Страница 4 из 6
В то же время такое понимание a priori накладывает определенные обязательства на философствующего историка науки, который, вслед за ученым, не должен скрывать или отказываться от априорных предпосылок своего исследования. История науки, стоящая на философских основаниях, по мысли Метцжер, противостоит «хронологическому эмпиризму» [6, с.204] классического исторического подхода, который в его крайней версии воплощается в виде хронологического документирования исторических текстов, фактов и открытий.
В той версии истории науки, которую отстаивает Элен Метцжер, история науки – это история научной мысли, неотделимой от мыслящего ее ученого, но вполне автономная от всего того, что принято считать историей науки в классическом историческом подходе. Метцжер пишет: «Когда я говорю об истории наук, я говорю об истории научной мысли, и только о ней; все остальное в науке, включая наблюдение, эксперимент, измерение, вычислительные процессы и технику создания лабораторного оборудования, либо вовсе не имеет к ней отношения, либо играет лишь вспомогательную роль для [научной] мысли или зарождения этой мысли» [6, c.205].
И точно так же как ученый, начинающий исследование неизвестного ему феномена, принимает в качестве отправной точки те или иные априорные постулаты, историк науки должен отталкиваться от тех же постулатов в своем исследовании: «Я постулирую a priori то, что считаю истинным, и по мере возможности я это верифицирую» [6, c. 209]. Вместо того, чтобы отказываться от априорных убеждений ученых прошлого, Метцжер предлагает выявить их и исследовать не только с сугубо исторической точки зрения, но и дать им философскую интерпретацию, для того, чтобы лучше понимать структуру рациональностей прошлого, внутренние нормы, которым следовало научное развитие [8, c. 306].
Несмотря на то, что выбранная Элен Метцжер терминология в ряде случаев представляется довольно архаичной, она имеет, на наш взгляд, довольно высокий методологический потенциал для историко-философских исследований науки, особенно в рамках антикваристского подхода. Если для версии исторической эпистемологии, предложенной Башляром и его последователями, одной из основных задач исторического исследования было составление своего рода иерархической модели ученых прошлого, так как «история науки в сущности является историей, подлежащей суждению» [9, c. 224], то из принятия «гетерогенных и несовместимых друг с другом» исторический a priori (то есть, по сути, систем рациональности) следует невозможность маркировки ученых прошлого как хороших или плохих, а научного познания как исключительно направленного на прогресс. Тем не менее, именно такой подход к анализу истории науки, как это заметила Кристина Кимиссо [8, c. 305] оставляет приоритет в исследованиях познавательного процесса за философией (теорией познания), а не за историей.
Литература
1. Bachelard G. Philosophie du Non (1940). 4me ed. Paris: PUF, 1966. – 147 p.
2. Fabiani J.-F. Qu'est qu'un philosophe français? Paris: Editio
3. Chimisso Cr., Gad F. A Mind of her Own: Helene Metzger to Emile Meyerson, 1933. 2003. Isis, 94(3). P. 477–491.
4. Chimisso Cr. Writing the history of the mind: philosophy and science in France, 1900 to 1960s. Aldershot, Ashgate Publishing Limited, 2008. – 209 p.
5. Metzger H. Tribunal de l'histoire et théorie de la co
6. Metzger H. La méthode philosophique dans l'histoire des sciences // Archeion. 1937. Vol. 19. P. 204–2016.
7. Metzger H. L'a priorie dans la doctrine scientifique et l'histoire des sciences // Archeion. 1936. Vol. 18. P. 29–42.
8. Chimisso Cr. The tribunal of philosophy and its norms: history and philosophy in Georges Canguilhem's historical epistemology // Studies in History and Philosophy of Biological and Biomedical Sciences. 2003. Vol. 34. Pp. 297–327.
9. Башляр Г. Актуальность истории науки // Эпистемология и философия науки. 2016. № 2. С. 220–232.
История научного наблюдения как исследовательская тема (об одном крупномасштабном исследовательском проекте в области истории науки)
Гавриленко С.М.
