Все бури

Как действует проклятие? От чего умирают те влюбленные, на пальцах которых загораются кольца истинной любви? Сейчас они даже не радуются: надежда снять проклятие любовью давно умерла. Ши не болеют, но с кольцами не живут долго. То наткнутся грудью на кинжал, то упадут так, что лишатся головы. То уснут — и не проснутся.

Люди всегда считали ши мастерами уловок, и не без оснований, так почему ему, королю Благих земель, не воспользоваться тем преимуществом в слове, что дали друиды, сами того не подозревая? Конечно, опасность была, и опасность большая. Да и получится ли? И чем аукнется?

Должно получиться! Тем более что другого пути у него нет.

— Мой король, — осторожно позвал Кормак.

Майлгуир опомнился и разжал руку, сжимавшую его плечо. Король задумался, а синяк останется у верного слуги немалый. Кормак бы вытерпел и перелом, да окликнул короля понятно почему — из-за него самого. Все знали, как не терпел владыка собственную вспыльчивость. Алан тоже имел дурную привычку подставляться под тяжелую длань короля, каждый раз потом мучившегося раскаянием.

Майлгуир вздохнул, окидывая взглядом каменное кладбище. Смерть, кругом одна смерть! Значит, надо отдать все ради жизни.

***

Время часто проделывает странные штуки, то собираясь в катушку, то растягиваясь в тонкую нить.

Три недели, которые волки провели у Драконьего хребта, Мэренн пролежала, собираясь с силами. После пробуждения ей не давали даже вставать, но Мэллин понял, насколько непривычное безделье сжирает молодую волчицу, и, поговорив с Лианной, разрешил визиты. Утром приходил Майлгуир, вместе с мужем они гуляли чинно — недалеко и медленно — а потом король уводил королеву в палатку. Супруг искусно прятал тревогу с беспокойством, и это еще больше волновало Мэренн.

Лекари Дома Солнца приводили в порядок тело и разум Мэренн, да так, что она сама не узнавала себя. Собственная кожа, которую Майлгуир уподоблял молочному нефриту, теперь на самом деле соответствовала его комплиментам. Волосы, которыми Мэренн была недовольна — тяжелая коса плохо сворачивалась, норовя вырваться на свободу — внезапно стали мягкими и послушными, а странный воронов отлив приобрел серебристый блеск. Глубокие тени, залегшие под глазами, исчезли. Румянец не появился, но лицо, потеряв потустороннюю синеву, приобрело живой вид. Майлгуир все подмечал и даже улыбался иногда. Что не мешало ему вновь пропадать. К этому следовало привыкать, но Мэренн никак не могла.

Мэллин развлекал Мэренн, беспрестанно прося то раскосые глаза для девочки, то широкие брови для мальчика. Мэллин рассказывал истории, связанные с новыми знакомыми Мэренн, и королева могла поклясться, умудрялся приврать, хотя всеми законами ши любая ложь была строго наказуема и беспощадно запрещена. Невозможно было поверить, будто Фордгалл когда-то был настолько захудалого рода, что надеялся присесть на солнечный трон, вместо своего родного — лесного. Или, например, будто Майлгуир, ее строгий супруг, был в детстве пойман и наказан за попытку кражи королевы, своей матушки, из покоев. Еще более странно смотрелась история про солнечную королеву, матушку нынешней, ее охоту на драконов и неблагих. Вместе с историями Мэллина выгоняла Лианна, говоря, что больной нельзя так много смеяться. Смех Мэренн, впрочем, сам часто замирал, когда она вспоминала о том, что за выбор перед ней поставили древние боги — и зачем они его поставили?

Однажды зашла Гранья со словами, что отец требует ее присутствия в Укрывище.

— Я думала, что ты будешь рядом… — огорчилась Мэренн.

— Я тоже, но папа… — отвела глаза Гранья. — Он и так не в себе после ухода мамы. А так он обещает не убивать Антейна. Ну, хотя бы сразу. — пожала она плечами. — К тому же я первая избавлюсь от этого пуза! — обрисовала она огромный живот, существовавший пока только в ее воображении. — Да, лекари Лианны все просчитали. Тебе придется мучиться дольше.

— Это ты в яблочко, — грустно улыбнулась Мэренн.

Гранья уехала первой, со счастливым Антейном и важным Лагуном.

