Страница 13 из 15
–Не хочешь с ним поговорить?
Стёпа, всё ещё пребывая под впечатлением от всего, только что увиденного, с готовностью кивнул:
–Естественно, хочу!
На что Бурлиньк улыбнулся:
–Ну, тогда чего стоим? Пошли?
И они «пошли». Точнее, конечно же, не пошли в буквальном смысле этого слова. Мальчишки поплыли в направлении вьюна, осторожно загребая воду руками. Ноги при этом они не задействовали. Почему-то не только Стёпе, впервые увидевшему вьюна, но и Бурлиньку, уже давно знакомому с этим видом рыб, показалось едва ли не преступным приблизиться к столь величественной рыбе второпях. Слишком уж это было бы, по их мнению, неправильно. Как-то не торжественно, что ли.
Только когда мальчишки приблизились к вьюну уже почти вплотную, Стёпа увидел глаза этой рыбы. И они поразили его ничуть не меньше, чем и всё остальное в облике этого странного существа.
Конечно, мальчишка не смог рассмотреть глаза рыбы на расстоянии. Ведь размер её глаз оказался чрезвычайно маленьким. То есть, они, эти глаза, оказались малы настолько, что только их местонахождение на голове вьюна позволило Стёпе посчитать их именно органами зрения.
Но не размер глаз произвёл на мальчишку самое большое впечатление. А их цвет. Да, все мы, люди, и, естественно, Степан – тоже, давно привыкли, что существуют глаза разных цветов. И Стёпа с самого раннего детства привык видеть голубые, карие, серые и даже зелёные глаза. Но он ни разу в жизни не видел жёлтых глаз. Не светло-серых и не светло-карих, а именно – жёлтых. Ярко-ярко-жёлтых. Словно лучики солнца, однажды сумевшие пробиться сквозь толщу воды и коснувшиеся глаз придонной рыбы, так навсегда и застыли в них. Наверное, только для того, чтобы вьюны, всю жизнь проводящие в темноте пруда, никогда не забывали, что и они – такие же, как и все остальные, дети солнышка.
И только после того, как мальчишка смог с большим трудом отвести взгляд от глаз рыбы, он увидел, что у неё на голове есть ещё что-то странное. Два каких-то бугорка. И находятся они прямо перед глазами вьюна. И, хоть Стёпа и усомнился в собственном предположении, он всё же решил называть это для себя ноздрями. Ну, а что тут плохого? Ведь всё равно он никогда так не назовёт вслух эти два непонятных для него выступа на лице рыбы.
А вьюн тем временем, не прерывая поисков в верхнем слое ила, внимательно посмотрел на мальчишек:
–Ну, здравствуй, Бурлиньк. Я вижу, что у тебя появился новый знакомый?
Бурлиньк торопливо ответил:
–Здравствуй. Да, это Стёпка. Он теперь часто будет со мной появляться.
Стёпа, поймав на себе заинтересованный взгляд жёлтых глаз рыбы, тихо сказал:
–Здравствуйте.
Кажется, в голосе вьюна, когда он снова заговорил, послышались весёлые нотки:
–Думаю, что твои родители, Бурлиньк, не знают, что у тебя есть новый друг. Да и твои, Степан, родители, я уверен, даже и понятия не имеют о том, что ты сейчас находишься здесь. Ведь так?
Мальчишки растерянно, и как-то испуганно, переглянулись. После чего Бурлиньк, на правах хозяина, с показной бравадой в голосе ответил:
–А мне родители не запрещали друзей заводить! Так что ты, Дядя Вьюн, можешь им потом всё рассказать. Да я и сам им всё расскажу. Главное, что я ни одного правила не нарушил.
Вьюн с хорошо заметной иронией посмотрел на мальчишек. И, снова затаив насмешку, сказал:
–Да я же и не против, Бурлиньк. Если хочешь, можешь хоть всех местных мальчишек к себе в гости позвать. Может, это даже и к лучшему будет. Глядишь, они научатся пруды больше не загрязнять. Главное, чтобы у нас порядок сохранялся.
На это Бурлиньк с готовностью ответил:
–Порядок будет! Я обещаю. Мы со Стёпкой проказничать не будем. Ведь так, Стёпка?
Мальчишка радостно кивнул:
–Конечно, так! Вы, Дядя Вьюн, не волнуйтесь, пожалуйста. Я и сам больше не стану ничего в воду бросать. И остальным мальчишкам скажу, что этого делать нельзя.
