Страница 20 из 33
— Carajo,[7] — вполголоса ругнулась она.
— Вы правы, — согласился я. — Это фактически доказательство. Значит, на фотографии было то, что могло меня спасти. Иначе, они не устроили бы погром в студии фотографа, чтобы завладеть негативом. Кстати, преодолевая немалые трудности. Они похитили фотографа, потому что бедняга уже проявил негатив и, вероятно, видел кое-что. Если бы это было не так, то злоумышленники просто оглушили бы его и оставили лежать в мансарде. Сцена, которая проявилась на негативе, отпечаталась у него в мозгу. Вот почему они унесли фото и фотографа. Жаль, что ко мне эта идея пришла с опозданием. Мог прийти туда раньше и взять негатив!
Я отодвинул ее руку и собрался снова открыть дверь. Хотел уйти.
Женщина не пускала.
— Вы не уйдете.
— А что мне остается делать? Не могу же расположиться здесь до конца жизни в ожидании еще одного визита полиции.
— Что вас смущает? Боитесь скомпрометировать меня? — с горечью проговорила Полночь. — Только «честные люди», те, у которых все гладко, могут думать, что мужчина и женщина ночью, под одной крышей, обязательно ложатся вместе в одну постель. Мы, «mala»,[8] сделаны из другого теста. Однажды, в Новом Орлеане, я тридцать дней провела в одной комнате с таким же, как вы. Никто из нас не мог выйти, и могу сказать, что мы вели себя лучше многих богатых из Ведадо, у которых апартаменты в тридцать комнат. Мы были заняты слежкой за шпиками, а не тем, чтобы смотреть за собой, одеты мы или нет. Здесь есть кровать и есть пол. Что нам нужно? Нас всего двое.
Кубинка подвела меня к кровати.
Мы сели.
— По крайней мере, вы проведете здесь ночь.
— Они будут искать меня сотню, тысячу ночей. Как я могу, оставаясь здесь, доказать свою невиновность?
Полночь посмотрела мне в глаза.
— Вижу, вам многое нужно растолковывать, чтобы дошло. Вы, северяне, не рассуждаете так прямо, как мы; предпочитаете кривые дорожки. — Она по-приятельски ударила два раза по моей груди тыльной стороной ладони. — У вас есть одна возможность, она не пропала. Эту возможность вы имели и тогда, когда отправились искать фотографию. Только теперь вместо негатива должны найти фотографа!
— Одни слова! — возразил я.
Полночь попыталась проиллюстрировать свою правоту жестами.
— Что легче отыскать, человека среднего роста или маленький негатив, который можно засунуть в карман? Неужели вы не понимаете, «hombre»,[9] что они, наконец, выдали себя? Теперь, исходя из факта похищения фотографа, вы можете сделать вывод, что он знал об убийстве и мог вам помочь. Он что-то увидел на негативе, когда проявлял. Сейчас можете надеяться на большее. Вы знаете гораздо больше, чем знали раньше.
— Конечно. Настолько больше, что не имею представления, что с ним делать! — скептически отозвался я.
— Теперь вы уверены, а раньше уверенности не было. Считайте, что видели негатив собственными глазами, — настаивала кубинка.
Нить ее рассуждений ускользала от меня. Я не совсем понимал, куда она ведет.
— Хорошо, я знаю. Но полиция не знает. Убедить меня нетрудно, я жене считаю себя виновным. Необходимо полицию убедить в моей невиновности, а не меня.
— Я знаю способ, как заставить преступников раскрыться, показать полиции, что они виновны. Так же, как они показали это вам. Существует такая возможность. Все зависит от того, готовы ли вы рискнуть своей жизнью при ставке десять против одного.
Я коротко рассмеялся.
— Поднимите выше, учитывая риск. Двадцать против одного. Двадцать пять против одного. Такое вас устроит? И какое значение имеет моя жизнь теперь, когда я потерял Еву? Я не цепляюсь за жизнь.
Полночь одобрительно положила руку мне на плечо.
— Хорошо сказано, чико! Убедительно. Теперь вижу, что вы в порядке.
— Я рад, что наши взгляды совпадают. Так что у вас за идея? — спросил я. — Говорите.
— Вот она. Преступники должны схватить вас так же, как схватили фотографа. Вы должны попасть им в руки, но так, чтобы это казалось случайным, а не намеренным.
