Страница 33 из 41
Американский подход был относительно спокойным. Опыт использования конвенций 1929 г. в военное время определил для США повестку дня в отношении пересмотра и усовершенствования, достаточно похожую на ту, которую выработала Великобритания, чтобы они могли вместе работать над большинством проблем, связанных с Красным Крестом и военнопленными; расхождения между ними были интересными, но бывали нечасто. Опытом США как первоначально нейтральной страны в этой войне – более того, нейтральной страны, граждане которой свободно перемещались по воюющим странам, – была обусловлена их более твердая поддержка целей и задач будущей конвенции о защите гражданского населения; а из их собственного исторического опыта ведения гражданской войны, возможно, как раз и проистекало их более благосклонное отношение к предложениям распространить действие конвенций на внутренние конфликты.
Однако всякий раз, когда военные и гуманитарные соображения вступали между собой в противоречие, американские военные выступали с тех же позиций, что и британские (а в конечном итоге и советские). Шероховатости, иногда возникавшие в отношениях между британской и американской делегациями на конференциях 1947 и 1949 г., были не столько связаны с сутью предмета обсуждения, сколько с процедурными и стилистическими разногласиями. Поведение британцев на переговорах нередко утомляло, а убежденность Великобритании в собственной непревзойденной мудрости и столь же непревзойденной важности было трудно переносить.
Кроме того, США не слишком беспокоились по поводу СССР. Вопрос советского участия мало заботил Вашингтон. Французы не могли этого понять и до последней минуты всеми способами пытались заставить Госдепартамент посмотреть на ситуацию их глазами, но без успеха. На начало зимы 1948–1949 гг. Вашингтону, по-видимому, было глубоко безразлично, соизволят русские появиться или нет, – и эта упорная позиция, как можно предположить, наблюдая за поведением русских дипломатов, на самом деле намного сильнее повлияла на их решение участвовать в конференции, чем суета французов.
Несмотря на то что между правительственными ведомствами США и Американским Красным Крестом существовало настолько тесное и непринужденное сотрудничество, что между ними не возникало разногласий по поводу совместной работы, как на подготовительном этапе, так и собственно во время конференции (до такой степени, следует отметить, что Гарольд Старр, делегированный этим обществом, представлял свою страну в Комитете I вместе с господином Мак-Каоном из Государственного департамента и коммодором Ханзикером из Военно-морского флота США), Госдепартамент, судя по всему, не стремился втягиваться в политические игры внутри движения Красного Креста. Он не выступал за МККК против Лиги, но и не поддерживал Лигу против МККК. Администрация США, по-видимому, считала, что может иметь дело с любым центральным органом международного Красного Креста, какой только может существовать, но изначально отдавала предпочтение МККК, работой которого во время войны она, как и Уайтхолл, открыто восхищалась. Но Американский Красный Крест глубоко погрузился в политические процессы, о которых мы уже упоминали. Да и разве могло быть по-другому, когда Лига начала свое существование и развивалась как его протеже – в то время когда Северная Америка обеспечивала бóльшую часть денег для обеспечения деятельности Красного Креста по оказанию помощи и реабилитации, которой в те послевоенные годы, казалось, конца не предвиделось, – и когда председатель Американского Красного Креста был также и председателем Лиги?[89]
Сравнительно долгое время, прошедшее между формальным приглашением МККК и открытием Конференции правительственных экспертов, предоставило Лиге достаточно возможностей, чтобы присоединиться к делу. Она бы в любом случае не осталась в стороне – устав МКК и межвоенная практика гарантировали ее участие, – но теперь, когда воинствующие члены Лиги широким фронтом надвигались на МККК, чтобы вынудить его, если получится, сдаться или по крайней мере поделиться своими прерогативами, особый интерес Лиги к конвенциям непременно должен был быть учтен. Кампания началась с краткой встречи во время совещания Совета управляющих Лиги в Оксфорде, состоявшегося в середине июля 1946 г., и продолжилась сразу же после этого в Женеве, где была созвана Предварительная конференция национальных обществ, призванная рассмотреть «различные вопросы, которые возникли во время войны» и которые необходимо будет решить в течение 1948 г.[90] Одним из итогов этой Предварительной конференции было учреждение Исполнительным комитетом Лиги специальной комиссии с целью тщательной проверки документов, которые МККК готовил для Конференции 1948 г., семнадцатой по счету конференции движения, проведение которой было запланировано в Стокгольме.
