Воскрешающий легенды

Максат заглянул в один из мешочков и выгреб из него горстку бесформенных свинцовых комочков.

— Это все?

— Нет, — и Максат отцепил от пояса второй точно такой же мешочек, набитый ружейными снарядами.

Облегченно вздохнув, Жека протянул ружье Максу и скомандовал:

— Заряжай!

Спустя пару минут два друга снова стали частью огромного живого механизма, нацеленного на истребление себе подобных.

Чтобы выбраться из окружающего их ада, джунгарам приходилось на четвереньках преодолевать горы трупов. Они поскальзывались на окровавленных доспехах, поднимались и снова лезли вперед — туда, где безопаснее. Лишь единицам удавалось найти путь к спасению. Большинство остались лежать на телах умерших товарищей. Убитые наваливались на раненых, раненые — на убитых. Отовсюду раздавались предсмертные крики. Количество погибших уже не поддавалось счету.

Поняв, что попали в ловушку, многие джунгары в отчаянии кидались в сторону укрывшихся за частоколом казахов. Однако те без труда расправлялись с ними, протыкая заранее заготовленными для этого копьями. Падая в глубокий ров, ойраты обрекали себя на верную смерть.

Глава 33. Черти из темноты

Черное, как пропасть, небо нависало над Джунгарским Алатау. Ни луны, ни звезд. Только сплошной, непроглядный мрак. Словно из-под земли вылезли все черти и погасили ночное светило. А может, это ад?

Едва Мирас успел подумать о чертях, как они действительно появились. Их было двое. Оба выглядели точно так, как он и представлял себе шайтанов. Кривоногие и низкорослые, они, косолапя, пробирались мимо лежавшего на спине казахского сарбаза. Когда они оказались совсем рядом, откуда-то справа раздался протяжный страдальческий стон. Выходит, Мирас был тут не один.

Да где он, черт подери?! Мысленно чертыхнувшись, он тут же прикусил язык. Не помогло. Стон привлек внимание обитателей преисподней. По нутру пробежал мороз. Сердце бешено заколотилось. На всякий случай сарбаз даже затаил дыхание, чтобы сойти за мертвого.

К его удивлению, черти заговорили на вполне человеческом языке. Мирасу даже показалось, будто он уже слышал это наречие. К этому моменту мысли стали приходить в порядок. Неужели он пропустил всю битву? А его братья, возможно, погибли, пытаясь сдержать вражескую лавину.

Мирас лежал аккурат на пути «чертей», преграждая им дорогу к стонавшему. Первый спокойно перешагнул через «труп», а второй больно наступил каблуком на отброшенную в сторону руку. Мирас непроизвольно дернулся, чем сильно усугубил свое положение. Ойрат замер, затем повернулся корпусом и стал вглядываться сквозь темноту во владельца ладони, которую все еще прижимал ногой. Вдруг он резко развернулся, теперь уже полностью, и упер наконечник своего короткого копья прямо в грудь лежавшего на спине Мираса.

Справа послышалась какая-то возня, а затем — странное бульканье. Первый ойрат вернулся и встал рядом со вторым.

Стоптанный каблук продолжал безжалостно продавливать в центре ладони Мираса глубокую вмятину. Еще чуть-чуть, и плоть не выдержит.

Тем временем джунгары принялись вполголоса что-то обсуждать. Закончилось тем, что мучитель перенес вес на другую ногу, облегчив мучения сарбаза. Но копье продолжало больно врезаться в кадык.

— Вставай! — скомандовал мучитель на ломаном казахском.

Делать было нечего. Мирас оторвал голову от земли. Затылок тут же отозвался колющей болью. Ох и натворил дел взбесившийся конь! Пошатываясь, он поднялся на ноги. Голова сильно кружилась. Темно было настолько, что лица ойратов едва проступали. Разглядеть их не удалось, потому что перед глазами снова повис кромешный мрак. Это второй ойрат накинул ему на голову мешок. Когда джунгары стянули руки грубой веревкой, Мирас понял, что попал в плен.

Этого он боялся больше всего. Пленные уже не принадлежат себе. Одна мысль была страшнее другой. Что же дальше? Почему ему не перерезали горло, как тому бедняге? Похоже, этих двоих послали добивать раненых. Значит, казахи проиграли.

