Страница 15 из 27
В других случаях дополнительные возможности для получения выгод от обмена обнаруживаются предпринимателями, которые специализируются на проверке добросовестности других и создают соответствующие рынки, добиваясь хорошей репутации в качестве стороны, предоставляющей надлежащий уровень гарантий. Институциональные инновации, такие как торговые марки, франчайзинг и простые приемы создания репутации, вроде гарантии возврата денег, являются примерами того, каким образом предприниматели конкурируют за удовлетворение потребителей по множеству разных параметров, включая репутацию и этику. Аналогичным образом применительно к «отрицательному отбору» возникли агентства, специализирующиеся на проверке уровня рисков, связанных с покупателями страховок, и других аналогичных услугах[8]. Так, эмпирический анализ рынков, по поводу которых выдвигались гипотезы об информационной асимметрии, таких как рынок подержанных автомобилей, практически никак не подтверждает теоретические заявления о том, что конкуренция ведет к ухудшению качества продуктов (Bond, 1984; Bereger and Udell, 1992). Точно так же анализ рынков медицинских услуг и других страховых продуктов не смог обнаружить каких-либо доказательств, позволяющих утверждать, что отрицательный отбор препятствует эффективному функционированию таких рынков (Browne and Dorphinghaus, 1993; Cawley and Philipson, 1999; Chiappore and Salanie, 2000). Там, где неоклассическая теория характеризует создание репутации и другие предпринимательские ответы на «провалы рынка» как «расточительство», поскольку они отвлекают ресурсы от непосредственного производства, с позиции, разрабатывавшейся Хайеком, конкуренция по этим параметрам является деятельностью, создающей дополнительную ценность, которая помогает преодолеть, пусть и «несовершенно», условия «реального мира», отклоняющиеся от модели общего равновесия. По существу теория провалов рынка не дает никаких оснований полагать, что издержки на преодоление информационной асимметрии были бы меньшими в случае государственной собственности или регулирования.
Искаженное изложение Коуза и игнорирование теории общественного выбора
Наконец, еще одной слабой стороной новых представлений о провалах рынка является пренебрежение открытиями, сделанными в рамках школ прав собственности и общественного выбора. В частности, Стиглиц оспаривает аргументацию Коуза в пользу эффективности частной собственности на том основании, что тот игнорирует транзакционные издержки, проблему «принципал-агент» и информационную асимметрию, характерные для рыночных процессов в «реальном мире». Он пишет: «Коуз ошибался, предполагая, что не существует транзакционных и информационных издержек. Однако центральный аргумент его книги состоит в том, что информационные издержки… распространены повсеместно. Предположение об отсутствии информационных издержек при анализе экономического поведения и экономической организации подобно постановке «Гамлета» без Гамлета» (Stiglitz, 1994: 174).
Но Стиглиц, судя по всему, не слишком внимательно читал Коуза и, по сути дела, полностью исказил его позицию. На самом деле Коуз (Coase, 1989: 179; Коуз, 2007: 166) писал на эту тему следующее: «Причина заблуждения экономистов была в том, что их теоретическая система не учитывала фактор, весьма существенный для того, кто намерен изучать воздействие изменений законов на размещение ресурсов. Этот неучтенный фактор и есть транзакционные издержки».
Едва ли Коуз мог бы более ясно выразить свое понимание того, что транзакционные издержки не равны нулю и положительны в любых институциональных условиях (см. также Coase 1960; Medema, 1994; Коуз, 2007: 92–149). Довод Коуза в пользу приватизации основывается на выводе из сравнительного институционального анализа, подкрепленном теорией общественного выбора, что проблемы, связанные с коллективными действиями и информационной асимметрией, как правило, гораздо более ярко выражены в государственном секторе, чем в частном. Взаимоотношения агента и принципала не приводят к неэффективности в рамках частных рынков. Например, в акционерных компаниях акционеры сталкиваются с проблемой «безбилетника», когда дело доходит до применения санкций против плохого менеджмента ввиду того факта, что выигрыш от улучшения результатов работы компании распределяется среди большого количества рассредоточенных собственников. Однако на рынке эта проблема не столь существенна, так как у отдельных собственников остается вариант продажи акций компании, показывающей плохие результаты, и покупки акций более результативных компаний и/или инвестирование своих средств в альтернативные организационные структуры, например в фирмы, управляемые собственниками, или в такие компании, где акционерные доли сконцентрированы в руках сравнительно небольшого числа институциональных инвесторов. Кроме того, у людей есть серьезные стимулы к тому, чтобы собирать больше информации о решениях, принимаемых фирмами на рынках, и таким образом уменьшать информационную асимметрию, поскольку возможность индивидуальных решений о покупке и продаже играет ключевую роль в формировании характера продукта, который они получают, а издержки ошибок, совершаемых при его покупке, непосредственно отражаются на чистой величине их богатства.
