Мёртвая Петля

Ночное небо над Москвой темнело резкими хаотичными мазками, будто одну часть закрашивали дольше, чем другую. Вон те дома ещё на сероватом фоне, а те — уже погрузились в синюю тьму. Лампочка над головой заработала сильнее, когда на подоконнике сгустились тени.

Проснувшись от короткого сна, Хоук тряхнул головой и поморщился — спать в неудобном кресле ещё хуже, чем сидеть на полу. Бинты мешали двигаться раскованно, а ещё он пропустил вечерний приём лекарств, не появившись в своей палате. Он пересел на край кровати. Прогонять всё равно некому. Наклонившись, Хоук внимательно посмотрел на Кайла. По-прежнему спит или делает вид, и его спокойное лицо как будто кажется чужим. Наверное, потому, что в последний раз оно было искажено отчаянием и болью. Перегнувшись через одеяло, Хоук осторожно взял его пальцы. Такие же красные и сухие от ожогов, как у него.

«Ты должен среагировать».

Попробовал переплести его пальцы со своими, но было больно. Никакого ответа.

«Как я должен себя вести?»

— Прекрати лежать без дела, друзьям нужна твоя помощь! — Нет. — Как ты себя чувствуешь? Может, принести что-нибудь? — Нет. — Если ты сейчас же не ответишь, я больше никогда не приду. — Нет. — Колыбельную спеть? От моего пения ты точно проснёшься… — И снова нет.

Ещё не зажившая спина буквально кричала против, но Хоук продолжал сидеть, скривившись и согнувшись, над неподвижно спящим Кайлом, на что-то рассчитывая или надеясь. Рука, которой он опирался на матрас, и вовсе начинала дрожать от напряжения.

— Так что насчёт причёски? — устало спросил он. — Посоветуешь что-нибудь? Нет? Ну, кого я спрашиваю, тоже мне, парикмахер нашёлся…

«Если не откроет глаза через пять минут, я уйду».

Шестая минута. Седьмая. Десятая.

Пальцы дрогнули — Хоук не сразу понял, чьи. Не успел он присмотреться или окликнуть его, Кайл пошевелил рукой, нащупывая его ладонь. Некоторое время держал его за руку, не просыпаясь. Хоук считал секунды.

— Сколько времени? — хрипловато спросил Кайл.

— Почти полночь.

— Мог бы пойти спать, — он открыл глаза, щурясь из-за неяркого, но всё же света, и не стал убирать свою руку. Хоук осторожно передвинул пальцы чуть в сторону, чтобы не трогать красную кожу. — Всё время сидишь со мной, как с маленьким… О себе не думаешь.

— Ты знал? Почему тогда не отвечал ни разу?

— Нас бы услышали. Тут же всё время кто-то ходит, — Кайл приподнял голову, посмотрев в окно. В нём можно было разглядеть разве что отражение палаты. — Ничего, что ты здесь, со мной?

— Нет… — Хоук не совсем понимал, что он имеет в виду, но был рад слышать и это. Только бы он не спросил, что случилось и как они попали сюда. Только не это.

— Ладно… — Медленно перевернувшись на спину, Кайл посмотрел на Хоука; Хоук смотрел на него в ответ и перебирал в уме, откуда какая царапина. Но он не мог оторвать взгляда: глаза такие синие, такие цепкие, до ледяного ужаса спокойные, словно никто не умирал. Смотрит и не задаёт никаких вопросов.

— Кайл?

В последний раз он говорил что-то невнятное про демонов, про планету, про хаос. Это всё же было лучше, чем ничего. Хоук позвал его ещё несколько раз; Кайл смотрел на него почти что равнодушно, или, вернее, без всякого удивления, потом наконец тихо фыркнул и сжал его запястье, чего никогда в жизни не делал.

— Да чего ты?.. Паникуешь…

— Потому что ты со мной не разговариваешь, вот что, — выдохнув, Хоук покосился на их руки. Что это могло значить? Ему нужна поддержка? Болит ладонь?

— Извини, — легко сказал Кайл. Хоук вздрогнул, как от удара током.

«Извини?»

— Думал, что можно сказать. Ты всё время что-то говоришь, остановить невозможно. Сам себе отвечаешь, потому что никто слова вставить не успевает. Здорово, наверное… — Кайл улыбнулся, и Хоук был готов отдать что угодно, лишь бы этого не видеть. В палате было очень, очень холодно. — Спасибо за всё.

— В каком смысле? Эй!

