Сброд

Духовлад удивился, что в разбойничьей шайке есть люди, знающие пользу от воинских упражнений. Разбои всегда представлялись ему сборищем ленивых пьянчуг, не желающих работать, нападающих только на плохо охраняемые цели, и отступающих при решительном отпоре даже со стороны уступающего по численности отряда. Конечно, здесь такие «бойцы» были в большинстве, но были и люди, создававшие впечатление действительно бывалых воинов и, похоже, их храбрость могла вселить уверенность даже в вышеупомянутое большинство. По рассказам своего наставника – Военега – он помнил, что так устроено любое победоносное войско: есть малая часть сильных, умелых, решительных воинов, честолюбие которых постоянно толкает их на подвиги, дабы подчеркнуть собственное превосходство над всеми. Причём, это не надуманная блажь, навеянная сладким слогом древних саг, рассыпающаяся в прах при виде живых, вооружённых врагов, готовых броситься навстречу, а искренняя, внутренняя, природная потребность, жажду которой может утолить только жаркая битва! Всё остальное войско – люди не столь честолюбивые, нуждающиеся в том, чтоб идя в атаку видеть впереди себя чью-нибудь спину – тоже вдохновляется безудержной яростью первых, и следуют за ними в гущу сражения. Военег говорил, что в древности только отличившись на поле боя можно было стать сотником или тысячным, но со временем многие воины, достигшие своей доблестью столь высокого положения, стали устраивать своих детей на руководящие места. Постепенно это стало правилом, и войсками стали руководить не лучшие выходцы из их рядов, а надменные потомки прославленных воинов, сами ничем не доказавшие своего превосходства, при этом свято в нём уверенные на основании принадлежности к роду вождей. Теперь, вместо того, чтобы ВЕСТИ воинов в бой, вселяя в них уверенность своей храбростью, сотники и тысячные (за редким исключением) ПОСЫЛАЮТ их в бой, сами оставаясь за их спинами. Именно поэтому, воинства теперь не сражаются на смерть, войны носят затяжной характер, а главный источник дохода бойцов составляет не боевая добыча или дань с покорившихся, а мародёрство. От этих размышлений Духовлада отвлёк Всесмысл, который стал раздавать задания ему и Далибору.

Далибор с явной неохотой выполнял просьбы Всесмысла, не желая помогать человеку, столь ничтожному, на его взгляд. Ему и Духовладу, для начала, было поручено из ручья деревянными вёдрами натаскать воды в котлы. Взявшись за работу Далибор беспрестанно ворчал, что котлы слишком большие, и вдвое меньших вполне хватило бы. Духовлад же наоборот исправно старался помочь изо всех сил, видя, что богослов и сам не пытается отлынивать от работы.

Наконец под заполненными водой котлами были сложены и зажжены костры. Далее Всесмысл от помощи отказался, никому не доверяя сам процесс варки каши, ссылаясь на рецепт, за чётким выполнением которого может проследить только он. Духовлад с Далибором устроились на бревне не далеко от него так, чтобы не чувствовать жара костров, но в то же время иметь возможность разговаривать со Всесмыслом. Внимание Духовлада привлекло необычное сооружение, стоящее возле соседнего сруба, представляющее собой сбитый из деревянных планок просторный каркас, тщательно обтянутый рыболовной сетью. Внутри этого вольера, находились до двух десятков птиц, размером близких к перепелам, но имевших не броский окрас перьев, в котором преобладали серые и тёмные тона.

– А что за птицы вон там, под сетью? – поинтересовался Духовлад у Всесмысла.

– Это голуби – очень полезные заморские птицы! – с наставническим видом ответил последний.

– Их едят? – спросил Далибор, поглаживая урчащий от голода живот.

Радуясь возможности провести акт просвещения, Всесмысл подошёл поближе к товарищам, даже отложив на время стряпню, и стал увлечённо рассказывать:

– Окрестные леса кишат разной дичью, так что разводить здесь живность ради мяса нет смысла. Эти птицы нужны для других целей. Главная их особенность в том, что на какое бы расстояние ты не отвёз эту птицу, получив свободу, она легко найдёт дрогу обратно, и обязательно вернётся домой.

– И в чём тут польза? – пожал плечами Далибор.

