Страница 107 из 138
«Я обязательно найду тебя, придурок».
Когда он разрывал бумажку на мелкие клочки, его лицо не выражало ничего, кроме едва теплящейся улыбки. Кто увидит — не поверят.
***
— Ваши последние слова?
— Я никогда, — он чеканил каждое слово, — не встану на защиту Америки. Ни один живущий человек не будет спасён мной, Хоуком Лаватейном.
Глаза судьи заискрились от возбуждения.
— Да. Можете думать, как вам угодно. А теперь закройте глаза.
***
По плану Ричарда, он должен был стать верным слугой государства, защитником страны, возможно, важным политическим деятелем. Но сил и опыта судьи хватило лишь на то, чтобы опустошить разум Хоука подчистую. Он с трудом удержал в руках тонкие нити, связывающие подсудимого с материальным миром — например, способность читать, писать, считать и общаться с себе подобными, сохранил базовые навыки и инстинкты, основополагающие знания, вбитые в школе. Если бы было утеряно и это, судья получил бы на выходе психически больного человека, днями бесцельно смотрящего в пространство и не умеющего заботиться о себе. Ричарду предлагали бросить всё и умертвить неудачный образец. Ричард знал, что удачнее у него никогда не будет.
Ему нужна Сила Хоука. Нужно его тело. Нужно всё, что связано с Ред Скай, как бы ни противилась этому его тётушка. Анну уже никто ни о чём не спросит, а Ричард восстановит всё, что ему потребуется. Ему было важно сохранить Хоука в целости лишь физически, а для остального есть верные помощники.
— Доброе утро, мистер Лаватейн.
Два ярко-карих глаза сфокусировались на нём, и Ричард мог поклясться, что пару секунд назад они лучились золотым.
— Где я? — полушёпотом спросил он, глядя куда-то сквозь Ричарда.
Судья выдохнул и устало опустился на подставленное для него кресла.
— Вы… скоро отправитесь домой.
***
— Всё, что я от вас прошу — правильно воспитать его, — говорил судья несколько дней спустя. — Меня не волнует, как вы будете с ним обращаться. Бояться ли, как раньше, ненавидеть ли, не знаю, не желаю знать. Но мистер Лаватейн должен полюбить нашу страну, полюбить наш мир настолько искренне, чтобы его Сила пробудилась вновь. Рано или поздно это произойдёт, но я хочу, чтобы это случилось именно так, по его воле. Вы прекрасно понимаете, что он должен работать на государство. Так или иначе. Рано или поздно. Нам хватит и одного Первого, но вы можете действовать по усмотрению, если подберёте кого-то ещё. Я объяснил понятно?
Джонатан Сноу медленно кивнул, прожигая его взглядом. Ричард чувствовал, что его ненавидят. Буквально ненавидят самой сильной ненавистью, на какую только способен отец.
Но Джонатан молча склонил голову в знак согласия, почтительно держа руки за спиной.
Судья улыбнулся. Он исправил свои недочёты.
***
Десятый мир,
США, Нью-Йорк, частный дом
2018 год
Скрестив ноги, Хоук сидел на диване, рассматривая выглядевшие одинаковыми страницы книги. Джонатан давно заметил, что он именно рассматривает, не читая, не углубляясь в текст, думая о чём-то совершенно далёком от написанного текста. Возможно, было трудно сосредоточиться на чужой жизни, ничего не помня о своей, но приходилось читать кое-какую научную литературу. Хоук никогда на это не жаловался, только тратил чуть больше времени, заставляя себя добраться до конца.
— Есть свободная минутка? — натянуто бодро спросил Джонатан. Он никогда не был добродушным гиперактивным старичком, к каковому все привыкли позже; находясь рядом с сыном, нуждающимся в его заботе, он волей-неволей научился заботиться и любить. Даже если на душе скребли кошки, даже если всё было не так радужно, как казалось. Притворная радость жизни, в которую должен был поверить Хоук — это его единственный способ загладить свою вину.
Никакого ответа.
— Хоук.
Он поднял голову, на этот раз среагировав. Смотрел так, будто действительно от дела оторвали, хотя не сдвинулся с пятидесятой страницы ни на йоту.
— Как думаешь, ты готов немного поучиться? — прямо спросил Джонатан. Он больше не видел смысла увиливать.
— Хочешь, чтобы я учился вне дома? — уточнил Хоук.