Выслушав друзей, Вьюн удовлетворённо сказал:
–Вот это – хорошо. А то у нас на дне с прошлого лета несколько консервных банок и разбитых бутылок лежит. Не хотелось бы, чтобы их стало ещё больше.
Стёпа со стыдом вспомнил, что он и сам принимал участие в потоплении упомянутых Вьюном бутылок и консервных банок. Он, Юрка и ещё несколько мальчишек тогда, уже в самом конце лета, и в самом деле совершили это преступление. Хотя в ту пору Стёпа ещё не считал это преступлением. Просто он с друзьями решил устроить «морскую битву». А в качестве вражеских судов придумали использовать несколько стеклянных бутылок и найденных на свалке консервных банок. Бутылки у них стали подводными лодками. Ну, а консервные банки превратились в обычные, надводные, корабли противника.
И, как только мальчишкам удалось отогнать весь этот «вражеский флот» от берега, началась «жестокая и беспощадная битва». Естественно, спустя какое-то время враг был полностью разбит, а все его суда пошли ко дну. При этом все до единой бутылки оказались разбиты вдребезги. А каждое попадание в них камней, которые мальчишки использовали в качестве снарядов, сопровождалось радостными криками.
Тогда, в конце прошлого лета, Стёпе всё это казалось очень весёлым и даже забавным. Ему даже в какой-то миг начало казаться, что он с друзьями и в самом деле отражает атаку вражеского флота. Вот только теперь, спустя почти год, когда он увидел подводный мир пруда, когда Бурлиньк показал ему его обитателей, мальчишке стало стыдно за каждую разбитую бутылку, за каждую потопленную банку. Хотя он и разбил всего лишь одну бутылку. И не смог потопить ни единой консервной банки.
Но это сейчас для него ничего не значит. Всё равно Стёпе очень стыдно. И не только за себя. Хотя и за себя – тоже. И в первую очередь – именно за себя. Но ещё ему стыдно и за друзей. И за Юрку, и за всех остальных.
Но главное, мальчишка понял, что он просто обязан вычистить пруд от того мусора, который попал сюда по его вине. Да и от того, который попал сюда даже и не из-за него. Ведь всем этим хламом люди замусорили чужой дом. То есть – пруд, в котором живёт огромное количество подводных существ.
НА МЕЛКОВОДЬЕ
Мальчишки оставили Вьюна, а сами, переговариваясь и смеясь, направились дальше. Куда именно, Стёпа вскоре смог понять и без подсказки Бурлинька. Однако тот, видимо, не догадавшись, что друг уже и сам всё понял, пояснил:
–Мы на мель плывём. Ну, туда, где пруд сужается.
Стёпа кивнул:
–Да я понял уже. А вон, кажется, и мост.
И в самом деле, сквозь прозрачный, но всё же слегка размывающий очертания предметов, полог воды, мальчишки увидели далеко впереди перекинутые через самое узкое место пруда брёвна. На которые кто-то (кто именно – Стёпа не знает) уложил ровные, одна к одной, доски. А вот перил у мостика нет, поскольку, даже если кто-то здесь и свалится в воду, ему ничего не грозит. Потому что даже подобный раззява при всём желании не сможет в этом месте утонуть. Как однажды сказал папа Стёпы, здесь и курице будет по колено.
Правда, на самом деле здесь намного глубже, чем сказал отец Стёпы. Потому что даже сам мальчишка здесь погружался значительно выше своих колен. Но в основном это происходило за счёт скопившегося в этом месте ила.
А вот непосредственно воды здесь, и в самом деле, не так много. Всего-то двадцать-двадцать пять сантиметров. И потому-то в этом месте пруд, можно сказать, делится на две части. Хоть между двумя этими частями и остаётся заполненный водой перешеек, водоём всё же трудно назвать единым. Поэтому-то люди уже давно называют одну часть Большим Прудом, а вторую – Малым Прудом. Хотя, на взгляд Стёпы, оба этих пруда по размеру никак не отличаются один от другого.
Но, раз уж кто-то когда-то решил именно так назвать эти две части водоёма, это прочно вошло в жизнь людей. Тем более что это значительно упрощает их жизнь. Ведь таким образом люди могут более точно описать то место, куда они отправляются, например, порыбачить или искупаться. И близким или друзьям в этом случае значительно проще их отыскать.