Страница 248 из 259
Однако при встрече выяснилось, что коротать ночь ей придется одной. Дотошный Имлерих, как с удивлением узнала Маша, таки нашел что-то занятное в этом унылом и малонаселенном мире. Она в очередной раз подивилась способности Имлериха находить нечто ценное там, где, как ей казалось, ничего интересного не может быть по определению, и, оставив мужчин и дальше строить планы по завоеванию и покорению миров, удалилась на отдых. Вскорости, удобно устроившись в своей постели, она попивала глинтвейн, отогреваясь и приходя в себя после тягот походной романтики, и думала о том, что гедонисты-эльфы, с умом и пользой задействуя магию, умудрились даже свой военный корабль превратить в нечто, удобное для проживания. Конечно, круизный лайнер Нагльфар не напоминал ни разу, но существовать тут с комфортом можно было вполне.
Маша расслабленно погрузилась было в сладкие думы об Эредине, но вдруг насторожилась и отставила бокал: что-то было не так, каким-то шестым чувством она стала ощущать внезапное и непонятное чужое присутствие.
«Но как, — пронеслось у нее в голове. — Этого быть не может. Тут же Нагльфар. Никто чужой не сможет сюда проникнуть. Тут поблизости и не было-то никого. А даже если бы и был — наш кораблик явно не то место, на которое хочется попасть».
— Приветик старым знакомым!
Маша, приоткрыв от изумления рот, пронаблюдала, как посредине каюты материализуется до боли знакомая фигура в сером плащике и мятом картузе с торчащими из-под него рыжими патлами.
— Ты?! — спросила она возмущенно, воззрившись на Кузьму. — Здрасьте среди ночи! Явился не запылился. Вот есть же некоторые сущности, совсем стыда не имеющие! Хотя… — Маша покусала губу. — Наверное, у чертей совесть-то должна отсутствовать в принципе.
— Ай-яй-яй, — укоризненно покачал головой Кузьма, стаскивая с головы свой картуз и усаживаясь на стул напротив кровати. — Говорила мне мама, что нет существ более неблагодарных, чем люди. Ить права была. Вот я ж для тебя все: и любовника — красавца-короля, и мир шикарный, и карьеру, и статус, и положение в обществе. А что в ответ? Стала Машка крулевишной и старых друзей признавать не хочет.
— Чего-о? — Маша едва не поперхнулась от возмущения. — Друзей? Уж кто бы говорил-то! Чё-то не припоминаю я, с каких это пор стало принято друзей пускать на переплавку? Или это в вашем ведомстве так заведено? Так я из другой команды, если ты вдруг позабыл.
— Это все Пер, подлец, наговорил обо мне всякого, — сокрушенно покачал головой Кузьма.
— Еще скажи — наврал, — саркастически прищурилась Маша. — И вообще, ты пришел-то сюда зачем? Если опять какими-нибудь посулами соблазнять, так напрасно. Мне ничего не надо, у меня теперь все есть. Ты сам же и сказал: король в любовниках и все вытекающие из этого преференции.
— Нет, даже и в мыслях ничего такого не было. Куда нам, простым пуговишникам, теперь до вас — королевских фавориток. Я понимаю, что в исполнении твоих желаний мне с Эредином не тягаться. Я, чисто мимо пролетая, заглянул по-свойски…
— Кстати, — Маша с подозрением поглядела на Кузьму. — А чтой-то ты один? Где же твой дружок Гюнтер? Вы ведь в паре работали.
— Эх, был Гюша да весь вышел, — вздохнул Кузьма. — Говорил ведь я ему, предупреждал: заиграисси ты однажды, строя свои комбинашки мудреные, сам себя перехитришь. Так в итоге и получилось. Собственно, я по этому поводу тоже.
— Ага, — закивала Маша. — Вот это уже на правду больше похоже. Интерес у тебя опять меркантильный до меня возник.
— Нет никакого интереса, вот ложкой своей клянусь и почетным званием ударника-собирателя, — ударил себя в грудь Кузьма. — Предупредить я тебя хочу.
— Это ж о чем? — спросила Маша и тут же спохватилась. — Ну-ка, ну-ка стой! Говори сразу: чего ты за услугу просить будешь?
— Ни-че-гошеньки, — сделал честные глаза Кузьма.
— Так я тебе и поверила. Ты же, чёрт скалдырный, пальцем задарма не пошевелишь. У тебя под каждый чих договор наготове. Уж теперь-то я это доподлинно знаю.
