Страница 8 из 16
– Я еду в Город Мертвых, – потрясенно прошептал Ултер.
Из-за поворота показалась поляна перед Ойдеттой, и громкая ватага мальчишек и девчонок, весело подпрыгивая, кинулась к повозке.
Скрип-скрип!
Дом на колесах скрипит,
Танцевали и пели на обочине босоногие сорванцы, тыча пальцами в повозку.
Слышишь?
Скрип-скрип!
Правосудие не за горами! -
понеслась незатейливая детская песенка в голубое небо, где продолжала расти над горами зловещая темная туча.
Глава 3.
Олтер. Атриан, столица Провинции Атариан.
Из-за драки дом толком осмотреть так и не успели – гордые горцы надменно повернулись спиной к детской ватаге и зашли в ту дверь, откуда только что вывалились.
Едва вошли в дом и захлопнули дверь, как Йолташ бросился к окну. Встав в темный угол, он уставился во двор. Я сунулся было к нему, но места не нашлось, а светиться в освещаемом проеме не хотелось. Да и Йолташ цыкнул недовольно.
– Стоят. Рыжие обормоты руками размахивают, а твоя девчонка их отчитывает.
– Она не моя, – буркнул я.
Вот умник! Я тоже хочу посмотреть.
– О какая! С характером. И ногой притопнула, – восхитился Йолташ.
– Бой-баба! – весело согласился Барат. – Кто такая? – спросил он меня.
– А ты что, не слышал? – удивился я.
Барат виновато пожал плечами.
– Хотя, конечно, – насмешливо сказал я. – Как вам услышать? Выскочили с братом, глаза выпученные, с мечами наперевес как на лютую сечу. А тут детишки…
– Да мы думали, опять покушение… – потупил глаза Барат.
Вот я балда! Парни переживают за меня, а я зубоскалю. И курсов бодигардов они не кончали – потому как нет здесь таких курсов. Хотя. Надо бы узнать – а вдруг…
– Девчонка решительная, – согласился Остах. – Вся в мать пошла. Матушка у нее та еще штучка.
– И кто ее мать? – теперь интерес проявил и Йолташ.
– Известно кто. Сиятельнейшая Элса Эттик, жена сиятельнейшего Сивена Гриса.
– Так она что, – дочка Наместника? – присвистнул Барат. – Ловко!
– Это что же получается? – задумчиво протянул я, дурачась. – Мама – сиятельнейшая, папа – сиятельнейший. Мне ее сиятельнейшей Наулой звать, что ли?
Все представили маленькую пигалицу в запачканном хитоне с ободранной коленкой, непослушной челкой на лбу, и дружно расхохотались.
– О! – послышалось от окна от Йолташа. – А вот наша сиятельнейшая сбила мальчишек гуртом и погнала куда-то.
– Мда-а, – протянул я и огляделся.
Жилье для богатеев, как я в шутку прозвал эти апартаменты, оказалось так себе. Ничего особенного. Дверь открывалась сразу в большую комнату, в которой мы сейчас и находились. Три больших окна давали много света. Братья уже успели обосноваться – один бросил накидку на кушетку у входа, а другой определил свое место на широкой скамье у окна, рядом с массивным каменным столом. Желтые пористые стены из песчаника ничем не задрапированы, что придавало комнате аскетичный вид. Простенькие низенькие табуреты с деревянными ножками и сиденьем из кожаных ремней и громоздкий ларь в углу подчеркивали первое впечатление. Может быть, местные учителя так исподволь воспитывали богатеньких детишек?
Я откинул тяжелую занавесь, отделявшую вторую комнату от гостиной. Та оказалась маленькой темной спальней с небольшим окошком наверху, под самой крышей. Место в комнатке нашлось лишь для двух кроватей, стоящих буквой Г. Я присел на дальнюю кровать. Твердо! Где мой любимый тюфяк с пахучими горными травами? В госпитальной гостинице у старого Ллуга? Надо бы поскорее забрать.
– А Ллуга со слугами куда поселим? – спросил я Остаха.
После желтой гостиной, залитой ярким солнечным светом, в комнате казалось совсем темно, и я видел только профиль Остаха. Тот присел на свободную кровать.
– Ты приляг, приляг, Ули. Устал, поди. И Тумма велел тебе не утруждаться… – сказал Остах. Голос его звучал глухо. Сквозь тяжелую занавесь было слышно, как весело перешучиваются братья за перегородкой.
