Сброд

Так, прогуливаясь по лагерю с блаженным видом, весьма подозрительным для окружающих, Духовлад наткнулся на Ворона. Тот сидел на земле в гордом одиночестве, подобрав под себя ноги, и пустым взглядом уставившись в землю прямо перед собой. В руках он держал прутик, которым монотонно постукивал в то место, сквозь которое смотрел, и лицо его не выражало никаких эмоций. Молодой боец присел рядом с атаманом, и негромко к нему обратился:

– Будь здоров, Ворон. Вижу настроение у тебя, как для предстоящего дела неважное. Случилось что?

– Да нет, ничего. Просто хандра – ответил Ворон, не поворачиваясь к собеседнику, и даже не меняя частоты постукивания прутиком по земле – Надоело всё… Ну что это за вожди?! Тур-тупица, а теперь Предраг этот, хитрожопый… Чувствую: конец скоро этому воинству…

– Так чего ж ты сам отказался нас возглавить?! – изумился Духовлад – Тебя бы многие поддержали!

– Нет, малыш. Я привык вести за собой узкий круг людей. Я знаю, чем дышит каждый из них, кто в чём силён, кто где слаб… А они знают меня. Знают, что я одобрю, что стану осуждать, а за что и вовсе ноги сломаю. Когда я со стороны смотрю на весь этот сброд, который у нас называется «Медвежьим Воинством», мне хочется молча достать меч, и пойти рубить всех направо и налево… Нет, этих людей я возглавлять не стану… Может взять своих людей, и увести отсюда?.. Без Горана в этой ораве дела не будет: случайными набегами нам всем не прокормиться… Ладно, посмотрим ещё, куда нас Предраг ведёт. Если почую что-то неладное – сразу людей своих заберу, и уйду. Хочешь, можешь с нами уйти, если что…

– Посмотрим… – без интереса ответил Духовлад.

– Как знаешь… – подытожил Ворон, не отрывая пустого взгляда от прутика.

Духовлад не видел смысла продолжать разговор. Он встал, и продолжил неспешно бродить среди разбоев. Молодой боец припомнил, что не в первый раз слышит от Ворона подобные разговоры. Причём эти разговоры, (о том, чтоб покинуть «воинство», вместе со своими людьми) не выглядели пустой бравадой, как и Ворон не казался человеком, впустую сотрясающим воздух словами. Создавалось впечатление, что он действительно хочет уйти, но что-то его удерживает. А что – атаман и сам, наверное, не смог бы толком объяснить.

К вечеру вернулись разведчики. Весь разбойный отряд быстро собрался, чтобы узнать о результатах их наблюдений и для обсуждения деталей атаки. Доклад разведчиков заключался в следующем: есть охрана, но точное её количество узнать не удалось. Чувствуют они себя слишком раскованно, даже беспечно: ходят без доспехов, могут устроиться отдыхать, где придётся. Видно, что нападения они никак не опасаются. Работают и на медоварне, и на пасеке, скорее всего, невольники: разведчики свидетельствовали, что охранники запросто позволяют себе брань и рукоприкладство в отношении рабочих, причём зачастую необоснованно. На территории медоварни с дюжину крупных построек: склады, производственные помещения, жилые помещения для охранников и рабочих. Бараки последних отличаются тем, что запираются снаружи. По мнению разведчиков, захват медоварни был вполне по силам «медвежьему воинству», особенно, если напасть на рассвете, когда сон будет самым крепким. Выслушав лазутчиков, Предраг взял слово перед «воинством»:

– Как видите, братья, мои слова полностью подтвердились: добыча богата, и взять её нам вполне по силам! Выступаем немедленно, чтобы на рассвете уже быть на медоварне. Не будем же терять времени, храбрецы, поспешим, поспешим…

Разбойное войско засуетилось, исполняя приказ своего нового главаря. Некоторые пытались вспомнить, где именно в докладе разведки подтверждались слова Предрага о том, что добыча будет богата. Но предводитель умело выстроил свою короткую речь, и в начавшейся сутолоке даже те, кто обратил внимание на упомянутое несоответствие, не решились что-либо уточнять, махнув рукой, и решив отложить свои вопросы до более удобного случая. Лесник, проводивший лазутчиков к медоварне, слёзно умолял разрешить и ему участвовать в налёте, чтоб отплатить, так сказать, за старые обиды. Разбои поглумились над ним немного, снова, как следует, отсмеялись, но в итоге, в награду за настойчивость и подъём общего настроения, вручили ему ржавое копьё, и позволили влиться в свои пёстрые ряды.

«Медвежье воинство» выступило. Теперь, когда не приходилось больше замедляться из-за телег, воинство перемещалось гораздо быстрее и, как было задумано, в предрассветный час, уже подошло к территории медоварни.

