Страница 38 из 43
Но что-то Злому Богу стало скучно.
Но, бог с ним, с богом (прости, Господи, меня за каламбур). Вообще-то, я о ёлках. Теперь Синтетика – Царица и Богиня. Она – во всём почти, и всё – из неё: цветы, деревья, жрачка, ханка… Фи! Как грубо и не вкусно… Свой новогодний стол, чтобы украсить оливье, я приглашаю фуд-стилиста. Я караоке буду петь и ну её в …пип… гитару. К тому ж, нейлоновые струны давно уж не искрятся серебром. Их можно поменять, конечно, но кто заменит мне мою истерзанную душу?
Во, блин, понесло-о…
Ну да, ну да, всё в наших руках, даже тогда, когда они в карманах. «Хочешь изменить мир – начни с себя». Скромненько так и со вкусом. Так дело в том, что я-то не хочу меняться! К себе претензий не имею. Мне кто бы подсказал, где он, тот самый, волшебный рычажок, с помощью которого переворачивают мир? Ведь где-то он торчит, раз мир уже однажды перевернулся.
Да… всё-таки о ёлках! Теперь вот, эту вот поставил (там наверху картинка). Сберёг живое насаждение где-нибудь на хвойной ферме. И Гринпипис здесь не при чём! Уж как о Химках изгалялись… А чёрту лысому – «всё по лысу».
P.S. смайлики не расставляю. Пожалуйста, понимайте правильно.
Утро Оксаны
Утро, отель, лазурное море. Берег – так себе, море – Лазурное. Мечта, которую можно потрогать руками, счастье, разлетающееся брызгами из-под ног. Воздушные замки на крепких верёвочках, стаи жар-птиц и небо в алмазах. Слёзы радости и беспечный смех.
Прощай, суровая Мордовия, прощай неласковый Саранск! Ёлки, мать вашу, палки, не скучайте по мне. Сопливые берёзки, не грустите бруньками.
Я остаюсь. Я остаюсь здесь, в другой Галактике, среди сияющих звёзд, когда они чуть ближе. Когда позади осточертевшие будни, когда впереди – сплошной нескончаемый праздник.
Когда рядом в кровати – таинственный незнакомец, принц восточноевропейского Рая.
– Как тебя зовут, любимый?
– Бздишек.
– У вас, поляков, имена такие необычные…
– Да чего необычного? Я, когда маленький был, пукал постоянно – вот, мама и назвала.
Здесь солнце никогда не заходит, лишь по ночам притворяясь луной. Здесь воздух с лёгким ароматом Мадеры, а за окном – зелень зеленее зелёного. Не плачьте по мне, я счастлива. И я остаюсь.
Представьте себе
Представьте себе, что все люди вдруг смогли бы общаться между собой напрямую, телепатически, обмениваться мыслями непосредственно от мозга к мозгу, без помощи звуков, жестов, иных посреднических инструментов.
Впрочем, нет, «вдруг» нельзя – человечество тут же сойдёт с ума и моментально погибнет под обрушившейся на него лавиной информации. К такому нужно привыкать постепенно, очень осторожно, микроскопическими дозами. Но, всё-таки.
Вовсе не обязательно всем сразу можно будет ослепнуть, оглохнуть и онеметь. Звуки и образы, кроме смысловой нагрузки, содержат в себе и чисто эстетические элементы. Также звуки и образы, не порождённые человеком, приходящие к нему извне – неисчерпаемый колодец новых ощущений.
А человеческая мысль пусть не знает границ, но должна быть уверенно ориентирована между клиентами/серверами, что у каждого в голове. Хотя, серверы не нужны, это будет модернизированная и упрощённая глобальная Р2Р-сеть, всеобъемлющая и безошибочная.
Деньги и политики окажутся не нужны, а производительность общественно полезного труда повысится в разы. Медицина и образование выйдут на качественно новый уровень. К тому же, многие болезни и несчастные случаи уже не смогут случаться. А знания, полные эмоций и красок будут просто копироваться на детские извилины с родительских (и «приглашённых» специалистов). Отпадёт проблема «стыдливых» и «неудобных» тем… проблема отцов и детей исчезнет. Вообще, «непонимание» перестанет быть, останется «согласие/несогласие» по существу, легко переходящее в компромисс.
