Страница 60 из 97
Говоря о передаче высшей военной власти на белом Юге, нельзя не обратить внимание на отсутствие передачи высшей всероссийской власти. Следует помнить, что Верховный Правитель адмирал Колчак официально передавал эту власть Деникину и генерал знал об этом из телеграфных сообщений иностранных агентств. Еще раньше Деникин был объявлен заместителем Верховного Главнокомандующего Российской армии и флота (то есть также преемником Колчака). На этот факт обратили внимание представители Русского Зарубежья, бывший министр иностранных дел Сазонов, участвовавший в принятии решения о передаче власти, поверенный в делах российского посольства в Лондоне Саблин, российский посол в Париже Маклаков, многие политики и общественные деятели. 17 апреля 1920 г. Милюков встретился в Лондоне с приехавшим из Константинополя Деникиным и задал ему вопрос, с какой властью он приехал сюда». Бывший Главком ВСЮР указал, что «есть три документа, на которые можно сослаться для выяснения преемственности власти: 1) Старое назначение Деникина заместителем Колчака в должности Главнокомандующего (Всероссийского); 2) Документ, присланный Деникину Колчаком, в котором Колчак возвращает ему, так сказать, суверенные права над Южной Россией. По объяснению Деникина, этого документа он не опубликовывал, документ у Нератова. Мотив: он хотел до последней возможности сохранить идею единства России и не выделяться особо из-под Колчака; 3) В последние дни Колчака, по сообщению, которое Деникин получил от японских и английских представителей, Колчак собирался передать ему всю свою власть, в том числе и гражданскую Всероссийскую (то есть «Верховного Правителя»). Он, однако, не знает, удалось ли Колчаку это сделать». На следующие вопросы Милюкова, «что он передал Врангелю» и «будет ли преемственность с южнорусским правительством» того органа управления, «которое может назначить Врангель», Деникин ответил, что передал «командование над южными войсками», а «проф. Бернацкий был оставлен для функций, которые не были точно определены… Но, конечно, при Врангеле Бернацкий остаться не может», и, следовательно, «последний обломок моего правительства исчезнет». Милюков поддерживал идею отсутствия передачи верховной власти и заявлял: «Пока Вы официально не сложили, власть у Вас. Иначе, как только образуется пустота, что Вы скажете, если завтра появится Керенский, послезавтра Львов? Признаете ли Вы, если Врангель заключит мир с большевиками, что он это может сделать от имени России Корнилова, Алексеева и Деникина?» Деникин ответил отрицательно, но при этом определил свое отношение к политическому курсу своего преемника: «Не мешайте Врангелю, может быть, он что-нибудь и сделает». Милюков же считал, что перед «антибольшевистской Россией возникла реальная угроза «разделиться на деникинцев и врангелевцев» (республиканцев и монархистов, по мнению Милюкова. – В.Ц.). Политика «не мешайте Врангелю» могла бы это предупредить. Но что значит «не мешайте Врангелю»? Деникин, очевидно, думает: «не мешайте ему бороться с большевиками».
Так это и понимали в Зарубежье, но нельзя было игнорировать и «вопроса о формальном выяснении, у кого полнота власти». Тем не менее «фактически, конечно, дело решится тем, удержится ли Врангель в Крыму. Если удержится и будет иметь успех, то перехода власти к нему, со всеми политическими последствиями, не избежать. Тогда это реставрация (монархии. – В.Ц.). Если не удержится, тогда деникинская традиция столь же неизбежно выдвинется вперед». Милюков считал, что при необходимости должна сохраниться возможность отречься от поддержки действий Врангеля, сославшись на то, что он не получил от Деникина полномочий Верховного Правителя России. Позднее эта позиция Милюкова сменилась его т. н. «новой тактикой», предусматривавшей сосредоточение всех политических сил в Зарубежье, компромиссы с «демократической общественностью» и предоставление «генералам» исключительно военных полномочий.
Так или иначе, но история Белого движения свидетельствовала, что последним Верховным Правителем России и Верховным Главнокомандующим Российскими вооруженными силами остался генерал-лейтенант А. И. Деникин[289].
