Рабы Тьмы

Создатель Окулума выглядел неуместным в здешнем великолепии: грубое вторжение металла и угрозы среди безмятежности. Затворы его орудийных систем щелкали и вращались, точно сокращающиеся мышцы. По спиралям аккумуляторов пробегали волны энергии.

Аргонис Неустрашимый, эмиссар Магистра Войны, повернулся к ним. Он был без шлема, резкие черты лица — чистые, лишенные шрамов. Алый плащ ниспадал с правого плеча его черно–зеленой брони. Он держал шлем с красным плюмажем под левой рукой, а в правой сжимал эбонитовый посох, увенчанный золотым Оком Гора. Кровавый топаз в его центре мерцал, будто раскаленный уголь. Аргонис встретил взгляд Пертурабо — и удержал, не мигая, не отводя темных глаз.

— Я передаю волю Магистра Войны, — сказал он ровным голосом. — Это — не сообщение. Я принес приказ, который вы исполните.

Пертурабо выдержал долгую паузу. Когда он заговорил, его голос был низким и хриплым от усилий сдержаться.

— Говори.

Взгляд Аргониса метнулся к Вольку и обратно к примарху.

— Гор, Спаситель и Повелитель человечества, приказывает тебе, Пертурабо, Владыка Четвертого легиона, отыскать своего брата Ангрона и любым путем привести его, равно как и его легион, к месту сбора войск на Улланоре. Это следует выполнить как можно быстрее, согласно его повелению, используя все средства и любой ценой. — Аргонис прикрепил шлем к поясу и извлек из–под плаща цилиндрический футляр для свитков из черного стекла, с серебряными наконечниками. Он протянул футляр вперед. — Прими начертанную здесь волю Гора из моей руки.

— Повелитель человечества… — неспешно выговорил Пертурабо. — Магистр войны. Луперкаль. Брат. Все эти титулы — когда–то их было достаточно. А что скажешь ты о том, что вело нас на войну, эмиссар? Что о том, как мы были использованы нашим бесчестным отцом? Что о разорванных узах и предательстве?

Вольк стоял неподвижно. Кожу под доспехом покалывало. Пертурабо был точно статуя, ничто на нем не шевелилось и не издавало ни звука — только бескровные губы двигались под взглядом черных глаз. — Я считываю течения битв, сектор за сектором, и я вижу, как воины железа сражаются, и в их оружии иссякают пули, как мои сыновья утопают в волнах наступления Жиллимана. Я смотрю на владения, ради которых мы воюем, — и вижу лишь пепел. Теперь же вот до чего дошло — приказы о том, что мы должны истекать кровью и дальше, преподнесенные со всеми формальностями, приказы от нищих к господам.

— Ты отказываешься принять этот приказ? — спросил Аргонис, всё так же протягивая футляр со свитком.

— Отказываюсь ли я? — проговорил Пертурабо, и его голос был рокотом грома в блестящем воздухе. — Мой легион истекает кровью. Мы истекаем кровью ради наших клятв и верности. На сотне миров мы истекаем кровью — и не сдаемся. Отказываюсь ли я? Мой ответ написан кровью погибших, железом в их жилах, что впитывается в грязь, покуда мы вершим волю Магистра войны. Отказываюсь ли я? Нет, посланник, но я чувствую вес бремени мясника, которое ты даешь мне.

Пертурабо принял цилиндр со свитком, раскрыл его и пробежал одним взглядом.

— Форрикс, — негромко произнес он; взгляд оставался сосредоточенным на свитке в его руке. — Подготовь сообщения для Кроагера на Яннике и для Торамино на Кассусе. Вулл Брон примет командование здесь. Всем фронтам — начать отвод и переброску сил через Бета—Гармон к точке сбора на Улланоре. Никакого поспешного отступления. Не сдавать ни пяди. Те, кто должны остаться, заставят ублюдков Жиллимана заплатить. Данный приказ следует передать вниз по цепочке без искажений. Прикажи «Железной Крови» и авиационному батальону перейти на низкую орбиту и подготовь Первый Гранд–батальон к полной погрузке и перемещению из этой системы в пределах двадцатичетырехчасового интервала под моим непосредственным командованием.

