Пламя нашей жизни

— Что ты делала у Варии? — поинтересовался Хибари, уже слегка успокоившийся и взявший себя в руки.

— Я же сказала: деловой визит, — повторила, не желая рассказывать. — Обсудив все это с Занзасом и подумав еще раз, решила, что пойду с вами и скажу Девятому, что вы будете выступать только как мои хранители.

Рыжий, все слышавший, просиял:

— Ей, а от этого мудака есть толк!

День прошел незаметно, ведь, по сути, начался для меня почти в обед. Вскоре солнце стало клониться к закату. Тсуна, наверное, уже у Девятого — отказывается становиться Десятым, но… что-то мне не верится, что все будет гладко. Стоит ли мне пойти домой и попытаться с ним поговорить еще раз или не стоит заниматься бессмысленным делом?

Так и не решив ничего, отправила всем сообщение, чтобы собрались в доме Хибари. Кёя был не против, так как альтернатива — ближайшее кафе, а оно не так хорошо защищено, как его особняк.

Мукуро явился быстро, чему Кёя был «несказанно» рад, и они сошлись в перепалке с обменом любезностями. Расиэль тоже прибыл, сев спокойненько, и стал наблюдать за этим, как за выступлением шутов. Его подчиненный все еще был не полностью дееспособен, и Расиэль оставил его на хозяйстве.

Рёхей и Такеши задерживались. Наверное, закрывают клубные комнаты. У них все же есть обязанности.

Мобильный телефон зазвенел от вызова. Звонил Рёхей. Стоило мне взять трубку, как тут же что-то ухнуло вниз от интонации, которой это было сказано:

— Кира-чан …

***

В комнате ожидания перед реанимацией царила давящая тишина. Пятнадцать минут назад мне позвонил Рёхей. Взволнованным и даже испуганным голосом он передал мне, что на Ямамото напали. Вытянуть что-то с боксера, в тот момент бежавшего вслед за машиной скорой помощи в больницу, было сложно, поэтому подробности мне стали известны уже здесь.

Тсуна прибежал лишь чуть позже и был в такой панике, что хотел ворваться в реанимацию, куда вход был строго воспрещен.

Состояние Такеши было тяжелым. По словам Рёхея, у Ямамото просто огромная дыра в районе живота. Просто зашить ее не выйдет. Медики трудились над ним, но нам пока что ничего не говорили. Обнадеживало лишь ощущение пламени Солнца за дверьми реанимации, но чем больше они там «светились», тем тяжелей было ожидание.

Ранее Реборн сказал, что кто-то должен сообщить родным. Я пока не знала, как сообщить известия Тсуеши-сану, и чувствовала себя не лучше, чем Тсуна. Наверное, поэтому Реборн взял телефон и позвонил сам. Гокудера стоял у окна.

— Отец Ямамото тоже направляется сюда, — без привычного уже вызова в нем, голос Гокудеры звучал как-то иначе.

— Ясно, — глухо отозвался Тсуна, сидящий на сидении, опустив голову на сложенные руки.

Скоро старший Ямамото поднимется сюда. Он ближайший и единственный родственник. Реборн спрыгнул с лавочки и незаметно вышел, явно собираясь встретить Тсуеши-сана.

— Я первым нашел Ямамото, — Рёхей начал свой рассказ еще раз сначала, уже для всех. Он уже собрался, слегка успокоился, говорил четко, но хмуро: — Я собирался уже домой и увидел, что дверь в раздевалку бейсбольной команды была открыта. Так что я зашел внутрь проверить, а Ямамото лежал в луже крови. Я вызвал скорую и попытался исцелить его раны с помощью Гарью, но… — боксер сглотнул, — раны оказались слишком глубокими.

Хром тихонько шмыгнула носом, вытирая слезы. Плакала она тоже тихо. Такого Рёхея редко можно было увидеть.

— Черт! — громко выругался Гокудера, заставив дернуться. — Я не прощу его! Кто бы это ни был!

— Бейсбольная команда, — не дрогнув, холодно сказал Хибари, казалось, выглядевший как всегда. Он приехал вместе со мной и рыжим. — Мизуно был с ним?

Громила с бамбуковым мечом сидел среди неполного состава Шимон здесь же и тяжело выдал короткое:

— Да, — Каору взял паузу, собрался и поднял взгляд: — Мы с ним вчера тренировались бросать мяч, но я ушел раньше него.

