Час волка

Он потянул носом воздух, и глаза его сузились. Запах табачного дыма. "Беркли и Латакия", дорогой сорт. Он знал этот аромат и откликнулся на него.

Он был еще в одежде, в брюках цвета хаки и черном свитере. Он влез в мокасины, взял лампу и, следуя за ее желтым светом, спустился по винтовой лестнице.

В очаге прибавилась пара дополнительных поленьев, и мягкий огонь потрескивал в нем. Майкл увидел поднимающийся вверх табачный дым из трубки, которую держал человек, сидевший в кожаном кресле, повернутом к огню. Раскладушка пустовала.

- Поговорим, Майкл, - сказал человек, называвшийся Мэллори.

- Да, сэр, - он пододвинул стул и сел, поставив лампу на столик между ними.

Мэллори - не настоящее его имя, а одно из многих - рассмеялся, кончик трубки был зажат у него в зубах. Пламя камина отражалось в его глазах, и сейчас он ничем не напоминал того пожилого и слабого джентльмена, который недавно вошел в этот дом.

- Не выходите из вашей комнаты, - сказал он и опять засмеялся. Его настоящий голос, неизмененный, обладал явной жесткостью. - Это было здорово, Майкл. Ты запудрил мозги этому бедному янки.

- А они у него есть?

- О, он весьма способный офицер. Не обманывайся его простотой и болтовней: майор Шеклтон свое дело знает, - проницательный взгляд Мэллори скользнул по собеседнику. - И ты тоже.

Майкл не ответил. Мэллори с минуту в молчании курил трубку, потом сказал:

- В том, что случилось в Египте с Маргерит Филипп, твоей вины нет, Майкл. Она знала, чем рискует, и делала свою работу храбро и хорошо. Ты убил ее убийцу и разоблачил Гарри Сэндлера, агента нацистов. Ты тоже сделал свою работу храбро и хорошо.

- Не совсем хорошо, - эта старая история все еще вызывала болезненное чувство скорби, грызшее его изнутри. - Если бы я той ночью был настороже, я мог бы спасти жизнь Маргерит.

- Пришел ее черед, - безжизненно произнес Мэллори, профессионал в области жизни и смерти, - а твое время скорби по Маргерит должно же когда-то закончиться.

- Когда найду Сэндлера, - лицо Майкла напряглось, на щеках появилась краска. - Я понял, что он немецкий агент, как только Маргерит показала мне волка, про которого он сказал, что прислал ей из Канады. Мне было совершенно ясно, что это был балканский волк, а не канадский. И единственным способом для Сэндлера иметь возможность убить балканского волка было поехать на охоту с его друзьями-нацистами.

Гарри Сэндлер, американский охотник на крупную дичь, о котором писал журнал "Лайф", после убийства Маргерит исчез, не оставив следов.

- Я должен был заставить Маргерит покинуть дом той ночью. Незамедлительно. Вместо этого я... - он сдавил подлокотник пальцами. - Она доверилась мне, - придушенным голосом проговорил он.

- Майкл, - сказал Мэллори, - я хочу, чтобы ты поехал в Париж.

- Это настолько важно, что и тебя в это впутали?

- Да. Настолько важно, - он пыхнул дымом и вынул трубку изо рта. - У нас будет только один шанс, один-единственный, чтобы вторжение оказалось удачным. Крайний срок, по теперешним данным, первая неделя июня. Он может измениться, в зависимости от погоды и течения. Но мы должны достоверно знать все потенциальные опасности, с которыми придется столкнуться, и могу сказать тебе, что разгадка этих сложных головоломок оставляет массу возможностей для самых сволочных ошибок, какие только можно себе представить, - он фыркнул и слегка улыбнулся. - Мы должны сделать свою часть работы, чтобы дом был чистым, когда они будут въезжать. Если гестапо так тщательно следит за Адамом, можно быть уверенным, что у него есть данные, которые им нельзя упустить наружу. Мы должны узнать, что они собой представляют. С твоими... э... особыми способностями есть возможность войти и выйти под носом у гестапо.

Майкл смотрел в огонь. Человек, сидевший в кресле рядом, был одним из тех трех человек во всем мире, которые знали, что он ликантроп [оборотень, человек-волк, по-немецки - вервольф].

- Есть и другая сторона, которую тебе нужно учесть, - сказал Мэллори. - Четыре дня назад мы получили шифровку от нашего агента в Берлине, Эхо. Она видела Гарри Сэндлера.

Майкл глянул в лицо собеседника.

- Сэндлер был в компании нацистского полковника по имени Эрих Блок, офицера СС, который был начальником концлагеря Фалькенхаузен под Берлином. Итак, Сэндлер вращается в каких-то высших сферах.

- Сэндлер еще в Берлине?

- У нас нет ни одного слова от Эхо, говорящего об обратном. По нашему заданию она следит за ним.

Майкл тихо заворчал. Он не имел представления, кто такая Эхо, но вспомнил краснощекое лицо Сэндлера с фотографии журнала "Лайф", тот улыбался, поставив одну ногу на убитого льва на зеленой равнине Кении.

- Конечно, мы можем достать для тебя досье на Сэндлера и Блока, отважился продолжить Мэллори. - Мы не знаем, какая между ними связь. Эхо свяжется с тобой в Берлине. Что ты станешь делать там - это на твое усмотрение.

Мое усмотрение, - подумал Майкл. Очень вежливо сказано, что, если он решит убить Сэндлера, то это его личное дело.

- Однако первое твое задание - узнать, что известно Адаму. - Мэллори выпустил изо рта струйку дыма. - Это приказ. Ты можешь передать эти сведения через своего французского связника.

- А как насчет Адама? Разве вы не хотите вызволить его из Парижа?

- Если это возможно.

Майкл задумался. Человек, называвшийся сейчас Мэллори, имел репутацию очень опасного, как потому, что он много не договаривал, так и потому, что многое говорил.

- Мы хотим подтянуть все ослабшие концы, - после минутного молчания сказал Мэллори. - Меня беспокоит то же, что и тебя, Майкл: почему здесь замешался художник? Фон Франкевиц - это никто, он рисует на заказ портреты на тротуарах Берлина. Как он оказался завязанным с государственными тайнами? - глаза Мэллори остановились на Майкле. - Ты возьмешься за эту работу?

Нет, по-русски подумал он. Но в нем начинала закипать кровь, как пар в нагретом котле. За два года не прошло и дня, чтобы он не думал о том, как его подруга, графиня Маргерит, погибла, пока он нежился в объятиях удовлетворенной страсти. Найти Гарри Сэндлера - значило расквитаться по старому долгу. Из этого могло бы ничего и не выйти, но было бы удовлетворение от охоты на охотника. А положение с Адамом и предстоящим вторжением было жизненно важным само по себе. Как могли сведения Адама повредить дню начала операции и жизням тысяч солдат, которые хлынут на побережье в роковое июньское утро?