Возмездие

— Да, как скажешь, господи, блять, — Кон сцапал его за локоть и потащил дальше. Больше, чем необходимость нянчиться с ребёнком, его бесили только собственный страх перед происходящим и эти грёбанные волосы. Слишком длинные и слишком яркие, они при первой же возможности сыграют с ним злую шутку.

Наверху, через пару этажей, распахнулась балконная дверь. Неужели им наконец-то протянут руку помощи? Кон с большим энтузиазмом схватился за перила, пацан тоже задрал нос кверху. Есть надежда. Сначала из окна вылетел горшок для растений — последние такие закончились лет десять назад, но люди упрямо разводили цветы и фикусы дома, хоть это и запрещалось высшей властью. За горшком последовал какой-то шкаф неслабого размера, а потом с балкона выпал очередной труп.

Старушка летела мимо них всего пару мгновений, но Кону этого хватило. Перси зажмурился, и правильно сделал, потому что старческое тело было увито каким-то плющом, кожа покрыта стремительно разрастающимися мхами и лишайниками, а из глаз, ушей и носа женщины пробивали себе дорогу корни.

«Для нас выращивание домашних растений было попыткой спасти природу, — Кон медленно поднял глаза на балкон: тихо. — Для растений это стало сигналом к действию… Твою мать, у них что, мозги есть?! Или что-то большее, чем мозги…»

— Мы т-туда не пойдём? — дрожащим голосом спросил пацан, цепляясь за его пыльную и грязную штанину.

— Не пойдём…

Но куда?

Одновременно зашумело снизу, сверху и сбоку. Снизу — продолжала поедать всё сущее земля; сверху — скрип на балконе, сбоку — какой-то человек, наверно, бодигард, кто ещё может оказаться в таком месте… Перси радостно закричал и бросился к человеку, Кон не мог оторвать глаз от балкона. Что же там происходило?

— Кон!

Это оказался парнишка из подразделения мастера Джея. Цу помахал рукой, спрыгивая со стены. Техника мастера и спецодежда позволяла ему ходить по любой поверхности и под любым углом, но быть человеком Цу от этого не перестал:

— Я могу только одного, но здесь недалеко…

— Хватай пацана, я переживу как-нибудь, — отмахнулся Кон. — Да не в этом смысле, блять! Ты вернёшься и заберёшь меня! Я что, на самоубийцу стал похож?

— Нет, конечно, — не без облегчения отозвался Цу, поднимая Перси на руки. — Ещё кто-нибудь? Нет? Мы скоро…

Он умчался по стене: далеко, по лестницам пока будешь добираться, сотрёшь руки и ноги в кровь. Значит, ждать этого брата-акробата. Можно было спуститься, но это безумие, залезть внутрь — только на тот проклятый балкон. Подумав немного, Кон плюнул и залез.

Ничего там не было, тьфу ты. А зассало-забулькало… Взбесившись на самого себя, он прошёл к выдвижному столу и затребовал ножницы. Система услужливо предложила десятка два, Кон схватил ближайшие и почти без сожалений откромсал свою огненную гриву. Пошла она в жопу, эта грива, если угрожает твоей жизни.

Снаружи донёсся утробный вой. Где-то вдалеке зазвенело стекло. Так звенят битые бокалы и битые башни…

Кон шаркал ногами по отрезанным локонам, когда в комнате резко потемнело. Ножницы он уже убрал, да и лезть с ними на то, что показалось в окне, было бы просто глупо. Огромный ком земли, который застилал вид на остальную улицу, медленно открыл глаза.

«Вот мне и пиздец…»

Стену проломила огромная клешня, перепачканная почвой, кровью, чьими-то внутренностями и оборванным тряпьём, похожим на женское платье сестры центра реабилитации. Кон оторопело таращился на неё, потом шатнулся назад — стена. Тупик. Все проходы завалило землёй. Как ЭТО сюда попало, почему оно пришло? В коридоре блеснул проклятый горшок для домашних растений…

Кон почти не почувствовал, как меж ребер вонзается что-то огромное, острое и грязное, как оно проворачивается изнутри, цепляет его и с силой вытаскивает, почти вырывает из дома — он не мог оторваться от глаза, большого, с тройным вытянутым зрачком, вместо ресниц — трава, вместо век — земляная прослойка. В голове прозвучало что-то похожее на «люди должны умереть», но никто ничего не говорил в этой грёбанной комнате.