Охрана действительно была беспечна: на крытом помосте, возле запертых изнутри ворот, преспокойно развалился и дрых один из тех, на чьих плечах покоилась безопасность медоварни. Предраг сразу дал короткую установку, обратив всеобщее внимание на то, что бараки для рабочих и хозяйственные помещения, запираются снаружи, так что в первую очередь, атаковать нужно незапертые помещения, в которых и должна находиться охрана.

Разбои побежали к воротам. Забор был всего в полтора человеческих роста, и с полдюжины первопроходцев, подсаженных товарищами, лихо его перемахнули. Спящие в глубине двора собаки проснулись, и, подняв истошный лай, бросились к нарушителям. Охранник, спящий на помосте возле ворот, проснувшись от лая, начал что-то недовольно бурчать. Его беспокоило то, что собаки его разбудили, а мысль о том, что это случилось не просто так, похоже, даже не успела прийти ему в голову. В это время, один из проникших на территорию разбоев, стал быстро подниматься по лесенке, ведущей на крытый помост, где злился и ворчал на глупых собак не вовремя разбуженный часовой. Остальные бросились снимать тяжеленный запор с внутренней стороны ворот. Выскочив на помост, разбойник молниеносно выхватил нож, и полоснул им часового по горлу. Тот ухватился за распанаханную гортань, как будто пытаясь задержать кровь, обильно просачивающуюся сквозь пальцы, а во взгляде его так и застыло искреннее недоумение. Остальным пятерым разбоям, еле-еле удалось снять огромный запор с ворот. Отбросив его в сторону, они дружно налегли на ворота, которые со скрипом поддались, впуская на территорию бурный поток людей, до отказа заведённых предвкушением кровавой бойни. Собаки, уже было добежавшие до нарушителей, сотрясая утренний воздух неистовым лаем, и воинственно скалясь, обнажая длинные белые клыки, тут же бросились в рассыпную, поджав хвосты и жалобно поскуливая, едва завидев обширную толпу разбоев, мгновенно заполнившую двор. Две дюжины человек, были оставлены Предрагом у ворот, чтобы никто не смог сбежать, даже если, спрятавшись, окажется в тылу волны нападающих. Разбои быстро влетали в бараки, незапертые снаружи, беспощадно изрубая всех, кто попадался под руку. Охрана, разбуженная было громким лаем собак, оборонялась вяло. Создавалось впечатление, что они просто не могут поверить, что на них напали. Но клинки и копья разбоев не знали ни усталости, ни пощады: охранники медоварни валились один за другим, получая страшные раны, и заливая своей кровью полы и стены помещений.

Духовлад сражался в одном из бараков, продвигаясь в первых рядах. Хотя сражением это можно было назвать не от слова «сражаться», а только от слова «сражать»: одностороння бойня, в которой бойцу уровня Духовлада практически ничего не грозило. Кучка перепуганных охранников, забившаяся в угол барака, таяла на глазах. Державшийся у стены позади всех (видимо, храбрый командир), оглядывая бойню глазами, полными ужаса, вдруг истошно завопил:

– Что вы делаете?! Глупцы, вы хоть знаете, чья это медоварня?!

Ответом ему было копьё, пригвоздившее его к стене. Невнятное сопротивление было сломлено быстро. Противники как-то внезапно закончились, и остервенелые разбои, заведённые лёгкой, кровавой резнёй, рыскали по углам бараков, заглядывая во все щели, надеясь найти ещё парочку спрятавшихся охранников. Те, кто были не столь кровожадны, бросились обыскивать трупы и помещения, на предмет трофеев.

Убедившись, что бойня окончилась, Предраг (на всякий случай, не совавшийся доселе в помещения) объявил, что сейчас самое время заняться поиском ценной добычи, ради которой, собственно, разбои сюда и явились. Большинство разбоев, тут же собралось вокруг него, соблазняясь перспективой приложить руки к обещанным сокровищам одними из первых. Предраг стал ходить по двору, в окружении этой ожидающей чуда толпы, приказывая поочерёдно выбивать двери в запертые бараки. Результат нескольких первых попыток, был неутешителен: то попадали на склад с инструментом, то барак был забит перепуганными рабочими. Ворота очередного барака со скрипом отворились, и за ними открылось бесчисленное множество бочек и бочонков всевозможных размеров. Шагнув внутрь помещения, Предраг взял ковш, стоявший на крышке большой кадки, находившейся прямо у входа. Размеренно сняв крышку, он зачерпнул ковшом ароматную жидкость из кадки, и сладостно прилип губами к сосуду. Сопровождающие его разбои, молча смотрели на него разинув рты, очевидно ожидая от утоляющего жажду главаря отзывов о впечатлениях. Только звук размеренных глотков, эхом отдававшийся под сводами барака, нарушал тишину в этот – какой-то даже торжественный – момент.