С середины 1946 г. МККК не обладал той полнотой контроля над процессом, которой ему, вероятно, хотелось. Лига не имела возможности вмешиваться в организацию Конференции правительственных экспертов, состоявшейся в апреле 1947 г. Но если оставить в стороне этот факт, МККК был вынужден управлять ситуацией сразу на нескольких «игровых площадках», находясь в шаткой позиции, с которой кое-кто был не прочь его столкнуть. С одной стороны, СССР и государства, которые уже были или вскоре должны были стать его сателлитами, в силу многих причин проявляли враждебность и с удовольствием готовились половить рыбку в мутной воде во имя реализации своих долгосрочных планов; Великобритания поддерживала работу МККК, но была хронически неадекватна в оценке собственного статуса; Франция была одержима потребностью втянуть СССР в процесс, чего бы это ни стоило МККК. С другой стороны, активисты Лиги возобновили естественную для них кампанию против главенства Женевы и использовали для борьбы с ним все трудности и разочарования, с которыми столкнулись национальные общества во время войны. В этих обстоятельствах неудивительно, что возникла определенная путаница по поводу того, кто что готовит для Стокгольмской конференции, а следовательно, и по поводу того, какой орган (или органы) движения Красного Креста будет вносить окончательную правку в проекты текстов, прежде чем последние будут включены в повестку дня дипломатической конференции.
Правительства тоже могли пребывать в некотором замешательстве по поводу событий, которые могли произойти в Стокгольме, и их значения. Юридически они, по сути дела, не были обязаны воспринимать документы конференции всерьез. Те государства, которые подписали Женевские конвенции, могли отправлять делегатов на конференции движения, происходившие раз в четыре года, и по желанию участвовать в выработке резолюций; но эти полномочия никоим образом не распространялись на определение окончательного результата процесса выработки соглашения, в каковом процессе у Дипломатической конференции будут все козыри. Однако Стокгольмскую конференцию нельзя было полностью игнорировать, и даже те государства, которые, подобно Великобритании, были далеки от Международного Красного Креста и его статутов, не могли этого себе позволить. Даже в Уайтхолле, когда все уже было позади, возникло нечто вроде пожелания, что Королевству следовало бы отнестись к конференции более серьезно, потому, что, каков бы ни был ее международный правовой статус и каковы бы ни были политические соображения – вроде защиты МККК от тех, кто пытается подорвать его позиции, или принятия решения по поводу того, что же все-таки делать с СССР (вопроса, на тот момент бывшего предметом растущей озабоченности Запада), – конференция была той стадией, через которую должны были пройти проекты текстов, входящих в повестку дня дипломатической конференции. Форма, которую примут эти тексты, в зависимости от того, с какой стороны на нее посмотреть, сделает работу Дипломатической конференции более трудной или более легкой. С британской точки зрения в результате будущая работа стала более трудной. У. Н. Гарднер, один из двух официальных наблюдателей (Великобритания не позволила бы должностным лицам быть делегатами), отмечал, когда вернулся с конференции, что тексты стали хуже и что, в частности, проект Конвенции о защите гражданского населения приобрел «форму, которая, вероятно, не могла бы, как кажется, думаю, быть принята правительством Соединенного Королевства, если документ не будет радикально переработан». Однако представитель США, как он был вынужден признать, придерживался мнения, что тексты были достаточно хороши, чтобы быть включенными в повестку дня для Женевы, и что, более того, правительства, воздержавшиеся от полноценного участия в Стокгольмской конференции, могут винить только себя в том, что им не нравится конечный результат[91].
89
Европейские лидеры кампании против МККК все эти годы, разумеется, действовали в сговоре с американским Красным Крестом. Их планы, совещания и конференции приносили им определенные результаты по некоторым финансовым и административным вопросам, вызывающим у них особое беспокойство. Но им не удалось сдвинуть МККК с того, что Комитет считал своей прерогативой относительно Женевских конвенций в военное время; и как бы американский Красный Крест ни желал поддерживать этих так называемых интернационализаторов с 1946 по 1948 г., никаких свидетельств того, что он это делал в 1949 г., по-видимому, нет.
90
AUST RC: копия доклада, сделанного К. Дж. Уайтом (C. G. White) из Новой Зеландии для своего национального общества Красного Креста. Он отмечает факт коалиции между Американским Красным Крестом и воинствующими европейскими сторонниками Лиги, а также, что представляет особый интерес, приводит обобщенные данные о допускавшемся во время войны несанкционированном (а в ряде случаев неуместном) использовании эмблемы Красного Креста и о том, как Германия в некоторых случаях давала разрешение на это.
91
UK: FO 369/3969 K. 10003. Гарднер, чиновник военного министерства, в 1949 г. стал одним из самых эффективных членов британской делегации на Дипломатической конференции. Большинство сочли его несносным. Самая мягкая оценка из всех, что мне удалось найти, была приведена в отчете шведской делегации от 10 мая 1949 г. Жалуясь на то, что работа идет медленно, главным образом из-за британцев, делегаты сообщают, что «мы все здесь окутаны духом достойного уважения, но напыщенного м-ра Гарднера», SW: HP/30/B, File XXII (этот фрагмент, как и большинство других шведских отчетов, которыми я пользовался, любезно переведен для меня Гиллом Рюдином (Gill Rydin)).