Берега светлых людей

На горизонте Ргея не сразу усмотрела большой конский отряд. Кто это? Молить ветра и зыбкие травины о помощи? Нет. Ведь это, конечно, не Стемид, а только он нужен им. Только он — помощь, а всё остальное здесь — зло.

Не спрячешься — стой и жди кого-то оттуда. Надо отвернуться и убираться...

Конная орава приближалась, увидав неприкаянную двуколку, она отворачивала. Орава оказалась табуном диких скакунов, разгулявшихся по зелёному русскому полю и пронёсшихся в счастливом скаче мимо одиноких людей.

Ргея пустым взглядом проводила грохочущий табун, а после ледяным носиком затянула пыльный воздух и ощутила тревогу от того дорожно-лошадиного духа. Лошадь — это степняк, а дороги здесь — безумная неизвестность. Оттого Ргее стало зябко, она опять остановила повозку. Сглотнув горькую слезу, припала к неподвижному телу и стала дыханием греть разбросанные его руки. Она ноготками счищала с них корочки из крови и пыли и ужасалась восковому цвету его ладоней. «Всё это когда-нибудь закончится? Я здесь, и нет сил ни плакать, ни идти».

— Встань же, милый. Встань же, такой мой дорогой, и помоги мне. Прошу тебя, пожалуйста, — с жаром закляла она. Брюшина Сароса вздрогнула, будто икота всколыхнула мертвеющую плоть. Ргея заглянула в прикрытые глаза, ресницы его были влажны. Она губами дотронулась до той влаги. — Восстань и спаси меня. Если ты меня не спасёшь, я умру, я не найду в себе больше сил». — Ргея наложила дрожащие пальцы на свой живот, но ей по-прежнему никак не удавалось внушить себе, что она не одна...

Вода где-то возле него... Кто-то подходил к обильному потоку и пил её, желанную. Наливал в бадью и улыбался ему. А он ощущал лишь боль — жгучую, нестерпимую... Боги-предки, как же больно-то!

— Вот ты и открыл глазки, сокол, — услышал он. Боясь, не наваждение ли это, попытался узнать, ему ли это говорят, или всё лишь чудится? — Сокол мой, Сарос!

Ргея?.. Что она здесь делает?.. Ведь только что не было её?

— Пить...

— Поверни-ка, сокол милый, чуть голову набок... — Ргея с чашечки тонкой струйкой поливала ему на уста.

— Они решились?

— Решились... Нет-нет — не вставай!

— Решились херсонесцы?

— Все подумали, что сгинули вы, а вы чудом вышли.

— A-а... Роальд где?

— Там он остался.

— Я убил его?

— Он умрёт скоро.

Только с того момента Сарос стал воспринимать окружающий мир без искажений. Осмыслил присутствие рядом Ргеи... Она напомнила ему о последнем бое, но все предшествующие обстоятельства плавали в мутных водах его памяти, мелькали и не могли всплыть.

— Мы едем домой, — напомнила Ргея, и всё для Сароса спуталось ещё сильней.

Дом он вспомнить не мог. Лехрафс, Роальд, Ргея... Вот она, рядом.

— Хорошая моя, что со мной?

— Ты ранен, но жив.

— Ты ехала?

— Да. Я пристроила тебя в колесницу... Знать бы — коляску побольше сделали! Мы едем, Сарос. Очень тихо. А ты всё спал... И тяжёлый же ты!

— Куда едем? Где мы?.. Кромвита нет?

— Были люди, но Кромвита не было... — Она уже и думать не хотела, кто это такой.

— Приподними меня чуть, милая — осмотреться хочу.

— Лучше б лежал!..

Пригорки, впадины, ветлы, вязы, дубы под хмурым небом... В воздухе сырость... Ветерок, правда, освежает... Значит, был дождь...

Влажные кроны деревьев сушились под ветром и шелестели. Солнце пыталось проглянуть с высоты через плотные тучи-пучки, но пока сил ему не хватало. Вокруг мельтешили, ползли по земле чьи-то нечёткие отражения, исчезая в кудели воспарившего над головой бесконечного пространства.

— Где же мы?

— Я ехала шесть дней... Вчера людей видела.

— Кто такие? — возвращающимися к нему силами выкладывался в вопрос Сарос.

Ргея ничего не ответила, не желая его беспокоить понапрасну. Она отошла от раненого, убрала всклокоченные и влажные волосы назад, завязала их в хвост, вспоминая, как забоялась людишек вчерашних. Отмахнувшись от них, непонятных, поспешила поскорее убраться, увозя свой бесценный груз.

