Обман

– Музыка – она уже в дереве. Все, что от меня требуется – не навредить.

– Это относится к любому серьезному делу.

Мы перешли в дом, ненадолго задержавшись у прудика, чтобы покормить японских карпов. Бланш вертелась рядом, радуя взгляд своей странноватой, совершенно человеческой улыбкой.

За кофе я рассказал Робин про тело в сухом льду.

– Кто-то хотел показать, какой он холодный убийца? – высказала она предположение.

– Любопытная идея.

– Проведя день с деревом и стамеской, я начинаю мыслить символами.

Я рассказал ей про шефа. Она не удивилась.

– Политики – это низшая форма жизни.

– Шеф полиции – не выборная должность.

– Но он принадлежит к тем, кто во власти. Уже не микроб, хотя до уровня плесени ему еще расти и расти.

– Моя подружка – анархистка…

– Хотелось бы, – вздохнула Робин.

– Быть анархисткой?

– Хотелось бы, чтобы идеи анархии хоть как-то сочетались с реальностью.

Вечер я провел за компьютером, вводя разные фразы наподобие «виндзорская академия» в строку поиска. Ничего, кроме официальных пресс-релизов и рекламы.

Я переключил внимание на личность жертвы. Нашел красочную страничку одиннадцатилетней Элизы Фримен из Грейт-Нек, штат Нью-Йорк, ознакомился с тем, как она рисует пастелью, и ее новой проволочной сеткой на зубах. Прочитал о том, как Элиза Фримен из Пеппер-Пайк, Огайо, получила на свой девяносто шестой день рождения открытку от баскетболистов из «Кливленд Кавальерс». Ничего об Элизе Фримен, покойной репетиторше.

В девять сорок позвонил Майло, и я сказал ему:

– В киберпространстве ее не существует. Фиделла был прав: она не хотела, чтобы о ней много знали.

– Все остальное, что сказал Фиделла, покамест тоже подтверждается, включая его звонки Элизе в день смерти. Запрос в телефонную компанию был только на его звонки за последнюю неделю; сейчас я делаю другой запрос, на звонки Элизы – может, удастся добыть данные хотя бы за месяц. Я вывожу Сэла из числа основных подозреваемых.

– Сидел дома, пил пиво и смотрел телевизор – не самое железобетонное алиби.

– Его Милость сказал то же самое. Я поинтересовался насчет остальных подозреваемых; он ответил в совсем уж мирских выражениях и бросил трубку. Через десять минут перезвонила его секретарша. Для нас организована встреча с президентом Академии Эдгаром Хелфготтом.

– Видел его имя на школьном сайте. Президент – это у них глава родительского комитета так называется?

– Нет, в Академии есть настоящая должность президента. Раньше Хелфготт был там директором, потом специально для него организовали президентскую должность и провели инаугурацию. Директором теперь его бывшая заместительница, доктор Ролинс. У нее тоже есть заместитель, и дальше иерархия вплоть до самого низа, как в транснациональной корпорации. Так или иначе, завтра в одиннадцать господин Хелфготт даст нам аудиенцию. Угадай где?

– Какой-нибудь особняк, который Академия выделила ему под резиденцию? В просторечии именуемый Белым домом?

– Бери выше.

Глава 7

Эдгар Хелфготт сошел к нам с борта самолета «Гольфстрим-V».

Вслед за ним по трапу спустился поджарый пилот с каменной челюстью, сгибаясь под тяжестью двух чемоданов из лакированной кожи. Самолет был белый и элегантный. Как и Хелфготт. Уже почти сойдя с трапа, он остановился, вытащил из ушей затычки, спрятал их в карман, посмотрел на серебристое небо и несколько раз повернул голову, чтобы размять шею.

В аэропорту Санта-Моники в этот час было затишье: множество частных самолетов на бетонных дорожках, но никто не взлетал и не садился. После некоторых препирательств полицейский значок Майло оказал наконец свое действие, и нас пропустили на взлетное поле. Мы стояли в пяти метрах позади черного «Кадиллака» – внедорожника, прибывшего за Хелфготтом. Незадолго до посадки мы вдвоем попытались разговорить шофера «Кадиллака».

Да, шофер несколько раз возил мистера Хелфготта, однако ничего о нем не может сказать, поскольку сам Хелфготт не слишком разговорчив и в машине обычно читает книгу. В отличие от владельца самолета и автомобиля, на которого шофер, собственно, и работает.

