Страница 11 из 40
— А когда же свидимся с тобой, царь-батюшка? — окликнула уходящего Кощея девица. — Зашел бы в опочивальню сам, раз мне тебя искать не разрешаешь.
— Свидимся, не сомневайся, — голос колдуна прокатился по трапезной холодным эхом.
— Хорош! — лихо рыкнула соперница, плюхнув очередную порцию каши в тарелку.
От неминуемой смерти вражину спасла Веста. Девушка чуть ли не силой вытащила меня из зала. После ухода жениха мы с Буяной схлестнулись сначала словом, а после чуть до дела не дошло. В голове уже мелькали самые необычные способы извести соперницу. К слову, Первоградская невеста не отказала себе в удовольствии красочно поведать о планах покорения сердца Кощея Бессмертного.
— Ох, матушка, сдюжить бы только. Ох, миленькая! — причитала Веся по пути в мою спальню. — Сама бы ей язык выдрала, да не положено.
— Ничего-ничего, — стараясь сдерживать дыхание, я чеканила каблуками, — попадется она мне. Не таких видали.
Прислужнице еще битый час пришлось выслушивать поток гневных речей. Веся терпеливо поддакивала, растапливая погасшую печь в опочивальне. Потом просто кивала в ответ, роясь в кованых сундуках с платьями. В конце концов девушка утомленно вздохнула, поняв — это надолго, и принялась застилать кровать.
— Куда это ты меня собрала? — глянув на аккуратно приготовленную верхнюю одежду, сообразила, что предстоит отправиться на улицу.
— Так Кощей приказал коней седлать. — обрадовалась окончанию яростных речей Веста. — Поедете куда-то.
***
Крес рысью разбивал морозный воздух, оставляя позади Кощея. Жених подбадривал своего коня, намерившись догнать нас. Куда там! Найтмар разудало фыркнул, раздувая ноздри, и перешел на галоп. Оставалось крепче взяться за узду и направить коня верной дорогой. Мы не договорились куда. Суженый только указал в сторону далекой от хором пелены густого тумана.
Тугой снег под горячими копытами найтмара делался жидкой кашей, разлетался брызгами. Это не мешало Кресу держать скорость и ловко обходить любое препятствие. Лощеная иссиня-черная шкура коня выпускала теплый пар на легкий морозец. Огонь в сердце Креса заиграл сильнее, заставляя и меня раззадориться. Длинный мост через молочную реку сменился заснеженной сосновой рощей. Стройные стволы мелькали с невероятной скоростью, меняясь с заснеженными еловыми лапами. Колючий ветер забивал нос. То и дело, обновляя дыхание, оборачивалась к отстающему Кощею.
Сказочный конь Бессмертного на деле оказался вороным красавцем с белыми отметинами у копыт. Ничего дивного на первый взгляд. Браниться, в отличие от Горбунка, не умел, искры из-под копыт не летели. Хотя кто его знает. На Кощея глянь — вроде обычный лысый мужик, мало кто определит мощь колдовскую. С конем, может, такая же история.
Загадочная дымка причудливо переливалась жемчугом, приближаясь слишком быстро. Казалось, стена сама плывет навстречу. Потянув Креса за поводья, постепенно сбавили скорость.
— Коней отпустим, пусть погуляют, — поравнявшись со мной, колдун указал в сторону тумана.
— Что там?
— Увидишь, — хитро прищурился Кощей.
Жених помог мне спешиться и взял под узду коней. Что-то прошептав им, он резко опустил руки. Крес резво двинулся прочь от перламутровой стены, увлекая за собой жеребца колдуна. Плавно перебирая пальцами, Кощей глубоко вдохнул, и густой туман послушно потек в его ноздри.
Взору предстала раздольная степь. Равнина, укрытая снежным одеялом, смело выставляла напоказ чубы подмороженной травы. Заключенная в кольцо хвойного леса вместе с далекими хоромами Кощея, увенчалась короной из гор. Высоты скребли снежными шапками хмурое небо и чудились невыносимо близкими и при этом недостижимыми.
Боялась дышать. Стоя перед величавыми просторами, казалась себе частицей завораживающего благолепия. Кровь моя холодна, как хлопья, падавшие на землю. Густой рекой она неспешно текла по жилам и таяла, словно снежинка на теплых ладонях. Воля. Необъятная воля. Увязнуть бы с головой в зимней тишине, не проснуться весной. С колючим ветром пронестись по небу и опуститься на мягкую снежную перину. Здесь есть жизнь, есть и смерть. Крепко сцепивши пальцы в замок, они неразлучны. И нет власти. Нет добра, и худа нет.