— Тряпицы на тебе все подмокли — ёлка плохо спасала нас, — вздохнула подле Сароса Ргея.

— Ты уж не отходи от меня. Плачешь? Не плачь.

— Я не плачу, просто не знаю, что делать.

— Надо найти, где передохнуть... ох! — простонал израненный конунг. — Ехать-то мне пока больно.

После шестидневного бреда его Ргея радовалась, слушая вразумительные размышления, но...

— Тряпиц на мне больше не осталось. Этим тебя не перевяжешь... — Ргея потрясла себя за лацканы верхней одежды.

Сарос посмотрел на неё, задержал взгляд на обшарпанной ферязи, хмыкнул и насколько смог лукаво заглянул ей в глаза — мол, не верю!

Ргея улыбнулась чуть, отщепила две букли и показала Саросу часть живота и бедро. Но Саросу этого было мало, он снова хмыкнул — дальше уж точно должна быть где-то тряпочка для лечения!.. Ргея изумилась такой настырности раненого, только-только вернувшегося к жизни. Она распахнула обе полы и стала выжидательно наблюдать, как он рассматривает её прелести.

— Действительно, перевязаться больше нечем... — посожалел он, налюбовавшись ею.

Она подошла, умиляясь, потрепала его лохмы, из кармашка достала вышивку с яркими цветами.

— Пока ждала, для тебя вышивала. Возьми — это мой подарок.

Сарос на вышивку долго смотреть не смог — над ним было её лицо.

— Поцелуй, — попросил он.

Она покачала головой и мягкими пальчиками сняла лепесток цветущего дерева с его лица. Он клацнул зубами и застонал от боли — изобразить ласкового зверя не дала разбитая ударом меча щека. Ргея нагнулась над ним, устами дотянулась до другой его щеки.

— Возьми мою руку, — попросил он, — прислони к животу... О, он у тебя вырос!

— Надо руки тебе помыть.

— Боишься, что испачкаю? — Сарос, опасаясь улыбнуться, протяжно заскрипел гортанью. Это выглядело потешно, испепеляло страхи последних дней и ночей.

Ргея дала ему попить, проверила на конях сбрую.

— Куда бы поехать?

— А впереди дорожка есть?

— Есть — вот-вот кончится.

— Езжай пока по ней.

Повозка двинулась дальше. Сарос заохал.

— Мне бы пару дней отлежаться... Коляска мала.

— С тобой теперь я к людям подъеду, — воодушевилась Ргея. Но стеной выросший по ходу лес быстро возвратил её прежние страхи.

Было действительно страшно отдаться на милость чёрных зарослей — не приведи случай, встретятся там лиходеи!.. Ргея не чувствовала себя теперь такой одинокой: в любой момент можно было остановиться и переговорить, посоветоваться с Саросом. Но всё-таки...

Вдруг прямо с опушки чернильно-елового леса пахнуло дымом. Сарос, надеясь на благосклонность судьбы, попросил свою вожатую приблизиться к тем, кто расточает этот жилой дух.

— Не бойся. Это, верно, лесовики...

Точно — в лесу жили длинноволосые, белокурые, кем-то будто испуганные люди. Они наперво отправили несколько человек на дорогу, чтобы проверить, одни ли явились гости. Немного погодя все стянулись поглазеть на раненого мужчину и прижавшуюся к нему женщину. Сарос прикрыл немного веки и безмолвствовал. Парни робко протянули Ргее еду, что-то тараторили, отворачиваясь, старухи злобно верещали, детвора отгоняла мух от окровавленных повязок Сароса.

— Бери, ешь, — сказал он Ргее, и все на него, вздрогнув, посмотрели. — Они страдают от пришлых — от них им всегда беда.

Ргея не уяснила ничего толком. Дыша через раз, с комком в горле, кашлянув, пропищала:

— Давай же уедем прямо сейчас!

— Потерпи... Раны мои обмыть надо — всё коркой стянуло. Сгнию и сгину.

Его слова убедили и успокоили немного Ргею.

Лесные люди, поняв, что прибывшие никакой угрозы пока для них не представляют, покидали полянку с повозкой. Взрослые мужчины и женщины начали вяло совещаться. Курносые, забавные воины откидывали от себя дубьё, убирали за плечи луки.

Узкие лица женщин вне зависимости от возраста выглядели моложавыми. Полные и худые, лесные тётки и девицы были достаточно высоки. Очень бледные, при неестественной белизне кожи все они казались хворыми. И мужчины их халанским невестам, к примеру, показались бы неубедительными.