Ойраты двинулись дальше. Один шел впереди, держа на привязи пленника. Второй шагал за Мирасом. Временами он отчетливо слышал его сиплое дыхание. Никаких разговоров и лишнего шума. Несколько раз, идущий вслепую пленник спотыкался о кочки. Тогда шедший сзади бесцеремонно поднимал его на ноги. Агрессии не было.

Мирас стал раздумывать над своим положением. Куда его ведут, в принципе, было ясно. Непонятно другое — что с ним собираются делать? Если б хотели убить, убили бы на месте, но ему оставили жизнь. Значит, для чего-то он им понадобился. Точно! Бой еще не проигран! Ойраты, видимо, хотят выведать у него сведения о казахском войске. Стонавший бедняга, скорее всего, был обречен, а Мирас лишь ушиб голову. Вот его и выбрали.

Лучше бы убили! Тогда ему не пришлось бы стать рабом на чужбине.

Глава 34. Омраченная победа

Таким униженным Кульмагамбет не чувствовал себя никогда. Сарбаз, которого он привел, опозорил самого султана Жангира. Так, во всяком случае, считал сам сын хана Есима. Именно Амантай пустил стрелу прямо в лоб ойратскому бахадуру Тэлмэну.

Наследник знаменитого правителя пребывал в бешенстве. Он сидел в своей юрте в окружении батыров, проявивших небывалый героизм в сегодняшней битве. Войско приходило в себя после тяжелого сражения. Казахи сумели отразить натиск врага, но на лице султана читалось недовольство.

Экзекуция Амантая продолжалась уже около часа. Жангир выплескивал на воина все новые порции гнева. Тот лишь молчал, понуро опустив голову.

— Да кто ты такой, чтобы вмешиваться в поединок?! — негодующе вопрошал Жангир, не давая найману возможности ответить. — Что теперь ойраты подумают обо мне? Что я испугался их бахадура?

— Позволь мне сказать, султан… — Кульмагамбет впервые осмелился подать голос.

Жангир лишь окинул его раздраженным взглядом. И хотя разрешения не последовало, бий все же решил вступиться за наймана:

— В поступке Амантая не было дурных намерений. Он лишь опередил ойрата, который собирался пустить стрелу тебе в спину.

— А кто ему позволил это? — Жангир, похоже, не желал никого слушать. — Разве не знают найманы, что никто не вправе вмешиваться в ход поединка?

— Но тебя могли убить! — стоял на своем Кульмагамбет. — Ойрат первым пошел на подлость.

— Ну и что с того? Может, ты думаешь, что я держусь за свою жизнь? Нет ничего хуже, чем потерять свою честь.

После короткой паузы султан обратился напрямую к провинившемуся сарбазу:

— Тебе больше нет места среди нас. Уйдешь сегодня же. Мне не нужны такие воины. Это все.

Не говоря ни слова, Амантай с достоинством поклонился султану и медленно попятился к выходу. Кульмагамбет провожал его взглядом, еле сдерживая эмоции. Бий каржасов не мог понять настроения Жангира. Ведь казахи, в конце концов, одержали победу. Перебив огромное количество врагов, сами понесли минимальные потери. Это ли не повод для радости? Да султан, наоборот, должен был щедро одарить наймана, по сути, спасшего ему жизнь.

Когда Амантай удалился, Жангир перешел к обсуждению плана дальнейших действий. Казахи продолжали охранять вход в Орбулакское ущелье. Основные силы ойратов подошли слишком поздно. Попавший в западню авангард был к тому времени почти полностью уничтожен. Непонятно почему, но джунгары не стали атаковать с ходу, а решили разбить лагерь прямо напротив ущелья.

На всякий случай Жангир не стал снимать стрелков с позиций. Обе сотни, расположившиеся за выстроенными укреплениями, остались на прежних местах. Остальные сарбазы тоже не теряли бдительности. Спали на голой земле, в обнимку с оружием. Жангир всерьез опасался внезапного нападения. Он даже не разрешил врагу собрать трупы погибших, боясь, что под этим предлогом джунгары решатся на новую атаку.

Словом, пока все складывалось более чем удачно. Выместив гнев на несчастном наймане, султан немного успокоился и повеселел. Он даже велел подать всем кумыса, чтобы отпраздновать первую победу. Батыры находились в прекрасном расположении духа. Все живо обсуждали происшедшую бойню, не стесняясь хвалиться друг перед другом собственными подвигами.