Страница 10 из 12
— Надо заехать к ней?
— Отвезу тебя к отцу и заеду, — кивнул сам себе сосед. — Цены в столице, сама знаешь какие, приходится крутиться. Вот девчонка и работает на двух работах. Знаешь, какая среди творческих личностей конкуренция? — он закатил глаза, тем самым иллюстрируя эту самую конкуренцию.
— Какая?
— Порвали ей танцовщицы из кабаре это боа! Завидуют, что она, в отличие от них, настоящая балерина! И ведь когда, заразы, это сделали? За два дня до сольного выступления. Эти перья, между прочим, гвоздь номера Алиши.
— Дела… — протянула я и снова глотнула из предложенной Кельвином бутылки.
— Дела, да, — согласился писатель. — В общем, ездил я вчера, забирал эти перья из починки. Ей некогда — сейчас сезон. Каждый день то репетиции, то представления. Ну вот я и вызвался помочь.
— Ты настоящий рыцарь, Кельвин, — с чувством похвалила я мужчину. — А ты успеешь?
— Успею, — довольно зарделся романист. — Как раз пара часов до выступления, — он расправил плечи и оседлал велосипед. — Поехали!
В лучах заходящего солнца мы выехали на оживленные улицы Бриджа. Шлемы плотно сидели на головах, глаза были защищены от мошкары и пыли. На шее водителя красиво развевался шейный платок, а у меня из-под шлема торчали кудри, которые весело трепетали на ветру.
Прекрасные столичные пейзажи за стеклами авиационных очков казались волшебными. Окна домов подмигивали, отражая наш велосипед. Многочисленные деревья сливались в одну зеленую полосу, а люди расступались, освобождая дорогу. Неприятное ощущение, будто бы кто-то незаметно следит за мной (причудится же такое, кому я могла бы понадобиться?) исчезло. И я наслаждалась поездкой, рассматривая жителей Бриджа и его прекрасные виды.
Изредка Кельвин доставал что-то из корзины, а потом так же быстро убирал это что-то обратно. В такие моменты велосипед ехал чуть более медленно и по непредсказуемой траектории. Улицы сменяли друг друга, солнце почти скрылось за горизонт. Я перестала узнавать знакомые места, а Стоун, грустно сказав «почти кончился», снова ненадолго отпустил руль.
И на нашем пути неожиданно оказалось ранее незамеченное непреодолимое препятствие в виде фонарного столба.
— Держи левее! — крикнула я, мгновенно сбрасывая с себя остатки опьянения.
Но Кельвин, в отличие от меня сделавшей всего пару глотков, почти полностью опустошил бутылку. В этом я смогла убедиться, когда она, поблескивая зеленью напитка на самом донышке, летела в цветочную клумбу рядом со столбом. Водитель велосипеда же вместо того, чтобы послушаться и сдвинуть руль в нужном направлении, попытался спасти контрафактный алкоголь. Отпустил управление, сделал хватательное движение в сторону улетавшей бутыли и столкнулся со столбом, уронив на землю себя, меня и велосипед.
Приземление было мягким, но потирая ушибленную поясницу, я поняла, зачем велосипедисту нужен шлем. А оглядываясь по сторонам, начала догадываться, почему Стоун к шлему добавил очки. Чтобы не узнали! Потому что фонарный столб, с которым мы так неудачно встретились, находился на одной из самых оживленных улицах Бриджа, рядышком с уличными столиками популярного у аристократов и богатых туристов ресторана — «Мишель». И все эти столики были заняты.
В связи со сложностью обзора ближайшей территории сначала я осмотрелась вокруг. Официанты и многочисленные посетители ресторана застыли, глядя на нашу с Кельвином и велосипедом живописную композицию. Перевела фокус ближе. За ближайшим к столбу, накрытым красной скатертью столом сидели две женщины, в одной из которых я узнала лучшую подругу мачехи — мадам Августу Петерсон. На свадьбе отца и Элизабет она была подружкой невесты недовольной всем и всеми, особенно мной, а потому я хорошо её запомнила.
Официант, который незадолго до нашего падения, наливал из прозрачного кофейника кофе в её кружку, продолжил своё черное дело. И маслянистая густая жидкость растеклась сначала по красной скатерти, а потом вылилась на её белое летнее платье.
