Возмездие

— Н-нет, — глотая слёзы, попытался объяснить ребёнок. — Мама придёт… с братиком… и заберут меня. В-вас не возьмут, вы снизу…

А, точно. Отбросы общества с земли никому не нужны. Пожав плечами, Кон обошёл комнату и выглянул в коридор: где-то тут должны ошиваться предки пацана, не бросили ж они его, раз ждёт?! Он сделал шаг вправо и заорал: здесь и вправду было женское лицо, вернее, голова, она была подвешена к потолку и смотрела прямо на него остекленевшими распахнутыми глазами. Тут же в нос ударил жуткий запах — остальная часть тела валялась на полу, тоже покромсанная на части чьими-то огромными зубами.

— Мама? — звал из комнаты ребёнок. — Мам, ты где?..

— Твою мать… — Кон отошёл на два шага, споткнулся, посмотрел назад. Только что головы там не было, а теперь свисает. Как две капли воды — тот малой, который сейчас сидит по центру комнаты. Даже веснушки такие же… нелепые… как у самого Кона… Вот и братик.

— Вы их нашли? — судя по шороху, мелкий пытался встать, потом заскулил. Конечно, с такой ногой далеко не упрыгает, но лучше ему этого не видеть. Кон медленно двинулся обратно, поглядывая на потолок. Как вывести пацана, не проводя его через коридор?

Стало немного темнее, хотя свет никто не выключал. Пространство казалось тягучим и вязким, а время — замедленным, потому что каждый шаг Кона занимал секунды четыре, а то и все десять. Может, кажется? Может, он просто идти не хочет? Но как же это всё противно…

Его потрогали за плечо, хотя сзади никого не было.

Никого живого, во всяком случае.

Ругнувшись от души, Кон не стал оборачиваться, прорвался через вязкую невидимую хрень, сцапал хнычущего ребёнка и сиганул в окно.

***

Салли продирался через толпу реабилитированных и не очень: больные, старые, идущие на поправку или не желающие на неё идти, все они бесили его прямо сейчас. Эвакуация длилась долго, слишком долго, они не вывезли и половины тех, кто действительно этого хотел. Может, кто-то ещё изъявил желание, но его уже сожрали…

— Сестра Палмер! — проорал Салли, забравшись на небольшое возвышение в стеклянном коридоре. Кого-кого, а подружку Ти надо было вытащить отсюда. Только они два сапога пара — уходить собираются последними… — Кто-нибудь в курсе, где она?

Бывшие пациенты испуганно покачали головами, глядя на свихнувшегося бодигарда. Что ж, ясно, понятно, его приняли за психа. Ну хоть не выглядит как фрик. Спрыгнув с тумбочки, подоконника, хрен знает, что это было, Салли растолкал толпу локтями и догнал какого-то дежурного.

— Капитан Йорк? — это же тот парень, который помогал Хэнку! — Вы ищете Вернера? Он уже…

— Я знаю, спасибо, где Нора Палмер?

Знакомое лицо скривилось то ли от раздражения, то ли от восхищения, то ли от того и другого вместе:

— Выводит «недвижимость» с балкона… Капитан Йорк, она не уйдёт, вы же знаете.

Салли знал, прекрасно знал, но оставить просто так не мог. Он был уверен, что Ти со всеми его божественными тараканами в голове никогда не влюбится в земную девушку, люди же порочные, с массой загонов и запретов; собственно, они все так думали, а потом он заявил, что есть в этом мире чистые существа. Ну, как минимум одно.

Сейчас это чистое существо стояло на краю балкона и собственной грудью защищало пациентов реабилитационного центра, которых прозвали «недвижимостью»: они уже ничего не соображают сами, целыми днями сидят и смотрят в одну точку, но всё ещё остаются живыми людьми.

«Этих, Нора?!»

Салли приближался к стеклянным дверям балкона семимильными шагами: кто-то из молоденьких сестёр, видимо, подчинённых Норы, вытаскивал «недвижимость», они явно хотели бросить никчёмных пациентов и спасать семью, на худой конец — себя, но обезумели от страха, а ещё были немного восхищены сестрой Палмер. Да, она вошла бы в историю, если бы у мира был хоть какой-то шанс на эту историю.