— Не понимаю. Они тут же передадут меня полиции. Как раз от этого я убегаю уже в течение нескольких часов.
— Нет, они не сделают этого! Разве вы не понимаете, чико, что теперь они уже не могут это сделать? Теперь уже вы знаете, где фотограф. Преступники схватили его, чтобы заставить замолчать. Вы можете доказать, что фотографа убрали, его нет. Никто не может отрицать этот факт, потому что фотограф существовал, вы его не выдумали. А где он сейчас? С ним все хорошо? Значит, даже если вы не в состоянии доказать свою невиновность, вы можете обвинить их в преступлении. Вина за это преступление падет на них, и они это хорошо знают, поверьте мне. Если попадете им в руки определенным образом, то полиция наверняка вас не увидит. Точнее сказать, не увидит вас живым. — Она сняла с моего плеча воображаемую пылинку. — Вы слушаете меня?
— Конечно! Мы дошли до пункта, что живым меня не найдут. Но это решение кажется не слишком изобретательным. Чтобы умереть, я могу перерезать себе горло и здесь. Так будет быстрее.
— Подождите минутку, — проговорила Полночь снисходительным тоном. — Не запутывайте. Они не могут освободить фотографа, потому что он расскажет полиции о фото. Схватив вас, они не дадут вам уйти, потому что вы расскажете полиции о фотографе. Claro,[10] а?
— Да, claro, — признался я. — Но почему думаете, что фотограф все еще жив? Если вы считаете, что тот, кто попал им в руки, больше ничего не скажет, значит, и с фотографом они поступили так же. У них есть такие же мотивы убрать его с дороги.
— По-моему, он еще жив, — ответила Полночь. — Я думаю, в студии преступники его не убили. Какой им смысл тащить за собой труп, да еще таким необычным способом. Они бы убили его в студии и там бросили. — Кубинка сделала быстрое движение рукой, держащей воображаемое лезвие в верхней части горла. — Значит, он был еще жив, когда тащили его с собой. Сколько времени он останется жив? Вот в чем вопрос. Либо они намерены избавиться от свидетеля за городом, в таком месте, где труп обнаружат не слишком быстро, либо собираются бросить его в океан, где труп не найдут.
— И есть основание полагать, что если я попаду им в руки, мне уготована та же участь, да? Это вы сами придумали? — с иронической усмешкой произнес я.
— Это только первая часть моей идеи. За ней немедленно следует вторая, как говорят китайцы. А если не последует, то будет плохо для вас. Потому я оценила ваш риск как десять к одному. Итак, первая часть: вы попадаете им в руки, и они решили вас убрать. Часть вторая: вы и они, вся их шайка, в итоге попадают в руки полиции, которая узнает правду. Здесь полиции не надо много трудиться, чтобы прояснить дело. Виновные сами выдадут себя. Кто вас похитил? Кто пытается заставить замолчать фотографа? Вы хотели устранить их или они собирались убрать вас? Не забывайте, в руках у этих типов оказались два свидетеля — вы и фотограф, — и они хотели вас убрать. А это очевидный признак того, что они что-то прячут. Вы же, напротив, ничего не прячете. Ну, что скажете? Как вам мои рассуждения, а?
— Прекрасно. Я нашел, как обеспечить себе приятное времяпрепровождение на весь субботний вечерок, точнее, на всю оставшуюся ночь.
Полночь с упреком подняла руки.
— Это единственный путь, который вам остается. Но почему вы так к нему относитесь? Если есть что-то лучшее, говорите.
— Да, это единственный путь, который мне остается, — признался я. — Но поймите меня правильно. Я не пытаюсь увиливать. — Поднялся с кровати. — Я готов подвергнуться риску десять против одного. Мне это подходит. Буду рисковать и при пятидесяти против одного. Лишь спрашиваю себя: удастся ли этот трюк?
— Почему он не должен удастся? — живо отреагировала женщина.
— Начнем с главного. Итак, первая фаза: я попадаю им в руки. Однако скажите мне, как, черт возьми, я найду их, когда не знаю даже, кто они и где прячутся? Объясните, куда нужно идти, чтобы попасть им в руки? Я что, должен гулять всю ночь, а на спине у меня будет написано: «Я ищу вас, чтобы вы меня похитили»?