Десант Тайсё

— Может, мы зря стараемся? — спохватился Проминский. — Вдруг все для безопасности уже перебрались на «Ивами» или «Асахи»?

Костя недоумевал, зачем Кикучи ещё раз упорно ставил себя в глупое положение. Внезапно массивная дубовая дверь, с медными пластинами приоткрылась. Швейцар сердито спросил в щель:

— Сиво нада?

— Я — председатель Исполкома Суханов. Со мной начальник уголовного розыска Проминский. Нам необходимо срочно встретиться с господином Кикучи насчёт конторы «Исидо».

Блеснув на солнце отполированными пластинами, дверь бесшумно закрылась. Костя опять набил табаком успокоительную трубку. Через несколько затяжек их наконец-то пустили в сумрачный холл. Кикучи медленно сошёл со второго этажа только до половины мраморной лестницы, покрытой бледно-розовым ковром. Он был в оранжевом кимоно, разукрашенном сказочными птицами и цветами, в шлёпанцах на босу ногу. В руке дымила сигарета. Как всякий самурай, Кикучи презирал русских, но большевиков презирал особенно, считая их «эта» — отбросами общества. И заговорил с незваными гостями по-свойски:

— Онамаэ ва дарэ? Досэ дайнихон тэйкоку риодикан ни хаттэ тита ка?*

Костя сперва решил, что слова относятся к швейцару. Поняв ошибку, покрылся пятнами. Так над ним ещё не измывались. Однако по возможности дипломатично сказал:

— Теперь, господин консул, пожалуйста, переведите это на русский. Ведь мы ещё не ваши подданные, чтоб с нами так разговаривать. Пока вы гостите у нас. Поэтому будьте любезны вести себя прилично. Как подобает представителю великой страны.

Будто надрал самураю уши, отчего тот вспылил, презрительно бросив:

— Ты зачем пришёл? Мне комисары с красными фрагами не нужны!

— Конечно, для вас в городе оскорбителен любой флаг, кроме собственного. Однако следует помнить, что красные флаги тут существуют отнюдь не по вашей милости.

— Что тебе надо?

— Пожалуйста, покажите убитого в конторе «Исидо».

— Его уже похоронири.

— Да-а-а... А где раненые? Уж на них-то наверняка можно поглядеть, — схватился Костя за последнюю улику.

— Они на «Ивами», в разарете.

Это значило таранить крейсер собственным лбом.

— Господин Кикучи, на что вы рассчитываете? Всё, что вы сегодня подстроили, извините, сплошная липа, которая может лишь опорочить Японию.

— Это не имеет никакого значения.

Желтоватое черепашье лицо Кикучи скривилось в усмешке. Он повернулся и стал медленно возноситься по лестнице. Прямодушного Костю трясло. Он пошёл прочь. Для Проминского подобное хамство было вполне логичным. Время дипломатических улыбок миновало. А как оправдаешь немыслимое? И совершенно не тронуло. Зато слишком эмоциональный разворот Кости он счёл неприличным и, приподняв мичманку, с лёгким поклоном сказал Кикучи:

— Вы были чрезвычайно любезны. Мы весьма благодарны вам за отменный приём. До свидания.

Швейцар готовно распахнул дверь. И они очутились перед оскаленной толпой японцев, которые, потрясая кулаками, завыли, завопили так, что Костя попятился в спасительный холл. Однако дверь была заперта. А звереющая толпа уже протягивала к ним отвратительно скрюченные пальцы, готовые растерзать. Рывком закрыв собой безоружного Костю, Проминский одновременно выхватил маузер. Толпа отшатнулась, начала затихать. Её приказная свирепость сменилась растерянностью. Ствол маузера, точно плуг, развалил японцев по сторонам. Пленники перебежали на другую сторону улицы, откуда увидели, как сверху по Пекинской приближался дополнительный отряд разномастно одетых японцев. Тыча маузер мимо кобуры, Проминский поморщился:

— Чётко действуют... Операция принимает намеченный масштаб...

Костю била дрожь. Разум отказывался верить, что сущий абсурд принял столь неожиданный оборот. Ведь едва не растерзали, не затоптали... И так готовы уничтожить любого человека, весь город... Ёжась от жути, он предложил:

— Давай посмотрим, что творится в округе.

