Страница 80 из 259
Два чертовых урода стояли, охраняя вход в какую-то нору, и при этом привычно раздувались от собственной спеси, будто охраняли вход как минимум в королевский дворец. «Вот где настоящий вымирающий вид, — подумал Геральт. — Их опустили ниже уровня Новиградской канализации, а они до сих пор мнят себя пупами земли. И почему эта „звездность“ в них так въелась? Я еще могу понять Йен или Филиппу, но эти…» Один из орденских дебилов вякнул что-то стандартное, типа: «Ты, быдло, какого хуя тебе здесь надо». Препираться с этими големами в красных латах у Геральта не было ни времени, ни желания, поэтому он ответил им намеренно грубо, а когда они, сделав грозные лица, потянули из ножен мечи, зарубил их, сделав это быстро и почти безболезненно — придурки даже не поняли, как умерли. В конце концов, садистом-то Геральт уж точно не был, что бы там о нем не говорили. В грязном и темном подвале пахло плесенью, затхлостью, сыростью, какими-то испарениями и лишь слегка — сухой травой, которую использовали для изготовления фисштеха.
«Не особо подходящее место для благородных рыцарей в сияющих доспехах», — усмехаясь про себя, подумал Геральт. Впрочем, благородные рыцари со слезящимися от наркоты глазами и красными от частого чихания и постоянного соплетечения носами, слоняющиеся по помещению без цели и смысла, являли собой довольно жалкое зрелище, всем своим непрезентабельным видом демонстрируя справедливость известной поговорки о том, как проходит слава земная. Геральт разглядел и тронутые ржавчиной доспехи, и слезшую с деревянных щитов краску, и — самое главное — запущенное оружие, которое ныне редко покидало ножны даже для элементарного ухода.
Еще недавно высокомерные и самодовольные, раздувающиеся от собственной значимости и важности, ныне рыцари ордена превратились в обычную гопоту, отличающуюся от веленских бандюганов и дезертиров разве что подобием организованности, численностью и экипировкой. Ах да, и конечно, у них было железно обоснованное оправдание своим действиям, а также они наверняка определили для себя образ врага, виновного во всех их бедах. Геральт невольно сравнил их с Роше и его Синими полосками. Отличие было разительным и явно не в пользу рыцарей. Возможно потому, что подчиненные Вернона никогда не носили тех самых сияющих доспехов (а некоторые даже и слова-то такого никогда не слышали), невзгоды, свалившиеся на их головы, они воспринимали более достойно и стойко. Но скорее всего, дело было в мотивации. У Вернона и его людей она была, у рыцарей в их нынешнем состоянии — отсутствовала напрочь. Пусть для самого Роше позывом к действию была свободная Темерия, а у его людей цель звучала попроще: прогнать черных туда, откуда они явились, чтобы вновь вернуться к мирной привычной жизни, которой их лишили просвещенные и дисциплинированные нильфгаардцы, упорно несущие свет своей цивилизации тем, кому он нахрен был не нужен. Пожалуй, именно наличием нормальной мотивации патриот Роше, болеющий душой за Темерию отличался, к примеру, от фанатика Якова из Альдельсберга, скорбного умом от своих видений и способного ради сомнительной ценности и истинности идей положить несметное количество людей и нелюдей. Патриотом-космополитом Геральт не был, но устремления и чаяния Роше понять был в состоянии. Фанатиков же ведьмак категорически не понимал и не принимал, а к лицемерам, которыми на поверку оказались почти все рыцари Ордена Пылающей Розы, Геральт относился с презрением. Впрочем, фанатик, способный убить за идею, был в глазах Геральта точно таким же уродом, как и лицемер, верящий лишь в свою выгоду и в свой карман, но непременно стремящийся прикрыть эту неприглядную правду о самом себе чем-то покрасившее и готовый сделать что угодно, лишь бы избежать разоблачения. Главарь банды наркушников — бывший рыцарь в помнивших лучшие времена доспехах, склонившийся над чаном с готовящейся в нем дурью, подходил под определение лицемера идеально. Сразу бросаться на ведьмака с мечом он не стал, решив сначала все-таки произнести речь, напыщенную, нудную и нелепую, как сама идея ордена праведных рыцарей-девственников, доблестно и бескорыстно сражающихся за всеобщее (и поэтому эфемерное и несбыточное) счастье. Пожалуй, только Зигфрид из Денесле, встреченный ведьмаком в тогда еще мирной Вызиме во времена охоты на Саламандр, не выглядел неестественно и глупо, когда рассказывал Геральту о принципах, на которых зиждился тогда еще только-только созданный орден. Хотя от иронии и сарказма Геральт не мог удержаться даже при разговоре с ним. Юный рыцарь-идеалист был, по мнению ведьмака, по большей части странен и иногда все-таки смешон, даже несмотря на свою искреннюю веру в то, о чем он говорил. Этому же «праведнику» и «страдальцу», который стоял сейчас перед Геральтом, до Зигфрида было так же далеко, как какому-нибудь обитателю новиградской Гнилой рощи до императора Нильфгаарда. Кончилось все предсказуемо. Рыцарь Ордена «Белого порошка» решил, что стоящий непосредственно перед ним ведьмак гораздо лучше подходит на роль козла отпущения, чем почивший в бозе и посему даже теоретически теперь недосягаемый Радовид. К тому же отваги и решимости новоявленному наркобарону придавал тот факт, что ведьмак был один, а их в пещерке тусовалось около десятка. Правда, боевые навыки он и ребята маленько подрастеряли, переквалифицировавшись из рыцарей в наркохимики, да и нынешняя их форма оставляла желать лучшего (готовить фисштех и ни разу да ни капельки его не нюхнуть — ищите-ка дураков, которые не попользуются халявой, они и пользовались, часто и регулярно). Рыцари решили задавить Геральта массой и взять количеством, а также понадеялись на авось. Но масса только мешала в бою с ловким и быстрым ведьмаком, количество как-то уж очень стремительно таяло, а коварный авось совсем не помогал (видимо потому, что надеяться на него все-таки не следовало).