— Нет у меня теперь на твой счет никакого меркантильного интересу, — сказал Кузьма. — Нет, потому что быть не может. Хошь верь — хошь нет. Ты таперя не по нашему ведомству. Токо радоваться ты, дева, не спеши. Ой, не спеши. Потому как придет к тебе вскорости Сущность до того ушлая, что нам с Гюшкой до нее как до Чертогов Светлых Альвов. Вот с ним-то ухо востро и держи, он так тебя в слова закрутит, что ты и не поймешь, что он торг ведет, а уже на все его условия согласишься.
— Ну, допустим, придет. И, положим, буду я настороже. А что тебе-то за корысть меня предупреждать?
— Вот опять ты за свое, — грустно покачал головой Кузьма. — Я это в память нашего с тобой сотрудничества. И за напарника моего бывшего, Гюшку. Его хоть частенько и заносило в умствования всякие ненужные, но чертяка-то он был веселый, и работать с ним было — одно удовольствие. А теперь… Эх, да что и говорить, — махнул рукой Кузьма. — Обжучил его Зевсыч, на раз-два, как зеленого бесёнка, сделал.
— Кто? — переспросила Маша, так как в именовании сущности ей почудилось что-то знакомое.
— Прощевай, Машунь. Пора мне, — заторопился Кузьма. — И помни: я тебя предупредил. Прежде чем кивать, раз пять подумай, а потом еще раз уточни.
Сказав это, Кузьма исчез так же неожиданно, как и появился, а Маша, сбитая с толку его речами, полными намеков и недомолвок, стала ожидать новых сюрпризов, полагая, что сущность, появление которой предрек пуговичник, тоже должна соткаться из воздуха, явив себя пред Машины очи с блеском и треском, во всей красе и величии. Однако минута текла за минутой, Маша ждала, но ничего не происходило. Она уже было решила, что вредный рыжий черт зачем-то решил подурачить ее, но тут в дверь сначала вежливо постучали, потом она открылась — и на пороге возник брюнетистый красавчик, которого Маша знала как заведующего курьерской доставкой диспетчерского пункта «Междумирье. Малые ебиня пассажирская» Гермеса Зевсовича Олимпийского.
— Здравствуйте-здравствуйте, — Гермес Зевсович лучезарно улыбнулся и раскинул руки в радушном приветствии. — Вот она — Мария Сухова собственной персоной. Звезда и гордость Малых ебиней, имя которой золотыми буквами будет выбито на скрижалях истории нашей диспетчерской. Попаданка, которой удалось заполучить в любовники — шутка ли — самого Эредина Бреакк Гласа!
— Э-э… Гермес Зевсович? — только и смогла вымолвить в ответ на весь этот поток славословия Маша, мучительно соображая, начал ли начальник курьерской доставки процесс охмурения или еще нет.
— Он самый, Машунь. Конечно, тебя интересует причина моего визита. Не буду тянуть за хвост резину и скажу прямо: у меня к тебе, Мария, ма-аленькое дельце. Ох, — Гермес обернулся на дверь. — Эредин вернулся. Ай, как невовремя. Совсем чуть-чуть я не успел. Ну что ж, делать нечего, придется, видимо, посвятить в наши с тобой дела и его. Он ведь тоже теперь лицо заинтересованное. Верно я говорю?
— Да. Верно. Наверно. То есть… — залепетала Маша, совершенно сбитая с толку напором Гермеса.
— А вот и наш король, — Гермес слегка отступил в сторону, чтобы дать пройти Эредину, который действительно появился на пороге.
Маша же при виде своего покровителя почувствовала некоторое облегчение, подумав, что в присутствии Эредина ей будет сподручнее общаться с Гермесом, потому что уж Бреакк Глас-то не даст ее в обиду и не позволит обмануть.
— Зевсыч? — Эредин в свою очередь удивленно поднял брови, завидев Гермеса в Машиной каюте. — Привет. Вот уж кого не ожидал тут увидеть, так это тебя. Каким ветром к нам? И зачем? Мы рекламаций вам вроде не подавали. И Машу тоже все устраивает. Обратно в диспетчерскую она, насколько я знаю, не собирается. Или тебя Моисей по поводу той побродяжки прислал, опомнившись, что договор о ее невозврате мы похерили?
— Нет, — покачал головой Моисей. — Дельце у меня к Марии нашей Суховой. Важное и, можно сказать, пикантное.
— Это ты тонко намекаешь, что я тут лишний? — нахмурил брови Эредин.