Выскочив наружу, он едва не задохнулся. От пациентов не пахло ничем, даже смертью, а вот от земли несло просто отвратительно. Более того, из неё, земли, лезли какие-то многометровые когти, испачканные почвой, червями и, кажется, человеческой плотью.

«Меня сейчас стошнит и я умру», — в очередной раз за день подумал Салли.

А эта всё стояла на краю, спиной к нему и лицом к огромной когтистой лапе размером с неплохую башню, и защищала тех, кого высшее командование планировало бросить. Всё равно они не жильцы, так зачем?! Салли подался вперёд, но его отбросило ударной волной невыносимого запаха. Пучок на голове Норы давно растрепался во что-то неописуемое и в то же время прекрасное. Конечно, альтруисты выглядят именно так, но они долго не живут, а Салли пообещал себе и не только спасти эту неудавшуюся святую.

Или всё-таки удавшуюся?

Он позвал её по имени, она не услышала. Что-то поднималось снизу, что-то падало сверху, что-то ломалось изнутри — последнее сильно смахивало на человечество. Салли ещё раз попробовал шагнуть вперёд, но тут справа разбилось стекло. Невесть откуда, как обычно, взялся Ти — видимо, до Норы оказалось ближе, чем до Кона.

Теперь можно спокойно страдать и умирать, он больше не нужен, но почему-то Салли не мог уйти, смотрел на тупое, ничего не понимающее лицо ближайшего пациента, на спину Норы и никак не на выход.

Ти резко шагнул вперёд, буквально вырвав крылья из разбитой балконной двери. Жуткий подземный рёв и гул грязного, пыльного ветра заглушал его слова, а может, слов и не было. Нора обернулась через плечо, Салли убедился ещё раз, что со всеми своими заскоками она очень красивая, а потом вверх взметнулся бесконечный ком земли; из него высунулась лапа, бывшая едва ли не больше трещины на асфальте, которой он испугался с утра, а затем — вторая, точно такая же и уже в чужой крови. Сестра Палмер не успела ничего понять, она защищала пациентов и улыбалась Ти за мгновение до того, как её схватили за плечи и разорвали надвое, как старую плохо пошитую игрушку.

Салли опустил глаза, а потом всё-таки рухнул.

Всегда белоснежный балкон окрасился алым.

Возмездие действительно пришло, только карало оно не тех…

========== 2.4 ==========

Рыжевато-русый пацан по имени Перси был единственной причиной, по которой Кон сохранял самообладание, то есть, пытался сохранять, если таковое ещё осталось. Например, вместо суицидального прыжка на землю он выбрал не менее опасные, но всё же ведущие вверх, а не вниз, скачки по балконам и лестницам. Чем выше, тем непригоднее будет становиться воздух, но им надо долезть хотя бы до какого-нибудь лифта.

У Перси больше нет семьи, у Кона больше нет земляков. До двадцатого, нет, уже до тридцатого этажа из земли поднимается нечто и жрёт башни, как семечки.

Впрочем, почему «нечто»? По небесно-мифологическим рассказам Ти и собственным наблюдениям Кон сделал вывод, что их жрёт сама земля. Возмездие… за то, что понастроили? За то, что выкорчевали из почвы всё живое, чтобы нагромоздить на месте гор и лесов стекло и бетон? Пожалуй, что так.

— Куда мы бежим? — в очередной раз спросил Перси. — Почему мы не вернемся?

— Да умерли они! — воскликнул Кон. Ему было плевать, насколько это неправильно с педагогической точки зрения. Остановившись на каком-то лестничном пролете, он обернулся и внимательно посмотрел на пацана: тот светил изодранными коленками и держался за его руку, а ещё не ревел, хотя стоило бы.

— Я знаю, — так же упрямо повторил ребёнок, всё-таки шмыгая носом. — Все умерли… Но если кто-то ещё остался, мы должны их спасти! Вы же меня спасли?

«На свою голову, блять, спас».

— Слушай, пацан… Можешь засунуть в задницу своё ребяческое благородство. Я, конечно, очень горд и всё такое, что сопляк типа тебя рвётся спасать людей и защищать землю-матушку. Земли-матушки больше нет, схавала она нас! Потому что мы съели её первыми… А люди сейчас сами по себе. Это не наша работа, — голос охрип, — вытаскивать их оттуда. Этим занимаются специальные люди, пацан. Мы выжить должны…

— Выжить и спасать других людей! — гнул своё Перси.