— В прямом же. Ты всегда рядом, несмотря ни на что. Я так рад, — Кайл смотрел ему в глаза и говорил: — Я так рад, что ты мой друг, Алекс.

Хоук резко отпустил его руку, боясь, что сделает с ней что-нибудь не то. Ситуация то ли расставляла фразы по своим местам, то ли переворачивала всё с ног на голову и справа налево. Он подумал о тёплом одеяле. Тёплом. Таком тёплом, чтобы укрыться и ничего не чувствовать. Наверное, что-то определённо было не так с ними обоими; уставившись в одну точку на изголовье, Лаватейн молился про себя, чтобы кто-то принёс это чёртово одеяло, потому что это самая безопасная мысль, которая сейчас находилась в его голове.

Мой друг Алекс. Мой друг Алекс.

«Он не со мной так разговаривал, — Хоук слышал какой-то голос на заднем плане, но это мог быть хоть Кайл, хоть он сам, хоть лечащий врач. — Он никогда со мной так не разговаривал. Это как другой человек… для другого человека. То есть, это был Кайл… такой, какой он на самом деле? Со своим отрядом? Со своим лучшим другом? Не может быть…»

Может, он вернулся в детство? Иначе откуда здесь Первый?

«Но он смотрит прямо на меня, неужели не узнаёт? Мы не можем быть настолько похожи… с этим Алексом, — Хоук опустил голову, по-прежнему избегая куда-либо смотреть. — Нет. Не должно такого быть. Он столько лет видел во мне его?»

— …говорю же, это слишком, — говорил Кайл, рассматривая бинты на своей руке. — Я знаю, ты всё время здесь был, Алекс. Иди отдохни. Надо же о себе подумать.

«Не надо. Я думаю только о себе. Он не очнулся как следует, а я воспринимаю это всерьёз и думаю, чёрт возьми, о самом себе… Это настолько неважно сейчас… — Хоук посмотрел на его лоб. Только не в глаза. Пока не. — Мне притвориться им? Сказать правду? Нет…»

— Ты знаешь про остальных? — неожиданно спросил Кайл. — Нет? Они умерли…

— Да, — выдавил Хоук.

«Он помнит? Тогда почему видит своего друга? Он же умер раньше всех…»

— Только мы и остались. Жаль…

— Ты ошибаешься. Меня там не было, — он решил, что лучше слегка подыграть, чтобы потом перейти к правде. — Они правда умерли, но ты был там с кем-то другим.

Приподнявшись на локте, Кайл протянул руку и коснулся его лба.

— Ты в порядке?

«В отличие от тебя…»

— Мы же вместе сражались, — Кайл настороженно и с волнением смотрел на него. — Не помнишь, что ли? Когда всё загорелось, ты пришёл за нами с Полиной, но её мы спасти не смогли… разве не так? Ал…

Он с трудом сел в постели, никем не останавливаемый.

— Не делай вид, что ничего не было, Ал. Ты вытащил меня оттуда. Такое мог сделать только ты. — Кайл ещё раз (второй раз в жизни — за этот вечер) прикоснулся к лицу Хоука, на этот раз к щеке. — Не плачь. Они были такими молодцами, даже когда оставалось всего ничего… Зато мы остались. Вдвоём, правда, но, видимо, так предначертано. И вспомни, пожалуйста, как все было на самом деле, хорошо? Ты — мой единственный друг, и больше никого там быть не могло.

Хоук уткнулся в его забинтованное плечо, прижимая кулак к дрожащим губам. Ничего. Бред. Нужно только подождать, когда он придёт в себя и всё вспомнит. Будет тяжело рассказывать правду, но не тяжелее, чем слышать всё, что он только что услышал. Главное — не закричать.

— Тебе пора идти.

Главное — не закричать.

***

Несколько дней Кайл не приходил в себя, что врач назвал переломным моментом. Мидорикава захаживал постоянно, упрямо доказывая, что это он во всём виноват и никак иначе, Хоук уже отказался от идеи его переубедить. Однажды спустился Князев, когда ему разрешили навестить Хоука; к удивлению, он не стал в привычной грубоватой манере что-то пространно объяснять, только выразил благодарность за участие в сражении.

— Я ничего не сделал, — сказал Лаватейн, вертя в руках добродушно принесённые пирожки от секретарши Тамары. — Можете поблагодарить Мидорикаву-сана.

— Ну, ладно, — проворчал Князев. Сразу стало понятно, почему японец ходил как пришибленный. — Вы это, поправляйтесь, что ли. Домой пора.