Страница 15 из 49
Что оказалось ещё забавнее, папенька его всё-таки проклял.
— Я так и знал, — вздохнул Марсель, вытягивая ноги в тени дерева. Падре переспросил. — Ну, знаете, как-то раз он в шутку пригрозил, что если я не буду слать писем или пришлю слишком короткое письмо, он никогда не простит и отлучит меня от семейства. Любого из нас. Шутки шутками, насколько серьёзно граф меня проклинает?
— Боюсь, не в моих силах понять сего мудрого человека, — смутился и расстроился священник. Оно и понятно, папеньку знать надо… Валме был уверен, что отец шутит и на самом деле почти волнуется — почти.
Но падре-то этого знать не может!
— Как жаль! — взвыл проклятый виконт и примерил самое страдальческое из всех увиденных им лиц Луиджи Джильди. — Чем я могу заслужить прощение дражайшего родителя? Явно не письмом, не хватит и сотни писем…
— Христа ради, не расстраивайтесь, виконт! — Марсель послушно прекратил расстраиваться ради Христа и побледневшего падре. — Мы что-нибудь придумаем. Скажите, как тяжел грех ваш перед родителем и Господом?
— Готов искупить, — увильнул Валме. — Знаете, мне довелось побить еретиков… англичан, то есть… на испанском корабле.
— Я слышал об этом. Доблестные моряки «Сан-Октавии» раз за разом отбивают непокорных врагов, они — сильнейшее орудие божие…
Да уж, а Рокэ-то прям божие орудие номер один! Это Марсель успел проглотить. Как и то, что в порту их называли не иначе как сатанинским отродьем или морскими чудовищами, посмевшими уцелеть, когда другие тонут…
— Не стоит вам, виконт, возвращаться на родину проклятым, — предупредил падре и сделал Марселя по-настоящему счастливым, но надо было держаться и не плясать. — Если сей богоугодный корабль отправится ещё раз против непокорных, сдюжите ли вы…
— Сдюжим! — случайно перебил священника Валме. — То есть, простите, падре… и прости, Господи. Вы считаете, я могу борьбой с англичанами искупить свой грех перед семейством?
— И парой объёмных писем, — дополнил этот замечательный человек. — Одна прихожанка, кроткая прелестная девушка, отправится на нашу с вами родину… Напишите прямо здесь, и я отправлю письма вместе с ней. Я уверен, виконт, весть о том, что вы живы, обрадует графа и всю вашу семью, и даже если они против вашего плавания… — Падре неожиданно подмигнул. — Вы займётесь богоугодным делом.
Было немного неловко обманывать священника, но Марсель не произнёс ни одного лживого слова. Папеньке он напишет с превеликим удовольствием, хотя и не без труда. Расскажет всё, как было, и немного опередит события… Скажем, на месяц. Должен же он отдавать долги за спасение своей жизни великодушным испанцам? Конечно, должен, это граф обязательно поймёт! Да и Марсель ещё своё не отматросил, между прочим…
Выходка казалась ему то безумием, то нелепостью, но возвращение домой нужно было отложить во что бы то ни стало. Ни сам виконт, ни его семейство не были готовы к таким переменам! А если что-то пойдёт не так, что ж, французские флотилии тоже ничего… Скажи кто Марселю год назад, что он будет выстраивать хитроумный план, как сбежать с суши, он бы лично этому человеку физиономию набил. Дескать, что за ерунда, ради чего можно бросить сухость, тепло и устойчивую кровать, не говоря уж о вкусной еде и милых девушках, которых ни на одном приличном корабле не видать?
Получив в соборе бумагу, чернила и перо, виконт ещё раз взвесил все «за» и «против», довольно хмыкнул и принялся писать.
***
Название таверны вылетело из головы. Марсель честно заходил в каждую попавшуюся, но никого с «Сан-Октавии» не встретил. Небо уже начинало светлеть, когда он безнадёжно ткнулся в очередную распахнутую калитку и угодил прямо в объятия Луиджи, уже давно и успешно отмечавшего прибытие в Кадис.
— Марсель! — боцмана немного повело, но он удержался на ногах. — Мы уж подумали, ты домой умчался…
— Ещё чего, — возмутился Валме. — Я вас искал, как проклятый, — вот это каламбур. — Слушай, вы насколько, гм, бурно празднуете? Если я затею серьёзный трезвый разговор…
— Дон капитан не здесь, — либо Джильди очень проницательный малый, либо у него опять на лице всё написано. — Можешь поискать его в порту. Но сначала выпей…
— Нет, спасибо, я так до утра не встану. Хотя уже утро… Надеюсь, — не удержался Марсель, — мы с вами ещё выпьем потом.
