Сброд

– Вот это мастер: руки вон как трясутся, а порезал всего трижды!

Молчан не верил своему счастью. Разбои, вслед за своим главарём, теперь тоже громко расхваливали его на все лады. Но едва Молчан начал, наконец, приходить в себя, как к Духовладу подошёл Ратибор, и полапав за лысую голову, повернулся к брадобрею со словами:

– Мне нравится. Давай теперь меня так же!

Оглядев снизу-вверх могучий и грозный облик рыжебородого здоровяка, Молчан на том же месте грохнулся в обморок. По рядам разбоев прокатилась новая волна хохота, а Духовлад, еле сдерживая улыбку, мягко заступился за доходягу перед Ратибором:

– Да сжалься ты! Дай ему время хоть до завтра, чтоб от потрясения отойти! Пусть поверит, хоть, что в живых остался!

Ратибор недовольно поморщился, но уступил, пообещав, правда, что на следующий день брадобрей уже не отвертится.

Произошедшее, действительно немного расслабило прислугу, находящуюся в помещении. Многие поняли, что разбои не такие уж страшные и кровожадные, как кажется на первый взгляд. Тем не менее, от легкомыслия слуги были далеки: опасаться захватчиков никто не перестал, отдавая себе отчёт в том, что один неосторожный поступок, и даже необдуманная реплика, могут снова превратить смеющихся разбоев в беспощадных, звероподобных убийц.

Афанасий заново обратился к пленникам. Он повторил всё то, о чём уже говорил, добавив только, что все должны вернуться к своим повседневным обязанностям, и что попытки покинуть крепость, будут караться смертью без каких-либо разбирательств. Было видно, что теперь речь управляющего принесла больше толка, особенно завершающая её часть, суть которой все уловили без лишних повторений.

В самую середину толпы слуг, забилась Сбыслава. Ей очень понравился главарь. Стройный, молодой, с привлекательными, и при этом мужественными чертами лица. Конечно, так же не маловажную роль играло его социальное положение в среде новых хозяев крепости, но Сбыслава убедила себя, что это второстепенно. Когда там ещё вернётся Батурий, и сможет ли вообще отбить свою крепость у захватчиков? На этот вопрос девичье сознание ответа не знало, да и было это не особо важно. Зато в прелестной головке любовницы Батурия, сразу сформировалось чёткое понимание того, что в сложившейся ситуации её красота может сослужить ей плохую службу: захватчики не будут церемониться, и любой возжелавший, сможет над ней надругаться. Она понимала, что для того, дабы этого избежать, ей достаточно стать женщиной одного из авторитетных пришельцев, а молодой, привлекательный главарь, устраивал её больше остальных увиденных. Сбыслава уже хорошо усвоила, что щеголяя доступностью, сердцем мужчины не завладеешь. Так легко завладеть чем-нибудь пониже, но не сердцем, а ведь именно оно было её целью. Пойти от противного, и добиваться своего НЕДОСТУПНОСТЬЮ? Это слишком долгая игра, и времени на неё попросту нет… Робость и беззащитность, вот на что она сделает ставку!

Рядом с ней, дрожа от страха, как и все остальные, стояла Дарина, постоянная спутница Сбыславы, наивно считавшая себя её подругой. Она вовсе не была уродлива, просто была ОБЫЧНОЙ, ничем не выделялась, и страшно завидовала привлекательности своей «подруги». Инициатором их сближения, стала именно Дарина, начавшая заискивающе любезничать со Сбыславой, едва та появилась в Кременце. Та, в свою очередь, не стала отвергать последовательницу, держа при себе «серую мышку», оттенявшую своей посредственностью её природную красоту. А постоянные рассудительные монологи Сбыславы, о «правильном» пути к мужскому сердцу, лишь усиливали ментальную зависимость Дарины от неё.

– Этот молодой, похоже главный, среди захватчиков – шепнула Сбыслава последовательнице – Такой красавчик…

– Как ты только можешь думать сейчас об этом?! – также шёпотом спросила изумлённая Дарина, постукивая зубами от страха.

– Просто я думаю, как избавиться от угрозы, вместо того, чтобы прятаться от неё – назидательно усмехнулась Сбыслава, и Дарина примолкла, не решаясь усомниться в сообразительности «подруги».

Тем временем Духовлад коротко переговорил с Афанасием о дальнейших действиях. Было решено, что в первую очередь, нужно навести порядок в крепости: вынести из помещений и закопать трупы, пооттереть кровь на камнях, пока она ещё более или менее свежая и т.д. Управляющий стал тут же раздавать команды прислуге, обозначая, кто чем будет заниматься. После разъяснения задач, слуг отправили к местам их выполнения, под неусыпным контролем сопровождающих разбоев.

