делать этого. Несколько раз пробовал отклониться от маршрута, отпечатанного в памяти, по направлению к морю, но соблазн оставался непреодолим. Странно, как вода и берег моря притягивают, когда находишься в скверном состоянии и не знаешь, что делать дальше, где преклонить голову.
Но я отбрасывал подобное желание и держался подальше от моря и порта, потому что полицейские были в курсе этого притяжения. Они отлично знали, что эти места манят тех, кого разыскивают. Конечно же, они следят за портом и его окрестностями.
Поэтому я продолжал путь по указанной улице, но теперь уже в обратном направлении. Обратный путь не казался трудным, как некоторое время назад. Может быть, потому, что дорога была известна, и это внушало доверие. А возможно, сейчас я был индифферентен к случайному аресту. Исчезло доказательство, на которое рассчитывал, меня охватила глубокая депрессия. Я вернулся в ту точку, из которой начал.
В кафе уже не было такого оживления, уменьшилось освещение. Становилось поздно даже для города, привычного к ночной жизни. Какое-то кафе было уже закрыто, в другом официанты укладывали штабелями стулья и столы. Трамваи тоже проходили реже.
Ко мне подошел цветущий на вид негр в белом костюме. Он что-то спросил. Вопрос безобидный, думаю, судя по его спокойному лицу, но я не понял. Заметил только, что такое черное в яркой белой одежде казалось негативом фотографии. Очевидно, после случившегося негативы становились идеей-фикс в моем уме. Он повторил вопрос, но после того как я показал, что не понимаю, бросил это занятие и пошел искать кого-нибудь другого. Кто знает, может, он просто спросил спичку, но я все равно старался не очень выпячивать свое лицо. Это был единственный инцидент, который произошел со мной на обратном пути.
Не заметил и двух агентов, контролирующих вход в переулок. Я бы увидел их на расстоянии, несмотря на слабое освещение. Не было двух теней на углу. Они могли прятаться в переулке, но я сомневался. Агент редко постоянно стоит на одном месте, если только не получит новый приказ.
Я свернул за угол и также не заметил подозрительных теней. «Нужно быть бдительным, — подумал. — Пауза не повредит».
Остаток пути оказался легким. Я нашел вход, поднялся по лестнице и постучал, как договаривались, чтобы Полночь меня узнала. Ей понадобилось несколько минут, чтобы подойти и открыть дверь. Вот мы опять в первоначальной точке: стоим у входа в комнату.
Наверное, кубинка прочитала о крахе надежд на моем лице.
— Mala suerte?[6] — пробормотала она.
— Если хотите сказать, что я ничего не сделал, то вы неправы. — Я слегка притронулся рукой к козырьку фуражки.
Мы стояли, прислонившись к косяку.
— Ну, входите, чего ждете?
— А что мне там делать?
— А что вы будете делать в дверях?
Я медленно шагнул через порог. Полночь подошла к двери и закрыла ее за мной.
— Кто-то опередил меня, — сухо произнес. — И забрал не только негатив, но и фотографа.