Страница 17 из 43
Подходит к Боре Валет. Даёт ему «Макаров» (а дело было в строгом на этот счёт Государстве по имени Советский Союз):
– Мне по херу: что крыса, что негр какой-то из нигерии: или ты, или она. Две секунды. Над животными издеваться нельзя!
P.S. «Макаров» оказался очень искусно сделанной кустарно пневматикой: пульки – шарики от подшипника, баллончики – от обычного бытового сифона, они и сейчас такие же. А сифоны тогда были в моде, чуть ли ни в каждом доме.
2. Цветы и мороженое
Валет – он на год младше моего отца. Но при отце не попьёшь пива и не стрельнёшь так запросто у него сигаретку (впрочем, ни тем, ни другим я тогда не увлекался. Пробовал, конечно, но, к счастью, «не всосало»). Мой отец не был особенно строгим, и даже напротив – немного бесшабашным был, музыкант, всё-таки. Но чтобы, например, я пришёл домой пьяным – у меня самого такое в голове не укладывалось. O tempora! O mores! Время и люди были тогда немного другими. А Валет смотрел, прищурившись, на какого-нибудь пацана из нашей компании, что сидел с бутылочкой «Жигулёвского», и говорил:
– Не моё, конечно, дело. Если ты хочешь убивать себя, зачем я тебе мешать буду? Я просто одно хотел заметить: вот, у меня пятеро детей, а у тебя ни одного не будет. Пиво – это страшный и коварный яд: из мужика делает бабу, из бабы делает свинью. Я точно знаю, у меня есть доктор знакомый, по этим делам, именно.
Не «врач» – «доктор». Валет и говорил как-то так… «вкусно» что ли? Недопитая бутылка, как правило, отправлялась в урну. Здесь я не могу передать тональность речи. Это не было наставлением или укором взрослого младшему. Это было как… подкол ровесника: «ну, ты и лох» – по-сегодняшнему. Валет не курил и нам не разрешал (не разрешал, правда, только в его машине)).
Валет всегда был при каких-то делах, крутился, что-нибудь где-нибудь доставал (семья всё-таки). Первоклашке своей на первое сентября шикарный букет цветов – из оранжереи в Ботаническом саду.
– Ты, что, воруешь?
– Нет, зачем? Честно купил.
– А почему через забор прыгаешь?
– Да кто ж мне с проходной за такую цену продаст?
Или
– Мороженое хотите? Пойдём на хладокомбинат, мне, как раз, масло домой купить надо.
У высокого бетонного забора в тихом дворике говорит нам:
– Стойте здесь, я быстро.
И, с ловкостью обезьяны, – шмыг на территорию. Через некоторое время взбирается изнутри, уселся, как орёл, на вершине Кавказа. Пакет с пломбирами «48 копеек» – нам вниз, подмышкой – картонная коробка со сливочным маслом.
– Ребят, рубль есть у кого? Не хватило.
Рубли тогда тяжёленькие были, с Лениным, легко подбрасывались на нужную высоту. Валет, поймав монету и перекинув дальше:
– Держи, дедушка, большое спасибо!
Насколько я знаю, Валет никогда не воровал, хотя честными покупками это тоже назвать нельзя. Но сказать про Валета: «барыга», скупщик краденного у меня язык не поворачивается. Пятеро детей, пятеро. Я не помню, или даже не знаю, где он работал. Но работал, конечно, в Союзе все работали. Ему и квартиру дали хорошую, большую на Беговой. А вот зарплат миллионных не было. При этом Валет успевал всё. Он был везде и знал всех. Мы собрались однажды…
3. Шампанское, господа
Собрались мы как-то в поход. Ну, как – в поход? Это, наверное, правильней сказать – на пикник с ночёвкой: приехали на водоём, палатки, шашлык, купание (редко – рыбалка) и песни у костра.
– Из алкогольных напитков с собой мы возьмём только и исключительно Шампанское, – говорит Валет.
– Ты охренел, что ли? Пять пятьдесят за бутылку!
– А тебе что обязательно бутылки нужны? Хлопками пробок рыбу пугать? Поехали, место знаю.
Ну, поехали… Машину оставили прямо на Садовом (там оно Валовой улицей называется).
– Здесь манёвра больше. Ночь, машин мало. А во дворах менты зажмут с двух сторон и – всё.
Дальше тёмными московскими переулками – пешком. Стена. Нет, забор такой высокий.
– А что это?
– Московский завод шампанских вин, слышал такой?
– А на Рябиновой?