После слов Остаха желание прилечь стало совсем нестерпимым. Я лег и с удовольствием вытянул ноги, широко зевнув.
– И поспи перед ужином у Наместника. А с Ллугом придумаем что-нибудь. Их, дармоедов, надолго оставлять никто и не собирался.
– Каково это – вновь здесь оказаться, Остах? – прикрыв глаза, спросил я.
– Возвращаться всегда непросто, Оли, – ответил Остах. За перегородкой грохнули смехом братья и дядька горько усмехнулся. – Молодости своей я тут уже не найду. Да и друга моего здесь тоже уже нет.
Что-то совсем раскис мой наставник.
– Когда после глупой этой драки в дом меня погнал, ты чего развеселился? Или мне почудилось?
– Ну, глазастый! – заворчал Остах. – Почудилось ему… Все увидит.
Остах помолчал немного, ерзая на кровати. Я уже начал проваливаться в сон, когда он начал свой рассказ.
– Знаешь, там, в горах, как-то мимо проходило, незаметно совсем, мимо глаз… А здесь словно прозрел. Смотрю на тебя – и Эндира вижу… Правда, чуть постарше. И лицо то же, и повадки. Вот и эта история. Твой дед Эндир Законник, не успев толком приехать сюда, в первый же день учинил побоище. Я как фингалы у рыжих увидел – мигом вспомнил. Меня тогда рядом не было, правда, не познакомились мы еще. Но рассказ Эндира я хорошо помню.
Когда Эндир приехал – он по-имперски и не говорил толком. А понимал с пятое на десятое. И из взрослых никого смышленого рядом не оказалось – с наследником одних слуг отправили. Самых нерадивых. Вот мальчик Эндир проходит через ворота: рот корытом, глаза на лоб. А местная гопота – одноклассники его будущие – мелкого к нему подослали. Тот у Эндира спрашивает – правда, мол, что горцы пальцем жопу вытирают? А Эндир глазами хлопает, понять не может, чего этот малец лопоухий лепечет.
– Как не может? – не понял я.
– Я же говорю, имперский-то толком не знал. Ну, а как понял, заорал – прихлопну, мол, как муху – и отоварил поганца!
– Понятно. А тут из-за угла местные красавцы и вывалились. Зачем, мол, маленьких обижаешь?
– Ну, не из-за угла… Да они от выговора горского хохотали так, что листья с кустов облетели. А когда отхохотались, – тогда да. Чего маленьких обижаешь? – согласился Остах. Тоска ушла из его голоса, появился азарт.
– А потом драка началась, – подытожил я.
– Как бы не так, – мотнул головой Остах. – Это местные думали, что драка начнется. А Эндир-то наш – только с гор спустился. Дикий! За нож взялся – одному в ногу воткнул, а сыну Наместника пол-уха отсек.
– Пол-уха, – выдохнул я. А я стеснялся, боялся противникам зубы нечаянно выбить!
– Ну, может, не пол-уха. Но кусочек отрезал, – точно, – пошел на попятный Остах.
– И чем все кончилось? – зевнув, спросил я.
– Да ничем, – пожал плечами Остах. – С Тьором, которому Эндир ухо повредил, подружились даже. Правда, как Векса свалили, тяжело Эндир с ним разошелся…
Я уже совсем было заснул, когда услышал вопрос Остаха.
– А тот малой, с которого все началось, – знаешь, кто это был?
– Кто? – промямлил я.
– Алиас Муха, Алиас Фугг, – успел осознать я услышанное, прежде чем провалился в глубокий сон.
Остах. Атриан, столица Провинции Атариан.
Старею что ли? Тонкослезый стал – никогда таким не был. Утром глаза открываю, смотрю – Оли сам с кровати ноги скинул и за стеночку рукой взялся. Я аж дышать перестал. А как парень встал, и шаг сделал, – чуть кулак не сжевал, чтоб в голос не завыть. Радоваться бы надо, а слезы душат! Я же первый шаг его, еще голозадым помню! Зима лютая была – ужас. В Декурионе сквозняки гуляют, от камня на полу холод – сквозь сапог пробирает. А эти двое, Правый с Левым, ползают, встать норовят. Комнату выбрали потеплей, коврами укутали чуть не в три слоя, шкур натащили – весь пол застелили. Жаровен по углам наставили, сами разлеглись, пива налили, смотрим, как эти двое ползают, угукают да улыбаются. Ну и мы радуемся, кувшин за кувшином опрокидываем.