Прислуга суетно двинулась к выходу. Сбыслава нарочно протискивалась в толпе к тому краю, который проходил мимо Духовлада, теперь обсуждавшего что-то с Ратибором. Во́время вынырнув из толпы, как будто пытаясь обойти впередиидущего, она, вроде как случайно, натолкнулась на главаря. Тот резко обернулся, желая увидеть наглеца, не различающего дороги, и в этот же момент, Сбыслава вскинула своё прелестное личико. Их взгляды на мгновение встретились, и девушка, округлив глаза, будто узрела божественное сияние, резко отвернулась, изображая смущение, и вновь засеменив ножками затерялась в толпе слуг. Опешивший Духовлад, проводил её растерянным взглядом, забыв о том, чем был занят секунду назад. Ратибор тоже отвлёкся на девушку, но едва та снова скрылась в толпе, разборчиво поморщившись, вынес вердикт:

– Нет, не то. Щуплая, костлявая… не люблю я таких…

Но молодой боец его не услышал, продолжая выискивать взглядом среди слуг, непонятно почему, так привлёкшую его девушку. Афанасий, заметив случившееся, подошёл к Духовладу, и негромко предупредил:

– Эта девушка – любовница Батурия. Советую быть с ней осторожным.

Молодой боец перевёл на него вопросительный взгляд, ещё не до конца освободившись от наваждения, и потому не сразу уловив суть послания, но управляющий повторяться не стал, решив, что сейчас есть дела поважнее:

– Надо бы поставить надёжных людей у винного погреба. Если его вскроют, то трезвыми вы большинство своих людей увидите не скоро.

Это Духовлад уже хорошо услышал и понял. Он вновь повернулся к Ратибору, и ненавязчиво спросил, кивнув в сторону прислуги, и разбоев, её охраняющих:

– Я займусь винным погребом. Присмотришь за этим?

Призвав Афанасия движением головы, главарь, вслед за прислугой, отправился на выход, и управляющий, словно привязанный, засеменил за ним. Выйдя во двор, Духовлад стал искать Ворона. Найдя, наконец, молодой главарь окликнул его, и стал расторопно приближаться к атаману. Повернувшись на зов, и увидев Духовлада, Ворон даже приподнял брови. Молодой боец поначалу не понял, с чем это связано, в заботах совсем забыв о радикальных изменениях в собственном облике.

– Тебе так лучше – заключил черноволосый атаман, после чего Духовлад понял, что дело в его волосах… точнее, в их полном отсутствии – Вид у тебя теперь более грозный, внушительный. Все тебя теперь бояться будут (в последнем предложении, уже читался мелко-издевательский контекст)!

– Завидуешь? – улыбнулся молодой боец.

Ворон ответил, тоже обнажая в улыбке голые дёсны:

– Остаться без зубов, да ещё и без волос – это перебор даже для меня. К тому же, если человек меня достанет, то я просто зарублю его мечом. И мне вовсе не важно, будет он бояться меня в этот момент, или нет.

Улыбнувшись простому, но в то же время столь глубокому замечанию, главарь объяснил ситуацию с погребом, и попросил нескольких надёжных людей, дабы и там поставить караул. Ворон, так же не желавший повторения событий на медоварне в столь ответственный час, с готовностью откликнулся, и через несколько минут, Духовлада с Афанасием уже сопровождал сам Ворон, и несколько крепких парней бывалого вида.

Опара, со своим верным спутником-единомышленником Далибором, и горсткой преданных разбоев в одиннадцать человек, тем временем уже нашли винный погреб, вход в который находился с обратной стороны довольно внушительной кухни. Готовить в крепости ежедневно приходилось на сотни человек. Плюс, для каждой социальной прослойки готовили в разных залах: в первом для прислуги, во втором для гарнизона, в третьем – для высокородных господ и самого князя. Для первых двух социальных групп, здесь были оборудованы ещё и помещения для приёма пищи. Так же здесь располагались продуктовые склады и погреба, что в комплексе делало кухню одной из самых больших построек в крепости. Ватага Опары как раз пыталась взломать невысокую, но крепкую деревянную дверь, отделявшую тупых недалёких голодранцев, от быстрого пути к иллюзорному ощущению полной личностной состоятельности. За этим занятием и застали их подоспевшие «хранители трезвости» Медвежьего Воинства, в лице Духовлада, Ворона, и трёх верных ему людей.