— Эх, Зигфрида на вас нет, — посетовал ведьмак, стряхивая с меча последнего рыцаря-наркомана, захлебывающегося соплями, слюной и кровью. — При нем вы дрались гора-аздо лучше. По крайней мере, мечом по неподвижно стоящему противнику точно не промахивались. Впрочем, наверное и к лучшему, что он не видит, во что превратился его любимый Орден. Если ему удалось выжить после Радовидовых чисток, то ваш нынешний вид, ваш боевой дух и боевые навыки его точно доконали бы.
Геральт обвел взглядом пещеру, на полу которой там и сям валялись трупы рыцарей Ордена «Белого порошка», который столь быстро и бесславно закончил свое существование.
— Вот так лишний раз и убедишься в том, что наркомания — это верный путь к быстрой смерти, — сказал сам себе Геральт. — Когда надоест быть ведьмаком, пойду в проповедники. Буду ратовать за мир без наркотиков, рассказывая случаи из своей практики. Конечно, с наглядными примерами было бы действеннее, но от примеров к тому времени останутся, наверное, только кости.
Обыскав пещерку и найдя самое главное — вожделенный чертежик заморских доспехов, Геральт покинул обитель Красных Рыцарей, напоследок уже на выходе запалив знаком Игни облака газа, которые клубились в отнорках пещеры и зеленоватым туманом стелились по ее дну. Газ взорвался, наполнив пещеру снопом яркого рыжего пламени с разлетающимися во все стороны искрами. Веселые огоньки перекинулись на дощатый помост, заплясали на столах, лизнули висящие тряпки, затрещали соломой на лежанках и затлели-задымили сохнущей на веревках травой — сырьем для фисштеха, подобрались к мешкам с готовым товаром… Геральт не стал досматривать, как исчезает в огне лаборатория, и полез наверх, спеша выбраться из затхлой и темной пещеры на свежий воздух.
========== ТАМ ГРУДЫ ЗОЛОТА ЛЕЖАТ И МНЕ ОНИ ПРИНАДЛЕЖАТ. ГЛАВА 8, в которой Геральт занимается своим вторым привычным делом ==========
Выбравшись из обиталища рыцарей, Геральт уселся под березой, что росла у дороги, и развернул карту, экспроприированную у орденцев наряду с еще кое-каким представляющим интерес барахлом.
Внимательно изучив пометки, оставленные рыцарями, Геральт обнаружил, что предполагаемое местонахождение еще двух интересующих его чертежей довольно прилично удалено от ныне разгромленной лаборатории. По здравому разумению, это были очередные места дислокации красных рыцарей. Один лагерь располагался на возвышенности почти средь чиста поля и, очевидно, использовался, как наблюдательный пункт. Второй — в развалинах какого-то внушительного в прошлом строения (вероятно, замка, разрушенного в одну из бессчетных войн). Хотя замок и был разрушен, но дорога, которая некогда вела к нему, жила и здравствовала, по ней передвигались, путники, купцы, армейские обозы и торговые караваны, влекомые охотой или неволей из пункта А в пункт Б. Видимо, рыцари решили последовать примеру троллей, сидящих на мостах и взимающих пошлину в свою пользу за проход. Правда, в отличие от троллей, которые понимали, что надо поддерживать в работоспособном состоянии свой источник дохода, рыцари вряд ли делали что-либо по улучшению дороги, на которой «грабили корованы». Да и безопасность этого участка пути после того, как они стали поблизости лагерем, резко снизилась. Конечно, обозы с хорошей охраной были рыцарям не по зубам, а вот одинокие путники были легкой добычей и лакомым кусочком для оголодавших и вконец опустившихся бывших праведных «без страха и упрека» борцов за счастье народное.