Вылетев наружу со вспоротым животом и оказавшись перед обоими глазами Земли, он наконец закричал.

***

Ти летел на уровне сотого этажа и смотрел, как гневается земля. Херувим всегда знал, что она живая: живее, бессмертнее и долговечнее любого человека, только люди в это не верили. Глупость и самонадеянность этих организмов привела к такому печальному концу… Их много и они умеют давать продолжение роду, а земля — она одна, только старше всех вместе взятых людей.

Спикировав, он оттолкнулся ногами от трещавшей по швам стеклобетонной стены. Люди одумались и бежали к лифтам, и те увозили их к морям. Кораблей на всех не хватит, но об этом Ти старался не думать. С горечью приходилось признавать, что половина лифтов по дороге пересечётся с землей, и тогда — какая отвратительная мысль! — кораблей, пожалуй, хватит с избытком.

Он начинает думать, как человек, и это ужасно… Шаг, ещё шаг, взмах, поворот. Где-то здесь должен был быть Цу. Всё вокруг падает, и Ти падает тоже, только он ещё может взлететь обратно, а разгромленные человеческие жилища — нет. Кое-что полезное люди ему объяснили: невозможно спасти всех, кем бы ты ни был. К сожалению, это так. К сожалению. Приходится делать выбор между человеком и человеком, а такой выбор Ти терпеть не мог. Почему люди ссорятся и не могут просто простить друг другу какие-то мелкие недостатки? Почему одни люди заставляют других что-то делать, если они всё равно твари одной породы и ничто их не различает? Почему он не может…

А это как раз понятно. За два года до катастрофы он успел убедить многих, но не всех. Это открыло Ти глаза на ещё два людских свойства — количество и упрямство. Одних много, но они довольны. Других мало, но их упёртость может стоить десятка довольных…

— Капитан Тирелл…

— Я уже близко.

— Нет, я не об этом, — пауза в словах Цу. — Мне жаль… ну, сестра Палмер, она…

Он знает. Он видел. Невозможно спасти всех, но почему самые лучшие умирают?

Почему Нора — добрая, умная, смелая, самоотверженная сестра — разорвана надвое и мертва, а капитан Брукс и ему подобные уже приближаются к приморским домам?

Ти немного ускорился, завидя наконец на одном из балконов знакомого бодигарда. Чем быстрее летишь, тем скорее забываешь увиденные ужасы — это он тоже хорошо усвоил… Нора навсегда останется на пустом балконе вместе со своими пациентами, бывший там же Салли успешно эвакуируется. Ти одинаково любил обоих, и только это оттягивало шок от самой жуткой человеческой смерти, которую он когда-либо видел.

— Они были здесь, — кинулся к нему Цу. Херувим остался в воздухе. Окно как окно, почему именно тут? — Я не знаю, где искать… то есть… ребёнка я отвёл, но Кон…

— Я посмотрю.

— Внутри нет.

Ти доверял ему, в основном потому что люди не умели врать вообще. Сколько бы технологии ни шагали вперёд, ничто не избавит тебя от дрожащего голоса или бегающих глаз, а Цу всегда был предельно честен.

— Иди к остальным, я найду его и вернусь, — велел Ти. Его поймали за руку. — Да?..

— Невозможно спасти всех, — Цу явно не хотелось этого говорить, но он должен был. Сегодня все это говорили. — Я очень хочу, чтобы вы нашли Кона, но если все уедут…

— Тогда я полечу следом за вами, — Ти, как мог мягко, оторвал его руку от своей. — Но один не вернусь.

— Но…

— Уходи.

Немного нахмуриться, убрать руку, не улыбаться… он всё правильно сделал? Ти не нравилось командовать таким образом, но иногда даже самые хорошие люди нуждаются в строгости. Ничего не поделаешь: Цу должен уйти. И он ушёл, а Ти остался, и больше живых существ в этом районе не было.

Почти не было, не считая бессмертного по человеческим меркам херувима и самой земли.

Куда мог деться Кон? С этого балкона — разве что вниз. Через пару башен блеснули отвратительные клешни, которые Ти запомнил на всю оставшуюся жизнь. Стараясь не смотреть туда, он спустился ещё на пару метров и небыстро полетел над развороченной землёй, высматривая хоть что-то ярко-рыжее. Его волосы всегда нравились Ти, но сейчас они просто выручали. Выручили бы, если бы херувим мог их увидеть.