Лианна давала советы, рассказывала о собственной беременности, и Мэренн ощущала себя как в бою, только без доспеха. Было странно — волчица плохо сходилась с другими ши, особенно женщинами, но с солнечной ощущала себя легко и свободно. Сейчас, когда ее жизнь вновь поменялась, вроде бы даже определилась, Мэренн чувствовала себя одновременно счастливой и тревожной. Как могли столь противоречивые чувства уживаться вместе, ей было непонятно. Впрочем, она понимала — волчица по имени Мэренн еще слишком мало жила, чтобы знать все, или даже просто большую часть этого «всего». Для некоторых знаний, правда, в историю ши или политические интриги погружаться было вовсе не обязательно. Она впервые видела так близко Лианну, солнечную королеву, и лорда Фордгалла, часто приходившего к ней. Все, даже первые лица Благого мира — после Дома Волка, разумеется — были почтительны и приветливы с Мэренн. Улыбчивый лесной лорд с мягкими повадками — больше почтителен, а солнечная королева — больше приветлива. Приходили многие и многие, кого Мэренн даже не знала.

Однако лорд Фордгалл приходил чаще прочих. Лесные считались если не противниками, то основными соперниками волков в делах Благого Двора, и Мэренн приходилось сдерживать собственное недоверие, беседуя с общительным лордом Фордгаллом.

— Времени у меня мало. Я хочу признаться, королева Мэренн. У меня тоже есть дети, так что я знаю, что такое любовь, — вкрадчиво произнес он в последний их разговор. — С ними сложно, как и с их мамой. Но без нее еще сложнее. Знаете, если бы наши Дома породнились, миру в Светлых землях почти ничего бы не угрожало. Что вы скажете на это? Разве вы против мира?

— О, я только за. Однако я против навязанных браков. Если наши дети понравятся друг другу, то, разумеется, я буду не против их союза, — слова она выбирала тщательно.

— Стерпится-слюбится, разве нет? — в голосе лесного было столько надежды, что отказаться казалось невозможным.

— Нет, — тихо ответила Мэренн, стараясь не потеряться в чужих и своих желаниях.

— А вы правда достойны своего супруга, — сверкнул глазами лесной и погасил улыбку. — Я горжусь вашим мужеством. Вы знали, что королевские отпрыски Дома Волка неприкосновенны? В прямом смысле этого слова. Никто не сможет прикоснуться к ним под страхом смерти. Ваши дети будут очень и очень одиноки, это та-ак печально… Но не печальнее того, что вы стали женой ши, который продолжает настолько чтить свою первую жену, что создал комнату в ее честь.

— Что? — прижала ладони к щекам Мэренн.

— О, кажется, я сказал лишнего, забудьте. Я был бы рад погостить в Черном замке и стать вам опорой…

— Но черный замок открыт всегда и для всех!

— Вы снова не знали… Наш владыка закрыл доступ на два года! Даже волкам. Конечно, у вас всегда охраны на три войны, хотя это как-то слишком. А я бы так хотел бы увидеть рождение наследника! Мальчик, что может быть лучше? Или нет? — прищурился он. — Говорят, можно попросить о милосердии луну, но для этого нужно забраться повыше. На башню снов, к примеру.

— Мне не слишком понятны и приятны ваши слова, лорд Фордгалл, однако я благодарю вас, — встала Мэренн, утишивая сердце. — Вы правы, уже объявлено о завтрашнем отъезде, и мне действительно надо отдохнуть перед дорогой.

Неудивительно, что в ту ночь Мэренн снились кошмары. Этайн, о которой она думать не могла без содрогания, и неприкосновенность королевских волчат. Надо поговорить с супругом, неужели все это правда?

Наутро больше всего ей хотелось прижаться к Майлгуиру, забыться и все забыть, но в шатер заглянул его брат.

— Ваше величество, — церемонно начал Мэллин.

— Я бы просила, чтобы ты называл меня Мэренн, — так поторопилась сказать, что перебила. — Еще не хватало, чтобы и ты…

— Хорошо, моя королева, я попытаюсь. Обычно умные вещи говорит Джаред, а я дурачусь, но в его отсутствие мне приходится исполнять все роли. Я скажу тебе на ушко, что моего братца одолели бесчисленные вопросы Благого Двора, ибо его наиболее живые, пока, представители рады урвать свой кусок от каменного пирога, но он просил передать, что придет как сможет.