Ложь станет невозможной в принципе, исчезнет и забудется, вместе с ней и её отец – Дьявол. Ни единого проявления лжи – лукавства, хитрости, умолчания – не останется в мире. Прекратятся войны, супружеские измены и торговля. Сдохнет телевидение, разорятся операторы мобильной связи и захиреет интернет. Не умрёт, он превратиться во Все-вселенский Архив, станет Всеобщей памятью, доступной в любой момент каждому.
Это будет мир шаговой доступности.
Но самое главное: информация никогда уже не сможет стать частной собственностью. И наступит всеобщее счастье.
Представьте себе…
Смутные воспоминания о Москве
В Москве я ненавижу индустриальные районы и презираю спальные. Сам живу, практически в центре, но в хорошо озеленённом месте. Это сейчас редкость и большая удача, что у меня случилась по рождению. Недавно выяснил: я двоюродный потомок Юрия Долгорукого, и теперь на все вопросы ментовской лимиты отвечаю: Я – москвич, кореннее некуда! И плюю, проходя мимо, в окна их общежитий. Шучу, мы, московская интеллигенция не можем себе такого позволить. Это ниже нашего достоинства, и это больно потом. Вообще, по моим наблюдениям, в московские менты набирают исключительно иногороднюю шваль (cheval – лошадь, фр.) да, у нас есть конная милиция… или полиция. Менты-пенты, полицаи-милицаи… Амазонки в форме мышиного цвета гарцуют вдоль Москвы-реки по телам мимо загорающих идиотов. А иной раз сексуально пристегнут тебя наручниками к стремени, как где-нибудь в Самаре, и… куда ж ты мчишься, тройка? © Движуха, одним словом.
Один мой закадычный друг… Слово «закадычный», я так понимаю, происходит от приглашающего щелчка по шее, то есть, закадычный – тот, с кем дружишь, тот, с кем пьёшь, наверное, и доверяешь…
Спросил меня: а где ты работаешь?
Сначала я не понял значения употреблённого им глагола, адресованного мне.
Но восемнадцать минут спустя я ответил, сосредоточившись:
– Нет у меня определённого рода деятельности, как нет и определённого места жительства. Посмотри на мой IP – то одни цифры, то другие.
Кстати, об Интернет: в Москве куча мест с бесплатным Wi-Fi доступом. Безопасно и выгодно.
Я не соврал. То, что я писал в начале: «живу в озеленённом месте» – это не обозначает элитные постройки, коттеджи и супермаркет на первом этаже, даже просто квартиру не означает. Потому, что летом у нас можно спать и на газоне. Можно и зимой, но холодно.
Я rambler тьфу ты ёб! – Бродяга. Не потому, что мне негде жить, а потому, что мне жить – слишком много, где. Выбор – это убийственная штука. Искорёженная двустволка, одним концом глядящая на мишень, другим – на стрелка. Упрощённая русская рулетка: один из двух – нажми на курок.
Я люблю Маськву (или как она там пишется), потому что не видел ни лондонов, ни парижей. Они другие, а слово «другой» во мне вызывает недоверие. Ксенофобия – что вы хотите? Это лечится? Это нормально © Я, как в словах у Земфиры, знаю каждую трещинку на теле моей любимой, сопляком в шортиках через эти трещинки прыгал и играл в «классики» пустой баночкой из-под гуталина.
А ещё диафильмы. Это – чудо. И знаете, в чём это чудо заключалось? Вот, мы смотрим на стене, на экране из моей простыни незамысловатые картинки с лаконичным текстом. Не кино, не теле, нет – статика, и управляет событием тот, кто крутит ручку диапроектора. Это, чаще всего, мама или папа – безусловные авторитеФты, но и готовые потакать твоим прихотям. Боги, одним словом. И мы, даже если умеем читать, и проглотив эти буквы на экране, ждём «гласа свыше», их озвучивания тем, что не оставляет сомнений.
Вы обратили внимание: экран был сделан из моей простыни. И если мама, по усталости, забывала вечером его забросить в стирку, Я стелил его на свою кровать. Вещи помнят происходящее с ними. Память вещей дольше и устойчивей, чем у людей. И, как и люди, они могут делиться своей памятью.
Мне снилась не только запомнившаяся картинка – эта картинка начинала жить, как у Кэрролла, со мной говорили, меня целовали, убивали… почти по-настоящему…. Но! Какая сволочь осмелиться сон назвать «почти»?