— Да. И, наверное, тебе тоже надоело сидеть в четырёх стенах, — улыбаясь так, что лицо болело, говорил Джонатан. — Я уже нашёл одно место… Не здесь, правда, в Японии, но это дружелюбная страна с интересной культурой.
— Почему Япония? Ты бы не выбрал далёкое место просто так.
Хотелось бы ему выложить все карты на стол, но Сноу всегда тяготел к сюрпризам.
— Так надо.
— Ёмко, — сказал Хоук, и на секунду Джонатану показалось, что он улыбается или как минимум шутит.
— А то. Так что, не возражаешь?
— У меня есть выбор?
«Нет», — проглотил он.
— Конечно, есть. Но я советую не отказываться. Если что, я буду рядом, — предупредил он. — По работе.
Джонатан не знал, чего ему больше хочется — нормальной жизни для сына или безопасности рядом с собой. Но он знал, что сам скоро будет не в состоянии защитить Хоука от чего бы то ни было.
— Можно попробовать, — уклончиво ответил Хоук. Сноу посмотрел на него — дома, в тихой обстановке, в кремовом свитере и уличных джинсах, спокоен как никогда — и вздохнул. Он лишает Хоука этой мирной жизни собственными руками. Но рано или поздно это бы всё равно произошло.
Он знал, что сам скоро будет не в состоянии защитить Хоука от чего бы то ни было. Но оставалась одна-единственная возможность сделать это. Возвращаясь с вечерней прогулки, Джонатан отдал на почту письмо, адресованное Кайлу Фабиану. В обмен он получил послание из Японии, подписанное рукой Мидорикавы Цубасы.
***
Десятый мир,
США, Нью-Йорк, частный дом
2025 год
На поверхности чая лежал аккуратный листик мяты. Взяв чашку в ладони, Мидорикава подул на горячий напиток и отпил глоток. Было вкусно, но тревожно. Давно они так не встречались и не разговаривали — дружеское чаепитие, повторяющееся раз в десять лет, не очень-то напоминало дружеское.
— Ты доволен результатом, Цубаса?
Отвернувшись от кухни, Джонатан Сноу стоял лицом к широкому окну. Вид открывался на сад, принадлежавшей ему как наследнику своего давно покойного отца и как президенту страны, недавно взошедшему на пост. Теперь в особняке проживали также телохранители и коллеги, но стоило отметить, что в остальном дом не изменился. Была так же заперта комната на верхнем этаже, не было напряжённой деловой атмосферы.
— Это ещё не результат, Джон, — отставив чашку в сторону, Мидорикава всматривался в профиль старого друга, надеясь разглядеть какую-нибудь эмоцию. Сноу оставался спокоен. — Пока что я доволен твоей работой. Они тоже довольны, ты знаешь.
— Они — это твои крылатые родственники? — усмехнулся Сноу. — Что ж, я рад угождать всяким сверхъестественным существам. Но я всего лишь пешка в твоих руках, как бы банально это ни звучало. По твоему совету я взялся за это много лет назад, с твоей помощью организовал первый отряд в Японии, благодаря тебе объединил и спас ребят. Мало что из этого я сделал сам. Действовали лишь две стороны — ты и сами ребята.
— Ну, не принижай своего достоинства. Ты простой человек, и нужно было огромное количество мужества, чтобы прикоснуться к тёмной стороне жизни, — успокоил его Мидорикава. — И всё выглядит так, будто я только-только появился на сцене, верно?
— Верно. Тебе не хочется, чтобы они узнали, как давно ты этим занят?
— Да сами догадаются, к чему лишние разговоры. К тому же, я здесь ненадолго.
— Зайдёшь к ним?
— Пока нет. Это мог бы сделать ты.
Глаза Сноу потемнели, и он по старой привычке погладил бороду, отвлекая себя от мыслей.
— Не думаю, что это хорошая идея. Для них я давно отошёл от дел. Ты куда ближе им, чем я, Цубаса. Можно сказать, боевой товарищ. — Не дав ему и слова сказать, экс-капитан добавил: — Почти как отец. Спасибо, что выполняешь мою просьбу.
Мидорикава пожал плечами:
— Я не мог не сделать этого, ты же знаешь. Рано или поздно… мне пришлось бы стать их покровителем. Не хочется этого говорить, но девочки-богини на эту роль не годятся.