Страница 238 из 259
— Я задействовал свои связи. Я посредник, — затараторил Гюнтер. — У нас был договор, по которому мне полагается…
— Тебе ничего не полагается. Время, положенное на оплату услуги, истекло. Время жизни, взятой взаймы, закончилось, — Кронос в упор посмотрел на Ольгерда. — Время твоего бессмертия вышло.
— Как закончилось? — воскликнул Гюнтер. — Витольду, жизнь которого пошла первым взносом в бессмертие Ольгерда, было отмерено много лет, а со времени его гибели не прошло и десятка. Гермес, — он посмотрел на божество торговли, — это как понимать? Мы же договор заключали! Что у вас в небесной канцелярии за беспредел творится? Для вас что, данное слово не свято? Как жить-то тогда на свете?
— Свято оно, свято, не боись, — поспешил успокоить Гюнтера Гермес. — У нас каждому слову — место. И значимы они все одинаково, и те, что жирным красным выделены, и те, что внизу мелким шрифтом подписаны. Ты, когда договор подмахивал, не читал его разве?
— Процентная ставка? — упавшим голосом промямлил о’Дим.
— Ага. Она самая, — радостно кивнул Гермес. — Она немного изменилась с учетом инфляции. Ну и за счет этого слетела с обещанного бессмертия пара-тройка лет.
— Десятков лет, ты хотел сказать, — уточнил Гюнтер.
— Лет или десятков лет, — пожал плечами Гермес. — Нет никакой разницы. Для нас, потому что это мелочь, для Ольгерда — потому что ему уже все обрыдло.
— Для меня есть, — сердито проворчал Гюнтер, — потому что с меня внепланово требуют плату. А я на это не рассчитывал.
— Честность и дотошность при заключении договоров и их последующем выполнении — одни из главных условий твоего существования, — сказал Кронос. — А ты перестал их выполнять. Если сущность не выполняет свою функцию, она не нужна. Гюнтер о’Дим, твое время выш…
— Гермес! — взвизгнул Гюнтер. — Останови его, сделай что-нибудь! Я не хочу развоплощаться!
— Дедуль, погоди, — остановил Кроноса Гермес. — Нельзя его пока в распыл. У него еще есть договоры не закрытые. Я конечно мог бы Скрижали подрихтовать, но Эвр* развыступается. Ты же знаешь, какой он скандальный. Будет орать, что его обделили, обобрали, ему опять всего недодали, и самое вкусное мы забрали себе.
— Эвр? — переспросил Кронос. — Да, нехорошо. Громкий, буйный, беспокойный. Даю время разобраться.
— Ну что скажешь в свое оправдание, — Гермес обернулся к Гюнтеру. — С Эвром как расплачиваться планируешь?
— У нас был договор, — понизив голос начал о’Дим. — Он мне бурю, я ему — жертвы. Ну, кровищи чтоб на три больницы, требуха и части тел по сторонам, все включено… Как он любит.
— И где? — вопросил Гермес.
— Ведьмак должен был обеспечить, — развел руками Гюнтер.
— А он тебя подвел. Компактненько своих тюремщиков уложил, некогда ему было расчлененкой заморачиваться. В итоге по кровище недолив, по требухе — недоброс, по частям тела некомплект: не хватает ноги, двух пальцев и уха. Недостача получается у тебя. С Эвром ты не расплатился, а сам с Геральта должок уже начал взыскивать. Нехорошо.
— Ну так может мы это… недолив, недоброс и некомплект скостим за счет невыполнения Геральтом третьего задания?
— Извиняй, Гюнт, но задание Геральту дал не ты, а Ольгерд. Значит, отменить его может только он. А ты, как всегда, лишь посредник. А посредник у нас получает что? Правильно: либо процент с прибыли при удачной сделке, либо пиздюлятора с обеих сторон, если клиенты остались недовольны. Так вот, твои заказчики, Гюнтер, именно что недовольны.
— Да где я ему теперь возьму некомплект-то?
— А мне почем знать? Это был не мой договор, а твой. Не надо было связываться с Эвром. Как будто ты не знал, какой он склочный.
— А к кому мне было еще идти, к зануде Зефиру?
— Гюнтер, ты спрашиваешь меня, с кем тебе вести дела? Что-то ты и вправду нехорош стал. Состарился, износился. Может, и правда пора тебя того… в распыл?
— Не, Гермес, погоди, давай как-нибудь договоримся.