– А ты думаешь, как Тур узнаёт маршруты обозов, в которых пребывает Горан? – хитро улыбаясь, ответил вопросом на вопрос богослов, и тут же объяснил – После каждого налёта, Тур даёт брату силок с несколькими голубями. Когда Горан входит в доверие к следующему обознику и выведывает у него маршрут обоза, то выпускает одну из птиц на волю, привязав к лапке записку с указаниями, в каком месте лучше устраивать засаду. Птица прилетает сюда, доставляя таким образом эти указания Туру. Если что-то вдруг изменится, то у Горана остаётся ещё пару птиц, с которыми можно прислать новое сообщение. Так что зря шататься по лесным дорогам в поисках добычи, нам не приходится.

Всесмысл вернулся к своему занятию, Далибор, не заинтересовавшись услышанным, продолжил с постным видом разглядывать находящиеся в лагере постройки, а Духовлад снова задумался. Теперь он ясно видел, что действия этого разбойного отряда были тщательно спланированы и хорошо управлялись Гораном, находившимся на огромном расстоянии. Именно благодаря Горану, это «воинство» всегда имело обильную добычу, хотя самые «сливки» снимал, похоже, он сам. Молодой боец даже предположил, что Тур больше нужен здесь Горану, как «козёл отпущения», на которого должны сыпаться упрёки и обвинения разбойников, пользующихся уважением и некоторой поддержкой в отряде, если они почувствуют себя в чём-либо обделёнными. Ему вспомнился собственный опыт общения с Гораном, ещё на постоялом дворе в Славнограде, когда обоз только грузился в дорогу. Духовлад тогда сразу почувствовал железную уверенность в себе и невероятную проницательность этого человека… Качества, которые вселяют уважение в высших и подобострастие в низших. Военег часто рассказывал ему о таких людях, говорил, что они всегда крутятся вокруг тех, кто наделён властью, плетут интриги, настраивают придворных друг против друга, зарабатывая в этом хаосе репутацию людей, которые «знают что делать», и приобретая таким образом влияние. Духовлад улыбнулся, дословно вспомнив одно выражение своего престарелого наставника: «Такие люди могут приносить правителю много пользы, но только если их яйца постоянно находятся в его кулаке!».

Каша была уже почти готова, расточая по округе свой аппетитный аромат. Ведомые этим самым ароматом, из срубов наконец стали появляться разбои, державшие наготове глиняные миски, образовывая подобие живой очереди, причём без криков и драк, что для Духовлада казалось странным.

– Вижу, народ здесь воспитанный, порядочный. Я думал, они начнут один в перёд другого лезть, драться будут… – в слух поделился мыслями молодой боец.

– Ну, раньше так и было! – отозвался Всесмысл – Только дело к обеду, как тут сразу драка. Однажды так разошлись, что котлы с кашей перевернули, так Тур так рассвирепел, что восьмерых зачинщиков лично зарезал. И ещё сказал, что так будет с каждым, кто перед обедом будет драку устраивать, и порядок нарушать. Кстати, о порядке: так как вы полноценными бойцами этого воинства не считаетесь, то и есть должны последними, вместе со мной. Так сам Тур определил.

– А после них хоть что-то останется? – встревожился Далибор, которому теперь котлы казались не такими уж и большими.

– Не беспокойся, как минимум треть котла – успокоил его местный повар.

Когда же каша была готова, и Всесмысл объявил об этом толпе, разбойники тут же приблизились к котлам, и хоть слегка толкались, но всё же пищу из котлов набирали по одному. Многие набирали по две миски, очевидно «уполномоченные» кем-то более сильным набрать каши и для него. Толпа жаждущих уменьшалась достаточно быстро… Вот каша осталась уже только в одном котле… Вот осталось всего несколько разбоев… Последним к котлу подошёл Щур, тупоголовый любимчик предводителя «воинства». Духовлад видел ранее, что этот тип уже набирал себе пищу, видать захотел добавки. Но тот, бросив в свою миску всего две ложки из котла, повертев по сторонам головой и убедившись, что кроме Духовлада, Далибора и Всесмысла больше никто не претендует на оставшееся, с характерным звуком высосал сопли из носоглотки в ротовую полость, сплюнул их на оставшуюся в котле кашу, после чего с пренебрежительной усмешкой по очереди осмотрел троих вышеперечисленных и удалился, явно весьма довольный собственной выходкой. Глаза Далибора вспыхнули гневом, и он проводил Щура ненавистным взглядом.