Страница 79 из 259
— Талер, действительно, вроде ешь ты все то же, что и остальные, но почему-то бредовые идеи приходят в голову только тебе, — заметила Лена. — Может, правда, с тарелкой что-то не так?
— Я так понял, что мой заебательский план вам таким уж заебательским не кажется, — констатировал Талер, глядя на кислые лица своих собеседников.
— Да, причем, помимо крайне неприятных побочных эффектов, которые сопровождают проклятия крови четвертой степени, у нас нет самого главного — чародейки, которая способна такое проклятие наложить, — сказал Геральт.
— Дык твои то…
— Объясняю для тех, кто не в курсе. Йеннифэр рассердилась на меня за то, что я за ее спиной крутил шашни с Трисс. Трисс разозлилась на меня за то, что я за ее спиной мутил роман с Йеннифэр. Они меня за это наказали, а когда пришли посмотреть, как я принимаю воздаяние за свои грехи, застали меня с Леной. Дальше продолжать? Это я к вопросу о моих-то…
— Не согласятся, думаешь? — поскреб лысину Талер.
— Талер, ты совсем идиот? — Йорвет постучал себе по лбу. — Геральт по-моему доступно объяснил, что в такой ситуации, которая у него сейчас сложилась с чародейками, к ним даже лучше не подходить. Они при одном упоминании о Геральте, поди, огнем плеваться начинают почище всех драконов и ифритов вместе взятых.
— Так, а что, у него, кроме этих двоих-то, никого больше нет? — искренне удивился Талер.
— Литта Нейд погибла на Содденском холме. Фрингилья, ясен пень, с превеликой радостью согласилась бы, но она как раз сидит, закованная в двимерит от ушей до хвоста, в тюрьме у того же Эмгыра, — проинформировал Талера Геральт.
— Я не имел в виду обязательно тех, с которыми ты спал. Некоторых ты же просто знал. Или у тебя так не бывает, чтобы знать и не трахнуть?
— Маргарита никогда не согласится. Филиппа…
— Теперь вы вдвоем начали бредить, — рассердился Йорвет. — Ну, и насчет Филиппы. Если кто-то из вас додумается притащить ее сюда, то чародейки для ритуала у вас в тот же миг опять не будет, потому что на этот раз, как только я ее увижу, то сразу выпущу ей кишки, она и глазом моргнуть не успеет.
— Ну-у, учитывая, что глаз у нее нет и моргать ей буквально нечем, даже не знаю, как расценивать твою угрозу, — пожал плечами Геральт. — То ли как очень быстродействующую, то ли как вообще невыполнимую.
— Понимай, как хочешь. Времени скастовать заклинание я ей не дам. И разговоры вести с ней, знамо дело, тоже не собираюсь. Сразу — вжик — и все. Как ты с гулями. Так понятно? Надеюсь, кандидатуру Францески вы обсуждать не собираетесь?
— А я надеюсь, что вы это вообще не всерьез, — вставила Лена. — Во всяком случае, ты, Геральт.
— Да, — поддержал Лену Йорвет. — А то я готов поверить, что у тебя опять амнезия. Потому что после того, как ты со снятием такого же проклятия парился в Вергене, я не могу поверить, что ты всерьез можешь обсуждать с кем-то возможность его наложения.
— А чё, сильно лихо было? — спросил Талер.
— Ага. Так лихо, что заебись! — проворчал Йорвет. — Ты бы, чем хуйню-то предлагать, сперва спросил у профессионала, чё за херь это проклятие архимагистры.
— Учитывая, что Хенсельт помер в конечном итоге вовсе не потому, что его прокляли, — добавил Геральт. — Поэтому предлагаю к этой теме больше не возвращаться.
— И поэтому, Талер, хватит искрить бредовыми идеями, — весело подытожила Лена. — Хошь-не хошь-как хошь, а давай-ка отрывай свой зад от лавки и иди к Роше.
— Чё, вот прям щас? Доесть-то можно? — сердито буркнул шпион, налегая на картошку.
========== АХ, КУДА ПОДЕВАЛСЯ КОНДРАТИЙ? ГЛАВА 7, в которой Геральт активно борется за здоровый образ жизни ==========
Искомый Клюйверт (а именно так звали девахиного пропавшего хахаля) был ожидаемо и безнадежно мертв. Геральт обнаружил его тело под стогом сена за околицей разоренного и опустевшего села, по которому шлялись голодные гули. Чудищ привлек запах мертвечины — придорожные березки и осинки были «украшены» висящими на их ветвях бывшими жителями этой самой деревеньки. Гули исступленно ходили вокруг да около, но око видело, а зуб поиметь никак не мог — летать монстры к своему великому сожалению не умели, посему им оставалось только облизываться на аппетитных и ароматных покойников, гниющих втуне.
