Страница 30 из 41
Существо этого общего предприятия несколько прояснилось с появлением письма Хубера «Большой пятерке» (США, СССР, Великобритания, Франция и Китай) 5 сентября 1945 г., в котором официально предлагается при первом же удобном случае созвать совещание «правительственных экспертов». СССР в конце концов отказался участвовать под предлогом, что «предварительное изучение вопроса» еще продолжается. Остальные четыре государства, кто раньше, кто позже, ответили положительно, но тянули слишком долго, чтобы «эксперты» могли собраться так быстро, как надеялся МККК[79]. Конференция правительственных экспертов, посвященная изучению конвенций о защите жертв войны, исключительно важная для взятия на себя правительствами определенной меры ответственности за процесс, была созвана только в апреле 1947 г.
В этом месте удобно было бы обрисовать некоторые политические и психологические аспекты этой истории, без которых ряд событий невозможно будет понять, а именно установки, «умонастроения», если так можно выразиться, наиболее важных действующих лиц, которые по необходимости были государствами, за исключением самого МККК. Было совершенно очевидно, что государства будут подходить к делу, имея в виду хотя бы отчасти политические цели. Гораздо менее очевидным было то, что в этом была политика и с точки зрения Красного Креста.
В этой книге не преследуется цель внести вклад в исследование внутренней истории движения Международного Красного Креста, но без упоминания одного аспекта этой истории нельзя обойтись: речь идет об отношениях между двумя международными структурами, МККК и Лиги обществ Красного Креста. Проблемы, вносившие разделение между ними, носили операционный, финансовый и институциональный характер. Каждая из структур стремилась поощрять международную деятельность движения и распространять деятельность Красного Креста на новые сферы, приобретшие значение в послевоенное и мирное время; для этого они стремились снискать сочувствие и получить в свое распоряжение некоторую часть ресурсов национальных обществ Красного Креста. Каким образом следовало распределить функции и кто должен был стать главным? С точки зрения МККК Лига слишком легко могла войти в роль нахальной американизированной кукушки в гнезде Красного Креста. Однако национальные общества находили ее в некоторых отношениях привлекательной. Лига понимала их стремление расширять работу в мирное время и будучи, несмотря на заметное засилье американцев, международной организацией, созданной по модели Лиги Наций, она лучше учитывала национальные чувства и предлагала больше возможностей для влияния на руководство, чем МККК, управляемый исключительно швейцарцами и кооптирующий кадры по своему усмотрению, не говоря уже о том, что она давала больше возможностей для получения реальной власти, в чем некоторые общества и лица были сильно заинтересованы.
Устав Международного движения Красного Креста сильно усложнился в результате последовательных поправок, принятых с целью консолидации его действий. Трудности были достаточно успешно преодолены во время войны благодаря переезду штаб-квартиры Лиги из Парижа в Женеву и образованию «смешанной комиссии», в рамках которой Лига и МККК распределяли между собой деятельность, которая по уставу не относилась к исключительной компетенции последнего. Когда военные действия закончились, смешанная комиссия постепенно была ликвидирована, и политическая ситуация в движении Красного Креста вернулась к тому состоянию, в котором она находилась в 1939 г. с той лишь разницей, что война привела к появлению в ряде национальных обществ некоторых идей по поводу того, как они видят развитие движения в целом, а также к тому, что некоторые из этих обществ привыкли работать в таком тесном сотрудничестве со своими правительствами, что направляли представителей в официальные делегации от своих государств, а в ходе дебатов выступали скорее на их стороне, чем на стороне МККК.