Аннотация: Рассматриваются отдельные аспекты одного из крупномасштабных исследовательских проектов, реализованных в современной истории науки, «Истории научного наблюдения» под руководством Лоран Дастон и Элизабет Лунбек: что значит наделить научное наблюдение собственной историей, каково то поле исследовательских объектов, которое может или должно соответствовать истории научного наблюдения, какой тип истории его характеризует в ситуации отказа истории науки от «больших нарративов» и принципиального решения работать с эмпирически фиксируемыми множественностями. Один из главных вопросов, который поднимает данный проект, заключается в том, как рассказывать эпистемологические истории, когда их исследовательское разворачивание ведет к рассеиванию их объектов. Но, возможно, это рассеивание является собственным способом существования этих объектов, включая научное наблюдение.
Ключевые слова: наука, научное наблюдение, история науки, исследовательский объект, множественность, рассеивание.
Благодарности: Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, грант № 18-01100281 А «Историческая эпистемология: теоретические основания и исследовательские перспективы».
History of scientific observation as a research topic (few comments on the one ambitious project in contemporary history of science)
Gavrilenko S.M.
Abstracts: This paper deals with some aspects of one of the most an ambitious project in contemporary history of science, implemented under leadership of Lorrein Daston and Elizabeth Lunbeck: what does it mean to give scientific observation its own history; what kind of research field can or should correspond to this history; which type of history does characterize the scientific observation situation of abandonment of «grand narratives» and principled decision to work with empirical multiplicities. One key question, raised by this project, how to tell epistemic stories, when their research deployment leads to dissemination of their objects. But perhaps dissemination is own way of being of these objects, including scientific observation.
Keywords: science, history of science, scientific observation, research object, multiplicity, dissemination
Историк науки Лоррейн Дастон начинает свою статью «О наблюдении» с констатации парадоксального статуса научного наблюдения в истории и философии науки: его повсеместное и чрезвычайно разнообразно присутствие в поле науки («даже, по-видимому, в математике на отдельных исследовательских стадиях»), но при этом подчиненное и приниженное положение в нормативных иерархиях научного опыта, оборачивающееся «невидимостью» и отсутствием в качестве самостоятельной исследовательской темы (в отличие, например, от научного эксперимента) в истории и философии науки [4, p.98]. Эта констатация определит не только общие контуры широкомасштабного исследовательского проекта «Истории научного наблюдения» [5] под руководством самой Дастон и Элизабет Лунбек (объединившего 17 исследователей из различных европейских и американских академических институций), но и конкретные исследовательские стратегии и операции этого проекта. Дело не только в том, чтобы учредить в рамках истории науки новую исследовательскую территорию, тем самым восполнив очевидную лакуну в ее дисциплинарном пространстве («Историям научного наблюдения» присущи амбициозность нового начинания, но и надлежащая скромность и сдержанность: их цель – «открыть новую область исследования, но не исчерпать ее, … показать, что научное наблюдение имеет историю и дать некоторое представление о ее богатстве…» [5, p.5], но и провести работу по эпистемологической реабилитации научного наблюдения, которая будет развернута не на уровне очередной реорганизации и переупорядочения эпистемических концептов («теория», «наблюдение», «эксперимент», «истина», «достоверность», «объективность», «подтверждаемость», «данные» и пр.), а на уровне детальных эмпирических описаний фактических модальностей существования знания и практик его производства. «Истории научного наблюдения» – это предприятие исследовательское, но одновременно и апологетическое: вернуть наблюдению эпистемологическое достоинство (шаг, предполагающий выход за пределы нормативной эпистемологии и философии науки), сделав его видимым, различимым и действующим в сложном историческом ландшафте науки. Это попытка в рамках исследовательского исторического письма реактивировать и переприсвоить «специфичность» и «разнообразие» научного наблюдения, воздав должное «предмету», который философские и иные метанаучные дискурсы, используя различные стратегии редукции, лишили «сложности» – структурной и исторической. Но что значит «наделить научное наблюдение собственной историей или, конечно же, многими историями…» [ibid]? Историей, собственно, чего является история научного наблюдения? Каково то поле исследовательских объектов, которое оно себе очерчивает, и какую его разметку производит, стремясь поддержать неизбежно проблемное и неустойчивое равновесие между историей в единственном числе и историями во множественном числе?