Я продолжала смотреть на него, и, почувствовав мой взгляд, парень посмотрел в ответ. В его глазах была та же мрачная тоска, что и у некоторых присутствующих. У других была еще и злость, но не у этого парня. У Каору, когда я через минуту не отвела взгляд, в глазах появился страх. Когда человек знает свою вину и признает ее хотя бы мысленно, он боится. А этот здоровяк не умеет держать лицо, отчего заметивший это Хибари сощурился.

— Ясно, — сжал зубы от досады Рёхей. — Должно быть, на Ямамото напали, когда он был один…

Койо положил руку Каору на плечо в знак поддержки, и тот отвернулся, делая вид, что его заинтересовала лавочка.

— Вот идиот! Потерял свою бдительность! — Гокудера ругался, но он тоже беспокоился и нервно мял сигарету пальцами.

— Учитывая, что они были достаточно сильны, чтобы победить хранителя Вонголы, вполне возможно, что это те же преступники, что напали на семью Джиг.

Сузуки смотрела настороженно и напряженно. Конрад выглядел как-то непривычно спокойно. Его движения были неспешными, а взгляд цепким. Кажется, он тоже догадывался, что к чему, или имел предположения. Но озвучивать их пока еще было рано.

— В этом Адельхейд права, — задумчиво протянул Койо. — Это означает, что у нас все еще нет догадок по поводу личности преступника.

— Нет, у нас есть улика, — неожиданно раздался голос Реборна, появившегося бесшумно и незаметно. — Я проверил раздевалку, в которой напали на Ямамото.

— Вы нашли что-нибудь, Реборн-сан? — спросил Гокудера.

— Разоблачение преступника займет некоторое время, и так как это содержит секретную информацию о Вонголе, не могла бы семья Шимон ненадолго нас оставить?

— Если мы не будем введены в курс дела, то не сможем помочь, — заметила Адельхейд.

— Если нам потребуется ваша помощь, мы попросим ее, — ответил ей Реборн и неожиданно добавил: — Вам нужно быть осторожными. На вас тоже могут напасть.

Я посмотрела на него, раздумывая, почудилось ли мне. Реборн был достаточно умным и умел говорить намеками, особенно угрожающими или саркастичными. Едва Шимон покинули нас, аркобалено повернулся ко мне.

— Хочешь сказать и мне выйти, так как я не Десятый босс или его хранитель? — предположила я, поднимаясь с места.

— Нет. Ты можешь остаться, как и твои хранители.

Мне вдруг показалось, что Реборн пытался сказать мне то же самое, что и Занзас: не делай ошибки. Хотя, возможно, просто показалось.

— Думаю, остальные согласятся со мной, что твоя гиперинтуиция может нам помочь, — продолжил коротышка. — Девятый, когда я у него спросил, дал мне разрешение рассказать тебе об этом. Но сперва скажи, твоя гиперинтуиция говорит что-то?

Реборн верил в эту сказку, но и без гиперинтуиции я могла сделать выводы. Шимон. Процентов девяносто, что это были эти сволочи. Наверняка удар был в спину. От немедленного вбивания их лиц в асфальт меня останавливали оставшиеся десять процентов совпадения, ведь это действительно мог быть кто-то другой. А также то, что Шимон — просто подростки, находящиеся под давлением, а Мизуно Каору — запутавшийся мальчик, в котором Ямамото узнал самого себя. Такеши хотел разговорить его и помочь. Возможно, он видел, что собирался сделать Мизуно, но из-за того, что понимал парня, не слишком сопротивлялся. Наверняка Ямамото не пожелал бы ему зла. Поэтому я сказала себе не рубить сплеча, а хотя бы подождать, пока Ямамото не очнется и сам не расскажет все. Я хотела верить, что он все же очнется.

— Ее знаки туманны, — ответила я.

— Хорошо, — принял этот ответ Реборн и, как только все Шимон ушли, начал: — Тогда я рассказываю. Ямамото написал сообщение кровью, прежде чем потерял сознание. Большая часть была растерта, вероятно, часть, содержащая имя преступника. Кто-то пытался уничтожить любые свидетельства. Однако осталась надпись «Деритото», написанная хираганой.

— Деритото? — не понял Рёхей.

— Если перевести это в ромадзи, она читается как «Делитто». С итальянского это переводится как «Грех». С этого момента речь идет об информации, известной лишь в семье Вонгола.