Несмотря на рекомендацию Военного Совета и приказ Деникина, новый Главком ВСЮР решил не ограничиваться простым «вступлением в должность», а создал своего рода «прецедент» в Белом движении в отношении порядка принятия высших государственных должностей. По настоянию Врангеля акт о передаче власти Главкома от членов Военного Совета следовало запротоколировать в определенной форме. Этот акт, хотя и не менял существа принятого Военным Советом предложения, придавал ему совершенно иную мотивацию. Не «отсутствие связи» Главкома с армией, а идея ведения переговоров с советской властью при посредничестве англичан диктовала данное изменение в высшем руководстве армии. Шиллинг вспоминал, что Врангель, «к великому нашему изумлению, предъявил нам решительное требование дать ему подписку в том, что условием принятия им должности Главнокомандующего не будет предъявление ему требования – наступления против красных, а только вывод армии, с честью, из создавшегося тяжелого положения». Показательно, что в акте Врангель был назван «заместителем» Деникина, призванным лишь договариваться о перемирии: «Драгомировым… было оглашено ультимативное обращение Британского Правительства к генералу Деникину с указанием о необходимости прекращения неравной и безнадежной борьбы… При этих условиях Совещание выразило желание просить (!) Главнокомандующего о назначении его заместителем генерала Врангеля с тем, чтобы он, приняв на себя Главное Командование, путем сношения с союзниками добился бы неприкосновенности всем лицам, боровшимся против большевиков и создал бы наиболее благоприятные условия для личного состава Вооруженных Сил Юга России, который не найдет для себя возможным принять обеспечение от Советского Правительства». Акт подписали все члены Малого Военного Совета, а сам Врангель подписался словами, подчеркивающими восстановление нарушенной при Деникине «связи с армией»: «Я делил с армией славу побед и не могу отказаться испить с ней чашу унижения. Черпая силы в поддержке моих старых соратников, я соглашаюсь принять должность Главнокомандующего».
В отличие от акта Малого Военного Совета, приказ Врангеля № 2900 от 22 марта 1920 г. (последовательность нумерации приказов сохранялась) предназначался уже для «широкого оповещения». Здесь не было ни слова о «перемирии с советской властью». Напротив, Врангель заявлял, что «сделает все, чтобы вывести армию и флот с честью из создавшегося положения», и призывал «верных сынов России напрячь все силы, помогая выполнить долг» новому Главкому. «Зная доблестные войска и флот, с которыми я делил победы и часы невзгоды, я уверен, что армия грудью своей защитит подступы к Крыму, а флот надежно обеспечит побережье… С верой в помощь Божию приступим к работе»[290].
После этого последний приказ Деникина и приказ Врангеля «о вступлении в должность» были переданы в Правительствующий Сенат. Это было очень важным формальным действием. Сенат признавался «хранителем законов» и их высшим «толкователем». Уместно напомнить, что акт об отречении от Престола Государя Императора Николая II и акт о непринятии Престола Великого Князя Михаила Александровича были переданы в Сенат, и на основании этих актов Первый Департамент составил решение о правопреемственности власти Временного Правительства до созыва Учредительного Собрания. Теперь же, на основании двух приказов, Общее собрание Сената должно было вынести правовое утверждение власти нового Главнокомандующего. Указ Правительствующего Сената от 24 марта был сформулирован в традиционных нормах. «Именем Закона», «всем подчиненным ему присутственным местам и должностным лицам и во всеобщее сведение» заявлялось, что «Промыслом Божиим предначертано новому Главнокомандующему стать во главе воинских сил и гражданского управления в исключительный по важности исторический момент». В условиях тяжелого положения на фронте и в тылу Врангелю предстояло «отстоять оплот русской государственности на Крымском полуострове». Принципиально важным для определения полномочий Главкома была фраза о том, что «новому народному вождю… отныне принадлежит вся полнота власти, военной и гражданской, без всяких ограничений». Указ был подписан обер-секретарем П. Мезенцевым и заверен помощником обер-секретаря С. Бубелем-Яроцким. Таким образом, Сенат как бы санкционировал вручение высшей военной и гражданской власти Врангелю, и Главком полностью мог ею распоряжаться. Если учесть, что большинство сенаторов состояло в Ялтинском Совещании государственных и общественных деятелей, то становится понятной поддержка генералу не только согласно «букве закона» и принципу правопреемства, но и «за совесть». Нужно отметить, что и в дальнейшем Правительствующий Сенат, в отличие от «деникинского периода», издавал официальные Указы, разъясняющие и санкционирующие важнейшие законодательные акты, например, Указ Правительствующего Сената от 27 июня 1920 г. о «земельной реформе»[291].
289
БФРЗ. Ф.7. Дневник П. Н. Милюкова. 1918 год. // Оп.1. Д. 30. Лл. 447–448, 452–453.
290
Трагедия казачества. Указ. соч., ч. IV, с. 442–443; Врангель П. Н. Указ. соч., ч. 2. с. 11–12, 15.
291
Врангель П. Н. Указ. соч., ч. 2, с. 23–24.