— Погляди, моя голубушка, — Бессмертный широко раскинул руки, — скоро встанут здесь терема резные, избы крепкие. Площади наполнятся людьми добрыми. Станешь ты царицей-матушкой каждому жителю царства Кощеева. Родишься, явишься миру нашему женой моей верною.
— Краше места никогда не видела, — слова шепотом улетели с губ, закружившись в зимнем воздухе.
— Василисушка, — жених смахнул снежинки с мехового ворота моего кафтана, — прежде чем пробудить ото сна царство, придется тебя покинуть. Уйду на рассвете завтрашнем и вернусь с рассветом следующим. Оглянуться не успеешь — дома буду.
— Куда же ты? — положила ладони на крепкие плечи Кощея.
— Не могу сказать, голубушка. Знай только — как ворочусь, так к свадьбе готовиться станем. — Чем ближе мне становился Кощей, тем меньше о нем знала. Может, сбережет от беды его молчание, а может, и несчастье накликает. О чем колдун со смертью договорился в Глухомани, куда сейчас в путь-дорогу отправится — тайны одни.— Не держи зла, Василиса Дивляновна, не все говорить можно.
— Не злюсь я, почти.— Растерла рукавицей замерзающий нос.
— Истосковалось сердце, голубушка, по глазам твоим черным, по устам алым. Все неурядицы вереницей ходят, налюбоваться тобой не дают. Была бы моя воля — и на мгновение глаз не сводил.
В одном права Буяна — хорош! С каждым взглядом, с каждым словом жениха чувства в груди крепли. Соглашалась женой Кощеевой стать, чтобы Яра забыть, но повернулась моя затея совсем другим боком. Разошлись угли в сердце, огонек день за днем ярче играл.
— Суженый мой, — я прильнула к молодецкой груди колдуна, — возвращайся. Нет тебя дороже. Не думала, не ведала, что мил мне станешь с такою силою.
Раз, два, три — точно отбивало удары сердце Бессмертного.
Живой, друг мой любезный. Знаю — уймется трепет через мгновение, стихнут гулкие удары. А любовь жить останется: в глазах медово-карих, в прикосновениях нежных, в улыбке мягкой.
Раз, два, три — отвечало мое сердце.
Глава 5
Кощей покинул дом на рассвете. Ударился оземь и, обернувшись черным вороном, взмахнул ввысь. Душа протяжно завыла. Как в хоромах царских справлюсь? Хоть ненадолго колдун меня оставил, а все одно боязно. Столько тут народу и все спрашивать станут, указаний ждать. Быть царицей-матушкой на словах просто, а на деле не споткнуться бы. Обещал Кощей — Тишка поддержит, если нужно подскажет. Не гляди что писарь — правая рука царя и колдует, оказывается, неплохо.
— Улетел? — скрестив руки на плечах от утреннего холода, Веся выглянула на крыльцо.
— Улетел. Обещал завтра вернуться.— Вздохнув, еще раз поглядела на светлеющее небо.
— Пойдем, матушка, сегодня уйма дел у тебя.
В рассветной прохладе наметился аромат смятения. Начинается, похоже. Как повесят на меня три короба. Домашних дел не боюсь, но налет царственности пугает.
— Давай, Веся, рассказывай. У меня и так сердце не на месте, хоть знать буду чего бояться, — затолкав девушку в терем, хлопнула тяжелой дверью в надежде оставить страх за порогом.
— Чего рассказывать, — пожала плечами Веста, — все как всегда, ничего особенного. Подберем тебе одежу, трапезу утреннюю справим. После явишься в зал царский и указания всем раздашь.
— Какие указания, кому? — оторопела я.
— Знамо дело кому — главным над прислужниками. Должны же они понимать, чем день занят будет. А тебе расскажут о нуждах.
— Трапезу отложим утреннюю. Нет у меня аппетита.
— Волнуешься, царица-матушка, — улыбка девушки немного сдобрила, сжавшееся от тревоги, сердце, — а зря. Хорошие у Кощея люди в хоромах живут. И тебя не обидят. С уважением отнесутся.