Страница 230 из 259
— Да кабы знать точно.
— А поговорить ты с ним не пробовал?
— Талер, ты чё, с дуба рухнул? Говорить с Эредином. Как тебе такое только в голову могло прийти?
— А что, он немой, что ли? Или неразговорчивый там, необщительный?
— Ну-у, можно и так сказать. Как меня видит, сразу за меч хватается. О чем с ним можно говорить?
— А-а, ну тогда понятно. Вы, значит, с ним похожи. Ты тоже обычно так делаешь. Поэтому разговор у вас и не получается.
— Талер, я не понял, ты сейчас что, Дикую Охоту защищаешь?
— А мне она ничего плохого не сделала. В отличие от Эмгыра.
— Уж не планируешь ли ты Эредина на свою сторону перетянуть?
— Да было бы неплохо. У него войско-то, поди, не маленькое.
— Ага. Еще и маги есть. Один Карантир, сучонок, чего стоит. Посохом махнет — все войско эмгырово заморозит.
— Мечта, — вздохнул Талер. — Вот бы объединиться нам с Эредином да Скеллигцами. И конец тогда Эмгырке. И войне, и дурдому этому, который по его вине сколько уже длится.
— Талер, ты бредишь, — рассердился Геральт.
— Почему? Я стратегически мыслю, — возразил Талер. — Эредин со своей Дикой Охотой уйдет… не знаю, где они там обитают. Домой, короче, отправится. Ему наш мир не сдался. Скеллигцы тоже со своих островов никуда не двинутся — их там тоже все вполне устраивает. Ну и что нам всем делить? Хорошие союзники, никому чужого не надо, каждый при своих. Даже скучно: никакой интриги не замутишь.
— Да, в плане политики и временных союзов, может, ты и прав. Только меня все это интересует мало. Я только из-за Цири во все это встрял. Кроме нее, мне ничего не интересно.
— Ну да, — закивал Талер. — Ты дочку растил-растил, а теперь она стала взрослой, мужики на нее заглядываться начали. А ты, как батька, против. Дело житейское.
— Ерунду ты несешь, — раздраженно отмахнулся Геральт и вновь отправился в дом.
— А может, чем морды-то бить друг другу, сели бы с Эредином этим, поговорили бы спокойно, глядишь, к консенсусу бы какому и пришли, — высказался вдогонку ведьмаку неугомонный Талер.
Зайдя в дом, Геральт нашел Лену все в том же разобранном состоянии. Она сидела на кровати, перебирая свой нехитрый скарб. Энтузиазма в ее действиях не наблюдалось и близко. Более того, когда Лена посмотрела на подошедшего к кровати ведьмака, выяснилось, что глаза у нее были явно на мокром месте.
Увидев эту картину, Геральт совсем растерялся и внутренне даже запаниковал, но постарался взять себя в руки и отважно уселся на кровать рядом с Леной, приобняв ее за плечи.
— Лен, ну чего ты расклеилась-то? Боишься идти в имение к Ольгерду? Я, конечно, и сам с большим удовольствием оставил бы тебя дома, но чертов Гюнтер настоял на твоем обязательном присутствии. А спорить с ним, сама понимаешь, не в наших с тобой интересах. Я тут уже думал, как нам с тобой лучше в этой ситуации поступить, и решил вот что: оставлю я тебя рядом со склепом. Место это проверенное, чистое. Подождешь меня там. А я схожу на разведку. Если в особняке ничего опасного нет, я тебя сразу заберу. А, Лен? Тут делов-то на пол орена, если здраво рассудить. Придем, расспросим эту тетку, которая жена Ольгерда, найдем этот гербарий… Да на крайняк срежем где-нибудь в саду похожую — и вручим Ольгерду, пусть докажет, что это не та роза. А потом отчитаемся перед Гюнтером о проделанной работе — и домой. А они там с Ольгердом пусть сами разбираются.
— Геральт, ты же знаешь, что так, как ты говоришь, не будет, — сказала Лена.
— Да почему не будет-то?
— Потому что. И это имение, и эта супруга, и само задание — это все сплошная подстава. А Ольгерд… Ты ведь не оставишь его Гюнтеру, потому что знаешь, что ничем хорошим это не кончится.
— Да мне вообще-то плевать что на одного, что на второго, — сказал Геральт, но в голосе его не было уверенности.
— Ну да. Только когда дойдет до дела, все пойдет с точностью до наоборот.
— Лен, откуда такие мысли? Ты же всегда просилась со мной, идеи генерировала, в бой рвалась, к приключениям. Что теперь случилось? Тебя как подменили.
