Страница 12 из 27
Стиглиц настаивает на том, что, поскольку локальные или региональные инфраструктурные компании могут быть переданы в руки соответствующих органов власти и не быть едиными «национализированными» концернами, конкуренция может быть сохранена в условиях государственной собственности. Однако такое утверждение по необходимости исходит из посылки, что территориальные пределы естественной монополии могут быть установлены до того, как начнет действовать частный рынок. Без рынка, на котором существует потенциал для входа новых участников и где более эффективные фирмы могут вытеснять конкурентов из бизнеса, действительный масштаб эффектов «естественной монополии» обнаружен быть не может. Для того чтобы получить результаты, сопоставимые с результатами функционирования частного рынка, государственные поставщики коммунальных услуг должны быть подвергнуты угрозе конкурентного входа частных поставщиков на рынок и риску банкротства. Однако, как признает и сам Стиглиц, в условиях государственной собственности (даже если речь идет об органах публичной власти самого нижнего, местного уровня) вход на рынок новых участников, стремящихся бросить вызов естественным монополистам, часто бывает запрещен (Stiglitz, 1994: 81). Еще более важно то, что если должна допускаться возможность банкротства инфраструктурных компаний, то трудно понять, почему соответствующие риски должны нести налогоплательщики, а не частные инвесторы. И что тогда остается от утверждения, что в данном случае имеется поле деятельности для государственного вмешательства с целью «увеличения эффективности»?
Необходимо подчеркнуть, что государственная собственность может подавлять технологические инновации, подрывающие естественные монополии. В условиях частной собственности появление большой прибыли может сигнализировать о потребности в инвестициях в новые технологии, которые могут ослабить существующие монопольные эффекты. Именно таким образом, по-видимому, были разрушены монополии в сфере телекоммуникаций с появлением новых цифровых и спутниковых технологий. В свете этого большие расходы на исследования и разработки, которые Стиглиц считает барьерами, порождающими монополии, часто служат средствами конкуренции, необходимыми для отражения атак со стороны соперников, применяющих инновации. Например, существуют доказательства того, что непропорционально большая часть инноваций происходит в относительно меньших фирмах, которые затем вырастают в значительно большие по величине концерны, способные бросить вызов действующим производителям (Mathews, 2006: Chapter 2). Там, где «барьеры для входа» представляют собой действительные издержки, связанные с запуском стартапов или получением информации, а не навязываемые государством ограничения на торговлю и обмен, они сами по себе не являются источником «провалов рынка». Капитальные издержки и время, потребное для приобретения управленческого опыта и распространения в обществе знания о предприятии или о новой технологии, представляют собой реальные издержки, которые отражают либо подлинную редкость благ, либо издержки, уже понесенные существующими производителями. Этих издержек нельзя избежать с помощью государственных мер, их можно лишь перераспределить в пользу менее успешных фирм за счет более успешных. Если потенциальные новые участники рынка не могут позволить себе понести издержки конкуренции с существующими производителями, то это свидетельствует о том, что вход на рынок неприбылен и не должен происходить. Большинство новых фирм в начальный период работают с убытком, но те, кому удалось найти действительную рыночную нишу, впоследствии компенсируют эти убытки более высокой доходностью. Вследствие этого нет никаких оснований для субсидирования вновь создаваемых фирм государством или предоставления им иных привилегий за счет уже существующих участников рынка (O’Driscoll and Rizzo, 1996: 152).