Понял Луиджи или нет, уже не узнать — разбирая дорогу в потихоньку светлеющем городе, Марсель отправился к морю. Моря оказалось много, и он заблудился сразу же. Прелестные домики с яркими разноцветными крышами, скрипучие калитки, ухоженные цветы, всё это было замечательно, но пройти в нужную сторону не помогало никак. Валме удалось попасть в порт только благодаря тянущимся туда рыбакам — в это время они как раз выходили в море с пугающего вида и размера сетями и удочками. И действительно, порт Кадиса не спал: рыбацкие лодки, торговые судна, пара-тройка боевых галеонов, выделяющаяся из всех родная «Сан-Октавия», несколько кораблей на рейде, на одном какое-то движение, на другом — мёртвая тишина. В порту стоял запах водорослей и рыбы, и Марсель помнил, что когда-то давно — год назад — его тянуло зажать нос надушенным платком и убежать куда-нибудь, где пахнет розами, мимозами, чем угодно, только не этим. А сейчас он дышал полной грудью и по-настоящему боялся, что может потерять этот аромат.
Чуть восточнее толпа рассветных моряков редела, начинался относительно пустой кусочек берега. Влажный холодный песок, колючие камушки и сырая галька — что может быть приятнее! Пока один из этих камушков не впивается в ногу, раздражая не меньше, чем гвоздь в сапоге. Разувшись и немного об этом жалея, Марсель побрёл куда глаза глядят, изо всех сил запоминая, как выглядят простые моряцкие радости. Хотелось бы сказать о плохом предчувствии, но предчувствий не было никаких — душу заполняла рассветная прохлада, запах моря, привкус соли и больше ничего.
Наконец-то знакомая фигура обнаружилась впереди, и виконт прибавил шагу, то есть, попытался — босые ноги привыкли к доскам на палубе и даже к шершавым канатам, по которым приходилось лазать, но не к гальке на берегу. Старый подслеповатый рыбак с седой эспаньолкой слабо, но убедительно жестикулировал удочкой, стоя одной ноге в своей лодке, и рассказывал что-то про замечательный улов — Марсель не совсем понимал суть из-за неважной артикуляции говорящего и местного диалекта. Зато в очередной раз убедился, что простые крестьяне занимают в сердце дона капитана куда больше места, чем какая-нибудь сухопутная знать: Рокэ слушал рыбака внимательно и как будто с теплотой. К тому моменту, когда Валме наконец доковылял по камням, старик уже заканчивал эпопею о рыбе и, не заметив пополнения, отталкивался веслом от дна.
— Итак, — Алва обернулся так стремительно и вместе с тем буднично, как будто ждал его тут часа три с половиной, не меньше, — насколько же сильно вы хотите остаться на корабле, если пришли сюда мёрзнуть, натирать ноги и разговаривать со мной?
— Если бы я знал, что так будет, — простонал Марсель, не выдержав и злобно тряхнув ногой. Камешек улетел в воду, оставалось ещё штук… много. — Они цеплючие, камни эти!
— Прямо как вы.
— Меня можно отряхнуть, если прикажете, в любую минуту.
— Будьте честны с собой, Марсель, вы на борту хоть раз меня послушались?
Действительно, так с ходу и не припомнить. Не дожидаясь очевидного ответа, Рокэ повернулся и пошёл куда-то вперёд, по щиколотку в воде, держа сандалии в левой руке. Марсель тоже хотел, но на берегу всё-таки песка побольше… Какое-то время шли молча, тихо шуршала вода.
Начинать разговоры надо правильно.
— Меня отец проклял, — пожаловался Марсель.
— Нет, меня, — меланхолично ответил Рокэ. Вот и спорь с ним.
— Да что вы говорите… — Камушек снова впился в мизинец, и это было ужасно подло с его стороны. Чертыхнувшись раза три с половиной, виконт закатал брюки до колена и тоже сполз в воду. — И за что?
— Вариантов множество. Может, за то, что я не верю в Бога и в десять лет об этом прямо сказал. Может, за то, что в семнадцать сбежал из дома и три года где-то плавал. Выбирайте, что нравится…