Напротив, в рамках политического процесса «уход» невозможен, и поэтому решения о добывании информации обладают характеристиками коллективного блага. Решение индивида о сборе информации, относящейся к качеству предлагаемых политических мер, не играет решающей роли в процессе формирования того, что он в итоге получит – этот итог полностью является функцией того, как проголосует преобладающее большинство. Поэтому для избирателей неосведомленность в отношении политической информации является рациональной, и этот стимул еще больше усиливается издержками, связанными с характером политического процесса, в рамках которого имеет место «покупка» не отдельных мер, а их «комплектов» [bundle purchase]. Избиратели не могут выбирать между последовательностями дискретных вариантов политических мер, каждой из которых приписана соответствующая цена (как это происходит, когда частные агенты адаптируют к требованиям заказчика комплекты продаваемых товаров и услуг), а должны избирать политиков, чтобы те их представляли по отношению ко всем вариантам политического вмешательства. Хотя продажа услуг в комплекте встречается и на некоторых частных рынках, на которых отсутствуют условия для «совершенной конкуренции», этот феномен там обычно гораздо менее ярко выражен, чем в сфере политики, основанной на представительстве. Обширность комплектов политических мер, о которых идет речь, делает для избирателей задачу выработки суждений о том, какие конкретные меры приведут к успеху или провалу, гораздо более трудной, чем задача оценки достоинств продаваемых на рынке продуктов или сравнения доходности инвестиций, с которой сталкиваются частные потребители (Tullock, 1994; Somin, 1998). Эти проблемы еще больше усиливаются тем, что в случае отношений с политиками отсутствуют подлежащие принудительному исполнению контракты и гражданско-правовые средства судебной защиты от обмана, подобные тем, что могут быть применены потребителем против производителей рыночных продуктов. Учитывая все эти соображения, трудно понять, на каком основании Стиглиц может утверждать, что нет никакой разницы в масштабе проблемы «принципал-агент» в государственном и частном секторе.
Эволюция, сравнительный анализ институтов и экономические доводы в пользу классического либерализма
Эта глава началась с замечания, что экономические доводы в пользу классического либерализма почерпнуты из принципов робастной политической экономии и анализа на основе идеальных типов. Эти принципы требуют проверки того, как и почему те или иные институты справляются с возникающими в «реальном мире» обстоятельствами, отклоняющимися от теоретических идеалов, таких как модель равновесия в условиях совершенной конкуренции. Аргументы, выдвинутые против «старого» и «нового» вариантов теории провалов рынка, подразумевают эволюционную картину рыночного процесса. С позиций классического либерализма рыночные институты заключают в себе ценные механизмы отбора, которые позволяют людям справляться с проблемой знания и с возможностью поведения, мотивированного эгоистическими интересами. Тем не менее, завершая этот рассказ, важно представить в более явном виде основания для таких заявлений, поскольку применение эволюционных критериев в политической экономии не всегда является безоговорочно общепринятым.
8
Можно было бы выдвинуть аргумент, что неспособность кредитных рейтинговых агентств адекватно оценивать риски и связанная с этим роль, которую они сыграли в финансовом кризисе 2008 года, лишает силы довод, что конкуренция за репутацию может помочь преодолеть проблемы асимметрии информации и отрицательного отбора. Однако такое заключение было бы ошибочным. Как ранее было отмечено, кредитные рейтинговые агентства были защищены от конкуренции государственными поручениями, обеспечивавшими постоянный поток доходов признанным рейтинговым фирмам, причем независимо от результатов их деятельности. Именно привилегии, предоставленные законом этим фирмам, ограничивали вход в рейтинговый бизнес и тем самым сокращали возможность для входа на рынок альтернативных моделей оценки риска и подрывали стимулы к тому, чтобы существующие фирмы продолжали наблюдать за возможностями, возникающими благодаря конкурирующим моделям бизнеса (Friedman, 2009; White, 2009).