— Ангелочек, держи перья! — скомандовал романист в удивительной тишине и протянул мне розовое боа. — Сейчас починим наше транспортное средство, — заплетающимся языком добавил он, разнимая столб и велосипед.
Я взяла у пьяного писателя боа, прижала к груди и любезно подсказала женщине:
— У вас платье грязное, надо бы замыть.
«Неловко-то как, — тоскливо пронеслось в голове. — Не получается у меня налаживать отношения в столице».
Мир немедленно ожил. Раздались гневные крики, кто-то громко звал полицию. Кто-то возмущался неподобающему поведению вездесущих велосипедистов. Кто-то заметил выпавшую из рук Кельвина бутылку и тут же зачитал лекцию о вреде на молодые умы алкоголя вообще и контрафактного туринского самогона в частности. Кто-то засвистел, и из-за угла показались бегущие в сине — белых мундирах полицейские.
— Безобразие! — возмутилась Августа. — Да как вам не стыдно?! Кто вас так воспитывал, юная девушка?! Хотела бы я высказать вашим родственникам о недопустимости такого поведения!
— Позор, — поддакнула её подруга. — Ну и манеры!
Ситуация накалялась. Круг недовольных грозил сомкнуться. Патруль, который становился всё ближе и ближе, грозил мне разоблачением перед мадам Петерсон и её знакомой, тем более, что женщина всё более внимательно рассматривала мои волосы. В глазах её, кажется, уже начинала светиться страшная догадка.
В панике я завертела головой. Среди множества незнакомых людей не было ни одного благодушного лица. Кто-то подзывал официантов, желая немедленно расплатиться и уйти. Рыжий мальчишка заливисто смеялся, его такие же рыжие родители гневно размахивал руками. Небольшая компания из двух молодых мужчин и трех девушек поднялись со стульев и с любопытством поглядывали на группу у фонарного столба. Судя по ярким цветастым платьям одних и старомодным котелкам других, это были туристы из провинции. Крупная дама в светлом костюме и с идеально ровным каре недовольно кривилась. Этой гримасой женщина напомнила мне о миссис Печворк. С точно таким выражением лица попутчица говорила мне о недопустимости отношений с женатым мужчиной. Дама поджала губы, поправила перчатку и встала, намереваясь уйти. Вместо привычной юбки я заметила на ней широкие брюки. Наверное, женщина не вылезала с Бриджских показов мод.
Кажется, только один джентельмен, читающий прессу за ближайшим к проезжей части столиком, не обратил внимания на устроенный нами переполох.
— Стоять, полиция! — крикнул патруль.
Мужчина повернул голову и отложил газету. Я же с удивлением узнала в нём недавнего соседа по поезду — мистера Саливана. Вероятно, выйдя из отеля, он продолжил знакомство с достопримечательностями столицы и направился в известный на весь Эглетон ресторан.
— Бежим! — сообразила я, что если так и продолжу рассматривать посетителей, полицейские заставят нас снять маскировку, и тогда я предстану перед подругой мачехи в самом что ни на есть глупейшем виде. Еще и за испорченное платье отвечать придется. Рывком поднялась на ноги, и тут застежка на моих очках раскрылась в самый неподходящий момент.
Очки свалились мне на нос, и я сразу же нацепила их обратно, двумя руками затягивая ненадежную резинку за головой.
— Ну-ка снимите очки! — потребовала у меня Августа, нисколько не сомневающаяся, что я послушаю.
Но я быстро отряхнула юбку и, убедившись, что застежка надежно крепится на голове, схватила Кельвина за шарф. Надо было срочно уйти от жадного взгляда мадам Петерсон, а потому, не раздумывая более, я побежала в противоположную от неё и спешащих к нам полицейских сторону.
Случилась небольшая заминка. Кельвин не желал расставаться с помятым велосипедом и замешкался. Я же, почувствовав сопротивление, дернула его еще сильнее.
— Анж… — захрипел сосед.
Обернулась — Кельвин одной рукой держал велосипед, а второй пытался ослабить шарф.
— Если мы сейчас же отсюда не уберемся, то попадемся в лапы полиции. Нам не только нарушение общественного порядка вменят, но и распространение туринского самогона пришьют! — зашипела я.