— Так с тобой теперь дела иметь опасно, — развел руками Гермес. — Ненадежный ты партнер. Слова не держишь, подельников подводишь, договоры не выполняешь еще и норовишь заграбастать то, что тебе не принадлежит. Вот мне оно надо — иметь с тобой дело после всего, что ты наворотил?
— Да у меня все продумано было. Сейчас бы я отправил девчонку домой, потом собрал бы девичьи горькие слёзки и заплатил бы ими твоему старику. А сам понимаешь, был бы Кронос доволен, он бы на Эвровы жалобы наплевал с высокого Олимпа.
— Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, — прищурился Гермес. — Ты собрался нарушить один из пунктов Закона Перекрестков и после этого рассчитывал, что мой старик обрадуется? Гюнт, тебя точно пора в распыл, ты стал абсолютно профнепригоден.
— А я ничего нарушать не собирался. Только обойти. А это разные вещи.
— Обойти, говоришь? Не поведаешь, каким образом?
— С помощью духа Ирис и её нарисованного мира. Потому как, пока дух ее неупокоен, мирок-то этот вполне себе действующий. И через него тоже проходят дороги, ведущие в любые миры. Надо только встать на перекресток и суметь найти нужную. Вот и получается коллизия. Раз мир не настоящий, а нарисованный и существует только в воображении духа Ирис, я ничего не нарушаю, но поскольку по факту он все-таки существует, я могу отправить девушку домой.
— А зачем ты собрался отправлять ее домой? — поинтересовался Гермес.
— Хочешь меня подковырнуть все-таки? — хитро сощурился о’Дим. — Не выйдет. Ты прекрасно знаешь, зачем. Потому что она этого пожелала. И мы заключили договор. Честная сделка.
— Что? — вмешался в разговор Геральт, который, начав скучать от бездействия, стал прислушиваться к тому, о чем говорили Гермес и Гюнтер. И хотя они предусмотрительно встали в отдалении и говорили полушепотом, для ведьмака, конечно, не было проблемой разобрать, о чем ведется речь. — Ты хочешь сказать, что Лена пожелала уйти в свой мир, причем настолько сильно, что даже заключила с тобой договор?
— Спроси у нее сам, — Гюнтер растянул губы в своей привычной любезно-глумливой улыбочке. — Пусть она скажет, как было дело. А то вы снова начнете обвинять меня в нечистоплотности и некомпетентности.
— Это правда? — Геральт повернулся к Лене. — Ты все-таки решила уйти?
Лена закусила губу, думая над ответом. В голове суматошно проносились обрывки воспоминаний о событиях того дня, когда они с Гюнтером заключили этот злополучный договор. Ее отчаяние, боль, страх, чувство потери и безысходности… А еще досада и горечь от осознания того, что Гюнтер ее все-таки обманул — оказалось, он в очередной раз торговал тем, чем не владел. При желании, эту сделку наверное можно было сейчас признать ничтожной и аннулировать. Но как ей сейчас объяснить все это Геральту? Наверное можно было бы по методу его бывших подруг перейти в атаку, обвинить во всем его самого, рассказать ему про Шани, закатить истерику, разораться, как Йен, или разреветься, как Трисс. Но это значило уподобиться столь презираемым ею чародейкам. Впрочем, Лена понимала, что даже при жгучем желании, у нее это не получится. Чародейские методы требовали особого склада характера и длительной тренировки, а ни первым, ни вторым Лена не располагала. Однако молчание затягивалось, и Лена не нашла ничего лучшего, чем опустив глаза в пол пробормотать:
— Тут все непросто…
— Как обычно, — фыркнул Геральт. — У вас никогда и ничего не бывает просто. Что Йен, что Трисс, что Шани, что остальные — все вы зачем-то стараетесь завертеть меня в слова и облечь в вычурную форму то, что на самом деле решается лишь выбором между «да» и «нет». Помнишь, я задал тебе простой вопрос?
— Геральт, я…
— Ты могла бы сказать сразу, что тебе надоел этот мир, тебе тут тяжко, плохо, непривычно, ты хочешь домой, скучаешь по родным и друзьям, не хочешь ждать у моря погоды, не рассчитываешь на меня или не веришь мне — да что угодно. Я бы понял. Это было бы по крайней мере честно. Ты даже хуже Йен. Она, по крайней мере, никогда не давала мне ложных надежд и обещаний, которые не собиралась выполнять.