У самого МККК, конечно, была обширная программа совершенствования конвенций, связанных с Красным Крестом и с военнопленными, сделать эти конвенции более действенными во время тотальной войны. Бóльшая часть этих вопросов была понятна и с сочувствием воспринималась государствами, у которых перечни необходимых мер включали более или менее то же самое. Не возникало никаких принципиальных возражений и в отношении заключения новой конвенции о гражданском населении – на этом давно настаивало движение Красного Креста. Смысл дискуссий на эту тему, инициированных государствами, состоял в том, чтобы убрать некоторые детали первоначальной концепции МККК, которые были сочтены несовместимыми с жизненно важными военными интересами и соображениями безопасности, однако даже с учетом этих возражений оставалось более чем достаточно, чтобы будущие военные оккупанты задались вопросом, а не слишком ли много уступок они сделали. Гораздо более разочаровывающей для МККК и его сторонников оказалась судьба попытки расширить содержание конвенций, добавив к четко очерченной международной сфере применения еще и гражданские войны. МККК знал с самого начала, что этот шаг вызовет намного больше споров, чем могли представить себе рядовые энтузиасты Красного Креста. И действительно, этот вопрос стал причиной многих жарчайших споров на конференциях. Окончательный результат этой попытки (общая статья 3) оказался намного менее расширительным, чем на то надеялись ее инициаторы.
Все эти действия МККК сделали его предметом подозрений в «построении империи». Особенно активно эти подозрения распространились среди национальных обществ, более склонных выступать в институциональном соперничестве на стороне Лиги, а не на стороне МККК; но и государства, даже те, которые обычно были склонны поддерживать МККК, вполне могли сделать опрометчивый вывод о том, что эта расположенная в Женеве организация берет на себя слишком много. Это было несправедливо, хотя и неизбежно. МККК оказался во время всех этих событий – и очень часто оказывался после них – в положении, которое само по себе порождало недоразумения. Не будучи «государством» или чем-то в этом роде, он должен был играть квазиполитическую роль и иметь дело с дипломатами, взаимодействуя с ними в специфически дипломатическом ключе. Юридически отделенный от публичной власти в собственной стране, Комитет, тем не менее, должен был тесно сотрудничать с ней по всем делам, связанным с дипломатической конференцией, на которой должен был завершиться процесс пересмотра и должна была быть сформулирована окончательная форма всех документов, поскольку только государство могло позволить себе провести такую конференцию, и в соответствии с установившейся практикой Швейцария выступает хранителем ратификационных грамот и документов о присоединении к договорам. Подозрения, что МККК в Женеве и федеральное министерство иностранных дел в Берне работают в тесном сотрудничестве ради взаимной выгоды, несомненно имели под собой почву, но дело в том, что они вряд ли могли бы этого избежать, если исходить из того, что ЖК должны были стать такими, какими их хотело бы видеть международное сообщество. Если в результате этого МККК твердо вступил на путь кажущегося бесконечным расширения своих функций и повышения международного политического значения, то лишь потому, что государства мира могли воспользоваться этим, и этого требовало положение дел в мире, а вовсе не из жажды все большего могущества. Ложе, которое он позволил приготовить для себя, было широким, но в некоторых отношениях это было ложе, утыканное гвоздями.
СССР был государством, глубоко враждебным МККК, хотя и не самым опасным противником. Его антагонизм был настолько велик, что он вообще отказывался поддерживать коммуникацию. Будучи идеологически и, возможно, по темпераменту приверженным принципу «кто не с нами, тот против нас», советский режим в 1939 г. пришел к выводу, что попытка МККК практиковать непредвзятый гуманитарный подход во время гражданской войны в Испании означала снисходительное отношение Комитета к фашизму – точно так же, как различные действия Красного Креста, направленные на то, чтобы облегчить страдания, вызванные послереволюционной гражданской войной, окрасили чувства большевиков по отношению к Красному Кресту подозрением, что национальные общества из «буржуазных» стран чрезмерно обеспокоены страданиями врагов революции. Невозможно отрицать тот факт, что Красный Крест в целом состоял из представителей «буржуазных» или (что было еще хуже с точки зрения Советов) аристократических слоев. Это был социологический факт жизни, но члены Красного Креста в «буржуазных» государствах, обоснованно или нет, отказывались верить, что он мешает им выполнять свои обязательства быть непредвзятыми и нейтральными в своей гуманитарной практике. Советские коммунисты, находившиеся в состоянии постоянной войны с враждебным окружением, вероятно, смотрели на вещи по-другому.
79
Эти события в Великобритании занесены в хронику и характерным образом отретушированы: FO369/3592, K. 17349, 17350, 17355—17356 and 17358.