– Там другой, Очаковский.
– И что?
– За угол, там лестница.
– Ты сам её, что ли, сюда приволок?
– Нет, видел, рабочие оставили.
Бля! лестница до третьего этажа.
– Идём все вместе. Без меня вы тут заблудитесь. И всё делай – как я. Понятно?
Ласковая тёплая июньская ночь Тополя здоровенные. С другой стороны стены – хоз. постройки, по крышам, как по ступеням Пирамиды Хеопса – вниз. Собаки залаяли.
– Деньги у кого?.. Здесь ждите. Даже если собаки, даже если ВОХР – без меня ни шагу, пропадёте. Ну, Валера, матушку твою, вперёд…
Он вернулся через пять минут, которые нам показались пятью часами. С огромным пластиковым пакетом (литров тридцать, наверное) на плече.
– Ходу, ребята, ходу! Деда застукали.
Раздались свистки, и с двух сторон бурого кирпичного здания к нам устремились тёмные недобрые фигуры. Я их не считал, каким-то немыслимым для меня ранее акробатическим прыжком оказался на крыше сарая.
– Суки! Пакет-то возьмите, я с ним не запрыгну.
Я взял, тяжёлый – литров тридцать точно. Валет, оказавшись наверху, отобрал его у меня:
– Ну, беги. Чего стоишь?
Той же дорогой обратно. Оказались на Садовнической улице. Сзади – свистки и топот, впереди с перекрёстка выруливает жёлто-синий Уазик с мигалкой.
– Вперёд, вперёд на него… До поворота во дворы мы первые успеем! – Валет с этим огромным мешком на плече вёл нас. Мы пропетляли по дворам, благо, тогда ещё всякие мелкие буржуйчики заборов не понастроили. И вышли прямо к своей машине.
– Ну вот – уже переводя дух в салоне видавшей виды «Лады», – от такой беготни Шампанское слаще будет.
Уже где-то на Зубовском бульваре (это всё то же Садовое кольцо). Часа три ночи, машин нет ни одной. По тротуару – ну, как тебе не стыдно?! Девушка со светлыми волосами, в лёгком летнем платьице, вся просвечивается, как аквариумная рыбка на солнце… и рядом с нею негр, ослепительно чёрный в своих белых штанах. Ну, какого, простите меня, фига?
Валет никогда не был расистом (Борю нашего вспомните), но он всегда категорически был против смешанных браков.
– Ах, ты, гнида черножопая!
И выехал на тротуар. Оставив девушку позади, погнались за прытким негром. Валет – очень хороший водитель, но негр оказался ещё лучшим бегуном. Нырнул в какую-то подворотню.
– Ушёл, гад. Надо было ту шлюху задавить. Может, вернёмся?
– Валет, ты с ума сошёл? У тебя нервы…
– Запомни, Игорёк, у кого-кого, а у Валета нет нервов. И мне это очень помогает в жизни.
Падение дома Миллера
В ту, самую длинную ночь на Земле, планеты затеяли хоровод и светопреставление. Учёные припали к телескопам. Как маринованные помидорчики во рту, полопались глаза учёных. Небо запоздало заплакало Леонидами, и пришёл Неизвестный. Вспыхнул Сверхновой. Злобным белым карликом прокатился по орбите Нашей Голубой, пожирая нерасторопные спутники. Нажрался, гад, до отвала и утонул в своих бездонных глубинах Вселенной. Так пала GPS. Осталась ГЛОНАСС – ну, так этой на всё ГЛОбально НАСрать.
Недобрый знак. За окном Петергофа уныло застыло ледяной простынёй Истринское море. Миллер с нехорошим предчувствием весь в траурно-чёрном от Valentino и шлёпках Berluti Rapi;c;s Repris;s с недопитым стаканом в руке вышел на парадный балкон. Ночь пахла сосновой смолой и жжёным снегом. Прокуратор тревожно смотрел в светлеющее небо, откуда нежно надвигалась заря. Над кромкой леса, вылупившись из темноты, всплыла неведомая птица…
Янтарный напиток сквозь тонкое стекло неприятно холодил окоченевшие пальцы. Пиво Miller (Миллер) – один из самых популярных и продаваемых пивных брендов в мире. Miller – очень мягкое пиво. Нет ярко выраженной горчинки, да и вообще ничего яркого и индивидуального, кроме мягкости, у этой марки нет. К тому же, пиво содержит убойную дозу эстрогена – женского полового гормона. Прокуратор тяжко вздохнул: он остро чувствовал, как обабливается изнутри.