— Ну так, дура была, вот и просилась, и рвалась. Какой боец-то из меня? — она грустно усмехнулась. — Никудышный. Ну, а теперь по-любому все, отвоевалась я.
— Это почему? — насторожился Геральт.
— Да просто так. Настроение хреновое, — попробовала отговориться Лена. — Наверное потому что сижу и думаю: вот закончишь ты тут свои дела, уедешь на Скеллиге, а я… останусь. Буду о тебе вспоминать. Грустить. Кормить своей печалью и тоской какого-нибудь Кроноса.
— Кого?
— Да это я так, вспомнила сказки всякие, которые еще в своем мире читала. Если ты не против, я пойду на улицу, воздухом подышу. А то как-то душно дома.
Лена встала и вышла за дверь. Спустилась с невысокого крыльца, подошла к реке, постояла у кромки воды, глядя, как Понтар неспешно катит свои серые волны к Великому морю.
— Чё грустим-то?
Талер подошел неслышно, как и положено шпиону.
— Вспоминаю, как вы тут рыбу удили, а вместо нее чуть не наловили утопцев.
— Так тогда смеяться надо, а ты стоишь с видом, будто всю родню похоронила. Если это из-за Геральта, так не переживай, всех победим и вернемся. Ты и глазом моргнуть не успеешь. Тут делов-то.
— На пол орена, я знаю. Мне уже и Геральт это сказал.
— Ну, а чё ты тогда?
— Да дурью маюсь потому что. Ты ж знаешь, мы, бабы, все такие, заполошные. Истерим на ровном месте. Не обращай внимания. Ты к Роше-то когда собираешься?
— Да вот сейчас и отправляюсь, чтоб до вечера успеть. Хоть тут идти-то всего ничего.
— Ну тогда… прощай, Талер. Удачи вам там, на Скеллиге.
— Лен, до свидания. Не бери ты плохого в голову. Утро вечера мудренее. Завтра увидимся.
Он махнул ей рукой и пошел к своему фургончику, а Лена отправилась на задний двор, туда, где Геральт готовил свои смазки и варил эликсиры. Присела на лавочку у кострища, полюбовалась на дом, совершенно законно принадлежащий ей, Алене Васильевне Приквасной, приличной веленской молодой вдове и внучатой племяннице Гэля Катакановича Золотоноса. Дом, в котором она провела столько счастливых дней с Геральтом, дом, который она покинет завтра поутру и в который уже никогда не вернется.
Лена почувствовала, как на глаза наворачиваются предательские слезы, опустила голову и пошурудила прутиком угли в кострище.
— Опять плачешь?
Лена подняла голову и увидела Эвелину. Эльфка подошла и села рядом.
— Что-то у тебя настроение меняется в последнее время каждые пять минут. То смеешься, то плачешь. Ты не беременная часом?
— Нет, Эвелин. Да такого и быть не может. Ведьмаки же бесплодны. А кроме Геральта, у меня никого не было.
— Ну, знаешь, мало ли что говорят. Говорят, и у эльфов быстро дети не получаются, а у нас с Йорветом вон как, месяц — и готово.
— Ты поедешь в Верген? — спросила Лена.
— Да. И буду ждать там Йорвета. И, знаешь что, я уверена, что дождусь. И ты своего дождешься, не волнуйся.
— Я знаю.
— Что поделать, такая наша доля. Мужики наши воюют, а мы их ждем. И по-другому здесь никогда не было.
— А как же эльфки в беличьих отрядах?
— Это неправильно. Так быть не должно. Когда бабы идут на войну, значит дела совсем уж плохи. Да и для мужиков в этом нет никакой радости. Для нормальных, я имею в виду. Вон, хоть и моего Йорвета взять. Он войной уже вот так наелся. Ему, как и всем нам, хочется дом свой иметь, жить в нем спокойно с женой и эльфятами. В Вергене, говорят, это можно. Правда, есть еще Дол Блатанна, но там живут во имя будущего, во всяком случае, так говорит Францеска. А я считаю, что жить надо здесь и сейчас.
— Правильно, — кивнула Лена. — Жить, пока живется. Потому что никто не знает, что будет завтра. А от того, кто знает, ничего хорошего нам ждать, как правило, не приходится.
— Ты сейчас о чем? Или о ком? — не поняла Эвелина.
— Я уйду завтра. И обратно уже не вернусь, — призналась Лена. — Ты только не говори никому. И с Йорветом за меня попрощайся. Он на самом деле хороший эльф, хотя и колючий, как ёж.