Истребив гулей и порыскав по халупам, Геральт набрел — ни много ни мало — на лабораторию по изготовлению фисштеха. И тут ему стало все в целом понятно. Однако детали все еще требовали уточнения, хотя с самим Клюйвертом все было яснее ясного, а экзальтированной идиотке, верящей в романтическую и трудную любовь наркомана и бандюганской шалавы, можно было наврать с три короба какой угодно херни, главное трагично и с надрывом — все равно проверить, правду говорит ведьмак или нагло брешет, она не сможет. И уж тем более мстить за растоптанное счастье двух уже не особо юных, но так и не соединившихся сердец ведьмак не собирался ни разу. Да и кому мстить? Гулям? Впрочем, трупоеды почему-то парня не тронули. Геральт предположил, что они не любили фисштех, которым покойный за время своей короткой (и неудавшейся) карьеры наркобарона, по всему видать, обнюхался до зеленых накеров в глазах. Кстати, халупу, в которой фисштех производили, гули тоже обходили по широкой дуге, что еще более укрепило Геральта в правильности сделанных им выводов.
— Гули против фисштеха! Каково, а? Очень наглядная агитация, я бы сказал, — усмехнулся своим мыслям Геральт. Впрочем, поделиться этой гениальной идеей ведьмаку было не с кем. В селе не осталось теперь даже условно живых гулей. Хотя, будь монстры даже не мертвы окончательно и бесповоротно, вряд ли они поддержали бы благое начинание Геральта по избавлению мира от пристрастия к фисштеху.
Делать в деревне было больше нечего. Утыканный стрелами Клюйверт неопровержимо свидетельствовал о том, что здесь произошел конфликт интересов. Местные наркушники проиграли в борьбе с более сильным противником, который заграбастал сырье, оборудование и готовый товар и свалил на базу. А уж потом в разоренную деревню пришли гули. Гадать о личностях конкурентов Геральту нужды не было. Немного не доходя деревни он наткнулся на наблюдательную вышку, рядом с которой стояли лагерем рыцари пылающей розы. Лагерь был небольшой, всего пять человек. Вели рыцарята себя агрессивно, без предупреждения напав на Геральта, от чего и полегли, разнообразив пасторальный пейзаж на территории своего теперь уже бывшего лагеря живописно расплесканной по земле и траве кровищей, а также разбросанными там и сям требухой и частями тела. Взобравшись на саму вышку, Геральт нашел еще один труп, а при нем — записку. Выяснилось, что покойный был нильфским соглядатаем, которого доблестные рыцари разоблачили и, проникнувшись праведным гневом к чужеземным захватчикам, отправили к праотцам. В порыве внезапно вспыхнувших патриотических чувств они прошлись огнем и мечом по деревушке, которая дала приют черному вражине (разумеется, ни сном ни духом не подозревая, что он — вражина), а заодно — ну чисто случайно — накрыла и наркоманский притончик, который мастрячил фисштех. Самым мерзким было то, что если бы не цех по производству дури, плевали бы рыцарюги на деревню, да скорее всего, и до нильфа им не было бы дела. Геральт это знал. Рыцари знали это не хуже него, но, с присущим им пафосом, сделали хорошую мину при плохой игре, наваяв показушную писульку в стиле «Смерть нильфгаардским оккупантам и их прислужникам». По всему выходило, что Климовна, вещающая о наглых рыцарях «какой-то рожи», мордующих окрестные деревни, вовсе не грешила против истины. Нейтральному Геральту было плевать на нильфов и плевать на пафосных рыцарей, он не был ни любителем фисштеха, ни непримиримым противником тех, кто его делал и распространял, а свою плату за информацию о пропавшем любовнике он уже честно отработал. Но… Спинным мозгом Геральт чувствовал, что понтов у шалавы из кодлы Ольгерда было выше полусъехавшей крыши, а вот денег — точно не богато. Это значило, что рассчитывать на хороший заработок не стоило, а возвращаться к Лене с «тремя кронами» в кармане Геральту не хотелось. В конце концов, мужик он или кто, добытчик или где? Кстати, и за уничтоженных гулей ему тоже должен был кто-нибудь заплатить. Почему бы и не рыцари? Ведь по факту именно они являлись правопреемниками тех, кого они убили или выгнали с насиженных мест. Конечно, рыцари вряд ли согласятся расстаться с деньгами добровольно. Но у Геральта в ножнах за спиной имелся довод, против которого мало у кого находились достойные внимания аргументы. А еще в дополнение ко всему, в одном из сундуков, что стояли в халупе, которая ранее была лабораторией по производству фисштеха, Геральт нашел какой-то странный чертеж с пояснениями, написанными офирской вязью. Из приложения к чертежу, где фигурировали уже понятные Геральту буквы, следовало, что этот чертеж — лишь одна четвертая часть комплекта какой-то жутко эксклюзивной и редкой брони. «Соберу все четыре и продам Хаттори, — промелькнуло в голове Геральта. — Уж он-то придумает, как это к делу пристроить. А потом еще комиссионные с него стрясу. Хаттори мне обязан, так что не отвертится». С этими мыслями Геральт и отправился по следам конских копыт, которые вели от трупа Клюйверта в лес.