Эти соображения, вытекающие из позиции Хайека, являются одновременно аргументами против претензии Стиглица на то, что, предоставляя соперничающим бюрократическим органам внутри государственного сектора автономию в принятии решений, государство может достичь не худших результатов, чем частная конкуренция. Такого рода предложения лишь перемещают «проблему знания», с которой сталкивается централизованное планирование, на другой уровень. Субъекты централизованного планирования (государственные служащие и политики) не могут знать, каково оптимальное количество конкурирующих органов и кто должен быть участником конкуренции в том или ином конкретном случае – это те самые факты, которым должна быть предоставлена возможность выявиться в ходе процесса, идущего «снизу вверх», когда множество разных индивидуальных и институциональных инвесторов поддерживают за свой счет множество разных капитальных проектов и организационных форм, в отношении которых потребители принимают решения, к кому из них прийти и от кого уйти. Для того чтобы порождать аналогичный «процесс открытия», государственным предприятиям потребуется свобода устанавливать по своему усмотрению цены и условия занятости, возможность реинвестировать прибыли туда, куда они сочтут целесообразным, и право поглощать или покупать соперничающие организации без получения разрешения со стороны центральной иерархии. Они также должны будут сталкиваться со входом на рынок конкурирующих фирм, финансируемых какими-либо из множества потенциальных инвесторов, и с угрозой банкротства. Таким образом, аргументация Стиглица уязвима для давления с двух сторон. Чем большая автономия – право покупать, продавать и инвестировать по собственному желанию – предоставляется государственным предприятиям, тем больше они приобретают полномочий, характерных для частных предприятий, и тем более убедительными становятся аргументы в пользу их непосредственной приватизации. Однако чем меньше автономии предоставляется государственным предприятиям, тем больше они подчиняются политическому контролю со стороны разных уровней государственного управления и тем с большими шансами они окажутся обременены проблемами, характерными для системы централизованного планирования.
«Привязка», зависимость от прошлой траектории и макроэкономические провалы
Пример сетевых отраслей, таких как компьютерное программное обеспечение, демонстрирует целый ряд новых проблем, связанных с представлениями Стиглица о конкуренции. Эмпирические и теоретические основы тезиса о «привязке» были подвергнуты критике Лейбовицем и Марголисом (Leibowitz and Margolis, 1990, 1994). Используя данные об отраслевой структуре и результаты исследований руководств для пользователей, они выяснили, что существование случаев, когда «привязка» уничтожает эффективную конкуренцию, ничем не подтверждено, зато имеются многочисленные свидетельства того, что потребители делают выбор отнюдь не в пользу продуктов, к которым они «не привязаны». В «наихудших» сценариях потребители могут не иметь четко выраженных предпочтений в пользу того или иного продукта, и при этом мнение профессионалов по поводу достоинств последних может резко разделиться, как это имеет место в широко известных случаях вроде выбора между форматами клавиатуры QWERTY и DVORAK. Хотя на этих рынках существуют сетевые эффекты, у предпринимателей остается возможность инициировать создание новых сетей или нишевых сетей для особых подмножеств потребителей, и эти сети могут впоследствии свести на нет преимущества существующих сетей. Но даже если бы свидетельства существования «провалов рынка» в вышеупомянутых случаях получили подтверждение, совершенно неочевидно, что при переходе к политическим рекомендациям из этого вытекали бы интервенционистские выводы. Нормативный вывод из тезиса о сетевых экстерналиях состоит в том, что государство должно «замедлять работу рынка», чтобы сохранять разнообразие продуктов и не допускать «привязки» людей к продуктам более низкого качества. Однако эти доводы основаны на бездоказательном предположении, что лица, определяющие политику, могут знать, в какой момент следует «замедлить работу рынка» и какой именно «степени разнообразия» нужно достичь. Тезис о сетевых экстерналиях увиливает от ответа на вопрос, каким образом может быть оценена вероятность того, что политическая мера сама может быть тем самым «случайным событием» или «стечением обстоятельств», которое привяжет общество к худшей траектории (Lewin, 2001). Если знание, необходимое для того, чтобы избежать «привязки», уже доступно в готовом виде, то участники рынка также могут получить к нему доступ и проблема не может возникнуть. Если же соответствующая информация не доступна ни одной конкретной группе, то конкурирующие идеи должны быть подвергнуты сравнительной проверке. Аргумент в пользу рыночной экономики основан на представлении, что предприниматели не обладают полной информацией и, чтобы имело место обучение, различающиеся между собой интерпретации экономической среды должны быть подвергнуты проверке. Нет гарантий того, что этот процесс приведет к наиболее «эффективным» результатам, но сторонники теории «провалов рынка», выступающие за государственное вмешательство с целью противодействия эффекту «привязки», не приводят никаких оснований для предположения, что вмешательство, которое само по себе является монополистическим, «скорректирует» ошибки, о которых идет речь.