— Есть, господин, — отозвался Форрикс без паузы. — Эффективность обороны здесь и на всех театрах военных действий, отсюда и до Провала Сунларна, снизится, как минимум на сорок пять процентов. Мы понесем тяжелые потери — как удерживая линию фронта, так и прорывая блокаду на узлах варп–путей. Наличный боевой состав, который мы сможем переправить на Улланор, составит…

— Я знаю, — сказал Пертурабо и поднял голову от пергамента с приказом, чтобы взглянуть на Первого капитана. — Отдавай приказы.

Форрикс направился прочь. Вольк стоял ошаломлённым.

— Задавай свой вопрос, командующий, — сказал Пертурабо, не глядя на Волька.

— То, что вы только что приказали, приведет к потере миров, которые мы ценной крови захватили и удерживали. Магистр войны обязан понимать это. Он обязан понимать, что отвести силы с этого участка фронта — означает потерпеть здесь поражение.

— Дело в том, что это не имеет значения. Наши враги становятся сильнее, а мы слабеем. Это — последний удар копья для моего брата. Он генерал, стоящий перед разрушенными стенами крепости, победа почти у него в руках, но за своей спиной он видит на холмах конницу. Он должен овладеть крепостью сейчас же. Если ему удастся, он — победитель. Всё прочее несущественно. Не так ли, эмиссар?

Аргонис не ответил, но повернулся без поклона и отошел, чтобы взглянуть на склон горы, открывающийся взгляду под ними. Свет заиграл на его броне, на секунду облекая его ореолом алого рассветного солнца.

— Я буду сопровождать вас на этой миссии от имени Магистра Войны, — сказал он. — Такова его воля.

Оружейные системы Пертурабо сделали оборот, но он не ответил.

— Почему вы, господин? — спросил Вольк. — Почему эту задачу возлагают на вас?

Пертурабо повернулся и прошел по каменному зеркалу пола; его шаги отдавались в тишине, точно выстрелы.

— Потому что он знал, что я не ослушаюсь, — сказал он.

  Зарду Лайак,«Багровый Апостол», Повелитель Безмолвных

IV

Они пришли за ним — как он и ожидал. Его руки всё ещё оставались влажными от крови. Только догорающие ритуальные свечи освещали бывший зал ложи. Остатки сосуда для демона, с которым он торговался, свешивались с цепей, привинченных к стене. Над костями, покрытыми ошметками плоти, поднимался дым. Раздвоенный язык существа болтался под его лишенным челюстей черепом. Малогарст работал медленно, вырезая произнесенные демоном слова на старой серебряной монете. Еще три призыва, еще три демона, которых он заставит поделиться тайнами, — и у него будет талисман, который понадобится, когда он пройдет на ту сторону.

Он как раз закончил надпись на монете, когда услышал, как открываются двери зала. Пламя свечей взметнулось вверх. Он отложил испачканную в крови монету и окунул обнаженные руки в бронзовую чашу с водой. Тяжелые шаги прозвучали из темноты позади него.

— Что гнетет вас, братья мои?

Тишина была ему ответом. Он прислушался. Его восприятие способно было вычленить ритм и смысл даже в самых тихих звуках; один из генетических даров, которого не смогли лишить его увечья. Ритм шагов, присутствие и отсутствие дыхания, гул сервомоторов брони, что был так же индивидуален, как и черты лица, — он слышал всё это.

— Аксиманд, — сказал он, по–прежнему не поднимая глаз, глядя, как кровь расплывается в воде, где он омывал руки. — Не похоже на тебя, брат — являться без предупреждения и в молчании.

Никакого ответа. Звук шагов прекратился. Приглушенное гудение брони раздавалось в воздухе.

«Четверо», - подумал Малогарст, моргая и пытаясь вычислить, кем были остальные. Он вынул руки из воды, стряхивая розовые капли со скрюченных пальцев. Власть была подобна зеркальному лабиринту: восприятие, контроль и вера — вот что было главным. В этот момент он должен был бы обеспокоиться, должен был повернуться, чтобы увидеть, кто вошел в этот зал через двери, которые он сам запер, должен был потянуться к оружию, чтобы защитить себя…