– Вот мистер Вайдетт разговаривает с тобой по-простому, ничего не скрывает.

– Как его звать по имени?

– Майрон, – ответил шофер. – Для меня, конечно, мистер Вайдетт.

– Чем же он занимается, что разжился таким самолетом? – поинтересовался Майло.

– Фруктами.

– Фруктами?

– Персиками, абрикосами, все такое… У него огромные садовые угодья, подробностей не знаю.

– И часто на самолете летает кто-то, кроме него?

– Да нет. Его семья, иногда мистер Хелфготт.

– А Хелфготт – насколько часто?

Шофер нахмурился.

– Я что, учет веду?

Он направился к «Кадиллаку». Мы с Майло поспешили следом.

– А откуда Хелфготт сегодня прилетает?

Шофер открыл дверь:

– Моя работа – встречать. Кроме времени, мне ничего не докладывают.

Он влез в машину. Дверь захлопнулась, стекла поехали вверх. Тогда Майло обратил взгляд на здание, рядом с которым мы стояли. Компания «Даймонд эвиэйшн», обслуживание частных самолетов. Симпатичная молоденькая девушка за стойкой в зале для пассажиров – сплошь стекло и мрамор – оказалась еще тверже, чем служба охраны аэропорта:

– Мы предоставляем данные о полетах только по запросу от контртеррористических служб. Не хотите выпить кофе?

Хелфготту оставалась одна ступенька, и тут он наконец увидел нас с Майло. Никакой реакции. Забрал у пилота чемоданы, отнес к «Кадиллаку» и загрузил в багажник. Снова повертел шеей и направился к нам, поправляя на ходу манжеты. На лице – по-прежнему никаких эмоций.

– Доброе утро. Очевидно, вы из полиции. Я – Эд Хелфготт.

Президенту Академии на вид было за шестьдесят. Метр восемьдесят роста, угловатый и худой, хотя и несколько тяжеловат в пояснице. Тонкая восковая кожа лица – намекает на долгие вечера, посвященные научным изысканиям, да и брить такую легко. Длинные рыжеватые с проседью волнистые волосы, почти достающие до плеч, зачесаны назад и открывают высокий лоб. Очки в черепаховой оправе делали его несколько похожим на филина. Из жилетного кармана коричневого клетчатого костюма, сшитого так, чтобы плечи казались пошире, свисала золотая цепочка от часов. Светло-зеленая рубашка из натуральной шерстяной ткани, шелковый галстук ручной работы цвета охры завязан широким узлом. В нагрудный карман небрежно засунут желтый платок в коричневую крапинку, того и гляди вывалится.

– Спасибо, что нашли время встретиться с нами, сэр.

Хелфготт глянул на визитку Майло, думая о чем-то своем.

– Не за что, лейтенант. Надеюсь, мы ненадолго. – И неожиданно – широкая улыбка. – А то я что-то вымотался.

– Тяжелый перелет?

– Не перелет, а перелеты, – уточнил Хелфготт. – Понедельник – конференция в Вашингтоне, потом – Нью-Йорк, встречался кое с кем из наших выпускников, потом – через океан, в Лондон, и обратно с остановкой в Кембридже, Массачусетс[4]. В Лондоне пришлось особенно нелегко. Все кругом в лесах, размах новостроек, невзирая на нынешние финансовые затруднения, титанический. Увы, транспорта тоже стало больше в соответствующей пропорции, повсюду – пробки. Я остановился на Мейфэр, но нужно было посетить несколько мест, куда пешком не дойдешь. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы везде успеть.

– Дела Академии требуют присутствия в Лондоне? – невинным тоном спросил я.

Уголки тонких губ Хелфготта приподнялись. Так выглядит улыбка на тыквенной голове, пока ее не расширили вторым надрезом.

– Вы интересуетесь, не была ли поездка развлекательной? Отнюдь. Я встречался с руководством Оксфорда, обоих Кембриджей и Лондонской школы экономики.

Академия – не более чем школа, а ее президент встречается с руководством престижнейших университетов…

– Переговоры по изучению перспектив для выпускников? – уточнил я.

4

В Кембридже (США) находится престижный Массачусетский технологический институт.