Страница 61 из 112
- Фас! - крикнул Саша и выстрелил.
Отвернулся и добавил - спокойно, словами завершая хорошо сделанную работу:
- Разбить здесь все. Сжечь дотла. На сегодня - хватит.
До чего же хорошо на улице! Тепло, солнце, живи – не хочу, радуйся каждой прожитой секунде. Не надо никуда идти, делать не нужную работу, никому не должен, ни за что не отвечаешь. Только за себя самого – это уже громадная ответственность, и вряд ли кто-то сможет нести больше. Вырвался таки, сумел, не струсил – из болота, с цепи, прорвал паутину. Он теперь большая муха, даже не муха – оса, безжалостная, с тонким гладким жалом. Повезло ведь, просто повезло – с грузовиком, с автоматами, с друзьями – и разве такое везение можно упускать? Надо хватать удачу за хвост, пусть ощерится клыками, ты уже не боишься. Не надо вскакивать на подножку уходящего поезда – надо останавливать весь состав.
- Шпаков, верно, уже все поле перепахал, - сказал Наиль, кашляя от дыма. - Мы ему грузовик через час обещали. А сейчас сколько? Кощей, сколько времени?
- Пол-первого.
- На поле поедем. Потом пожрем, - решил Александр.
Серега вышел на поле и с удовольствием увидел, что не все уехали на грузовике с Сашей. Кое-кто остался, вышел в поле – с лопатами, с тачками, высятся тут и там мешки. Единственное, что не понравилось – многие слишком далеко от того места, где вчера закончилась работа. Две парочки аж на середину убежали. Шпак смотрел из-под ладони – солнце стояло высоко, наверно уже час времени, к обеду.
Но что это? Куда они так бегут, словно воры? Ведь разрешили же, сказали – на всех хватит, зачем спешка? Сергей оставил упряжку у крайней борозды, сам пошел к людям. На него озирались угрюмо, чуть ли не со злобой. Старухи какие-то, молодежь поплевывает семечки, рожи испитые. Он постоял и пошел дальше – к четверке посередине поля, с возрастающим недоумением ступая по покореженной земле. Потом он догадался, что пришедшие сегодня воровать копают не все кусты, а мелкую картошку отбрасывают, это понятно. Но зачем выкидывать большую? Плохо лежать будет? Но это же не скороспелка, не Бородянская какая-нибудь, а самая настоящая Невская, с синевой в кожуре, с яркими глазками, и лежать будет долго, если нормально перебрать. Две пожилые женщины, два серых мужичка – идут, даже не выкапывают, а выдергивают ботву из сыпучей земли, берут один куст через десять.
- Мужики, вы чего делаете? – громко спросил Шпаков.
Они остановились, смотрели на него с неприязнью, перехватили лопаты.
- Шли бы с начала, зачем поганить-то… – произнес Сергей рассудительно.
Один из мужичков далеко сплюнул, осмотрел Шпакова с головы до ног:
- Чего вылупился? Иди, куда шел.
- Чего, больше всех надо? – поддержала женщина.
Серега нахмурился, он не сомневался в своей силе и правоте, просто хотел помочь другим. Он же их всех положит, одной левой землю жрать заставит…
- Вообще-то, это мое поле, - сказал он, скрывая угрозу, напрягая плечи, готовясь взять за шкирки и поволочь – к концу поля, заставляя выкапывать все, до самого последнего...
- По еб…щу захотел?
- Ваня, дай ему!
- Ты чего, мужик? Ох…ел?
- Да я вас сейчас, - сказал он вполголоса и почувствовал, как сзади ударили – лопатой, лезвием, в шею, почти не больно. Это даже не удар – так, приласкали. Шпак хотел развернуться, но почувствовал, что ноги больше не держат, кромка леса мелькнула перед глазами, а сверху обрушился еще удар – опять лопатой, тяжелые у них лопаты, мать – и еще, и еще…
Сашка въехал на поле, и сразу понял, почуял – не то. Владимирцы стоят, запряжены в старую копалку – ну, Шпак, молодец! – людишки странные копаются, а вон там парочка уж чересчур лопатами машет… И через мгновение догадался, понял, заорал:
- Ребята, окружай! Шпака убивают! Артемич – руль держи! Мать твою в п..ду через жопу!
Выскочил, последние патроны – в воздух, чтобы остановились, чтобы отвлеклись, перестали махать лопатами. Страшно даже подумать – ведь за самый край рукоятки держат, над головой замахиваются, сволочи, деревня, дубье дремучее, так ведь и убить можно. Из кузова горохом посыпались бойцы, - уже бойцы, все знают, все схватывают на лету, - рассыпались, широким полумесяцем – никто не уйдет.
- Гони! Артемич, гони, старая ты калоша, баклажан гребаный….
Двигатель не ревел – он выл, правая педаль до конца в пол, на второй передаче, волны земли расходятся в стороны – только бы успеть! Бросили лопаты, побежали, не уйдут, поздно, сволочье.
- Серега! Шпак! – даже смотреть больно. На голове, сквозь русые волосы – рубленные раны, точно топором, а не лопатой, и не одна, не две – десяток, и в шее – глубокий багровый провал, и спина – словно банку с краской опрокинули.
- Не трогай, не трогай его! – орал Артемич. – Носилки надо! Всем вместе надо. Не трогай!
- Тимур, ко мне! Наиль, сюда! Стачечники, первая бригада, вторая линия, расточка! – орал вне себя Александр.
- Борт руби! Отстреливай его, твою…
Какой борт? О чем они говорят? Что вообще собираются делать?
С грохотом оторвался правый борт грузовика. Это молодцы, хорошо придумали, правильно, умницы.
- Клади его, - десятки рук взяли стодесятикилограмовое тело как игрушку, аккуратно, на одном дыхании положили на старые доски.
- В кузов его, четверо – туда же, - командует Артемич. – Живой он, живой пока… Да погоди ты со своим – гони! Я тихо поеду, ты лучше перекись в аптечке ищи. Мужики, - Артемич кивнул чеченам. – Тут недалеко больница, за леском, я туда не поеду, не довезем мы его. А там даже электричества нет… Рысью туда, реанимационную бригаду – за руки, за ноги, поняли? К дому их ведите. Расточка, Сергей, Тема – с ними пойдете, рожи подходящие. На первой передаче еду. Сашок, Сашка! Скачи домой, прямо на улице ставь столы по пояс, марлю, воду, тазы, зеркало готовь. Быстро, черти! Девок успокой, чтобы не орали!