Извозчик на резиновых шинах лихо промчал их по ближним улицам. Всюду шли или толпились японцы. Так нечаянно выяснилось, что в городе жило несколько тысяч прежде вроде бы незаметных парикмахеров, торговцев, часовщиков, хозяев прачечных и бардаков, которые сейчас правильным строем подходили к английскому, американскому, другим консульствам и якобы возмущённо горланили. Штатский вид, внешняя безоружность мирных «демонстрантов» не меняли главного — в центре города собрался десант. Костя недоумевал:

— Из каких джунглей взялась такая прорва макак?..

— Если в городе обитает аж три тыщи двести восемьдесят три резидента и у каждого хотя бы пяток подручных... Вот уже готова дивизия.

Ловко обвели их самураи... Как противостоять этой тщательно подготовленной силе, способной ударить в спину из-за любого угла? Всей Красной гвардии, которая состояла из нескольких рабочих дружин, было значительно меньше. Да и та в основном охраняла банки, почту с телеграфом, другие важные учреждения. Проминский угрюмо сказал:

— Западня готова. Интересно, когда же её захлопнут?..

— Ты это должен бы точно знать, — укорил его Костя и сошёл у штаба крепости. Через две ступеньки взбежал по лестнице к начальнику Красной гвардии Драгошевскому, кивнув на окно, спросил.

— Видишь, что там творится?

— Лучше б не видеть... — буркнул бывший унтер-офицер, озабоченный тем, как удержать город.

— Вооружай всех рабочих. Держи наготове своих, кто свободен от службы.

— Уже вооружаю, собираю в кулак.

— Спасибо. Город нельзя отдавать самураям. Ни в коем случае.

Остальное решалось проще. Лживость убийства была очевидной. Стоило публично уличить Кикучи в подлоге — сразу исчезали остальные угрозы. Для этого следовало позвонить в оппозиционные газеты. Пусть навестят контору «Исидо», встретятся с Кикучи, пробьются на «Ивами» и разоблачат провокационный подлог. Во имя истины, во имя справедливости нельзя допустить, чтобы японцы для своей надобности использовали вздорный предлог. Костя всё ещё верил, что неистовые в словесной борьбе редакторы наконец-то поймут нависшую лично над ними угрозу и сообща предотвратят её.

Грозные орудия «Ивами» были по-прежнему расчехлены. На палубе толпились неистово жестикулирующие матросы. Но шлюпки пока не трогали. Всё равно даже солнце — уже славно пригревающее мирное солнышко — казалось, направляло в глаза не лучи, а — штыки...

Телефоны всех редакторов были наглухо заняты. Лишь благая цель заставляла Костю настойчиво тормошить телефонисток. Наконец повезло в эсеровской «Воле». Но уже после первых слов Каплун фыркнул, что такие сказочные глупости невозможны. В них никто не поверит. Зато демонстрации возмущённых японцев — реальность. Не могут же тысячи взрослых людей, бросив дела, собраться из-за какой-то чертовщины. Потом даже усомнился, впрямь ли это Суханов решил угостить их дохлой «уткой»? С чего бы вдруг? При всей разнице политических позиций он всё-таки поумнее и не станет нести околесицу, действительно зело смахивающую на провокацию. Не выдержав, Костя прервал скептика:

— Да пошлите туда репортёра с фотографом. Сами во всем убедитесь. Вот адрес.

Каплун вежливо поблагодарил за разумный совет. И Косте пришлось уяснить ситуацию, прежде немыслимую... Получалось, что благоразумные японцы, обычно даже чересчур предусмотрительные, просто не могли сморозить подобную чушь. Тем паче невероятным было массовое помешательство. А именно он — порол несусветицу. Тут поневоле закуришь... Но долго унывать не дал Пётр, только сейчас узнавший от Леонида причину японских скопищ. Естественно, взбеленился:

— Сволочи! Ну, что им стоило в самом деле шлёпнуть конторщиков? Тогда вся затея хоть выглядела бы натурально! Конечно, в принципе это для нас ничего не меняет. Зато в городе стало б меньше хоть на трёх врагов. Потом, глядишь, кто-то из наших бы уцелел...

— Как же нейтрализовать или предотвратить проклятый десант?

— Хотелось бы... Но вряд ли... Ишь, как шустро отозвались любезные союзники на страстный призыв Агарева... Настоящие джентльмены!