Неподходящие

— Господи… Что со мной? — произнесла она спустя какое-то время. Ричи не расплывался перед ее глазами так, как все остальное, на чем Дример слишком долго зацикливала внимание. Это была не реальность, но и не сон тоже. В этом русоволосая убедилась, когда в очередной раз крепко зажмурилась, но, распахнув глаза, так и не проснулась. Пришлось закончить свою речь — надеясь, что хоть тогда карие глаза оставят её в покое. — Что происходит вообще? Я уже окончательно тронулась умом или серьезно просто сплю?

— Ты должна была задать эти вопросы еще давно! — сердито произнес Ричи. Он на время скрестил руки на груди, но после они все равно начали мотаться во все стороны в разгар его быстрой речи. — Где-то между взлетами и падениями в эмоциональном состоянии, как у поехавшей и уверенным «я не неудачница, я охуевшая сука!» сном наяву, длившимся больше года. Это уже кома. Самая продолжительная из всех, какие только известны человечеству. И вот сейчас, ты, — он бесстыдно показал на нее пальцем, как на что-то невероятное. — наконец проснулась. С недобрым утром, Дример! Мои соболезнования, конечно, но после комы человек редко выживает. Но я ошибся, — потерянное лицо Дример оказалось перед его глазами. Он заключил, глядя в него. — Ты не умрешь. Ты сдохнешь.

Но Эрин только взмахнула руками, будто ее ничего не волновало. Тон, которым она разговаривала, сообщал о том же самом.

— Так можно мне уже сдохнуть? Я не могу больше ничего фантазировать.

— Уже совсем нет сил?

— Желания.

— Вот как, — ответил Ричи. Удивительно, как в нем все еще было много досады и разочарования. Словно он верил в чертову Дример до последнего, но каждый раз она откусывала своим острым языком от этой надежды кусочек за кусочком, в конце концов добираясь прямо до сердца того, кто не утратил в нее веру.

Так обычно было с каждым, кто вообще присутствовал в ее жизни.

— Значит, желания представить, как ты стоишь тощими коленками в грязи перед неудачниками и просишь у них прощения как подобает, у тебя нет. Хорошо, Дример. Пока есть время — можешь еще пожалеть себя. Больше никого не жалей. Я даже немного понимаю, почему тебе это так легко удается. Кто еще, как не самый жалкий человек всего Дерри, способен на такое?

— Мне жаль их всех, Ричи! — завопила Дример. Ей, при таком обиженном виде, не хватало только топнуть ногой. Она не внушала никакой уверенности, которую изо всех сил пыталась выбить. — Черт возьми, если бы это было не так, то неужели я бы воображала именно это? Я спасла вас с Эдди и исправила свою главную жестокую ошибку. Я простила Стэна и нет, ничего не говори, я всегда буду считать, что именно он виноват в моем уходе! Мне жаль Реджи и даже Вика, но… Но я должна была уйти от них. Должна. И рядом с Генри мне тоже не место, как бы не убеждал его в этом столько времени гадкий клоун. Я не раскаялась только перед Джорджи и, наверно, перед Патриком. Слишком поздно. А остальные… когда я уже… блять, — Эрин приставила руку к щеке и прикрыла глаза. Отвернулась, говоря следующее в пустоту. — Теперь мне можно просто ум… сдохнуть?

Ричи покачал головой, выражая отрицание. На его лице появилась легкая тень высокомерия, но тут же исчезла. Наверное потому, что Эрин отвернулась насовсем и больше этого не видела. Вместе с необъятным чувством беспомощности к ней пришли слезы. Они тонкими дорожками стекали по щекам, застревали комом в горле, рубили под корень надежду прекратить все это. Она зарыдала в голос — громким прерывистым ревом — когда ее не осталось совсем. Благо, Тозиер больше не возвращал ее к себе, позволяя в сторонке сжаться в дрожащий и качающийся комок. Она точно не умрет до тех пор, пока этот Ричи (кем бы он вообще не был) не позволит. Тут Эрин подняла опухшее лицо и, вполоборота глядя на парня, сиплым голосом произнесла:

— Знаешь, мне кажется, что ты нихера не воображаемый, а настоящий. Скажем, душа Балабола, который уже…

— Сдох? — заключил Ричи, вызывая взрыв эмоций в покрасневших глазах Дример.

— Не говори так! — выкрикнула она. Тозиер насмешливо повторил за ней, а после спародировал те страшные рыдания, вырывающиеся из Эрин, будто считая их самым смешным, что только может быть. Под эту издевку Эрин старалась говорить как можно спокойнее, чтобы больше не провоцировать его. — Если даже ты прав, то Ричи не сдох, а умер.

— Эрин, я только озвучиваю твои мысли, — Тозиер вмиг успокоился, будто только и ждал этих слов. Но тут он улыбнулся. За такой улыбкой не могло следовать ничего хорошего. — Твои мысли, Эрин, понимаешь? Такие как «Хах, хоть Ричи, интересно, сдох уже?» или «Как там погода наверху?», а еще «Стэн, прошу, отыщи меня, пожалуйста».

Дример вновь начала рыдать, когда парень начал озвучивать совсем потайные мысли. Он откинулся на спинку стула, вскинув руками. Эмоции в его голосе менялись каждый раз, в зависимости от того, о чем именно шла речь. Мыслей в непутевой голове Дример было более, чем достаточно и ни одна из них не была похожа друг на друга.

— Как хочется прямо сейчас пиццу с двойным сыром! Интересно, хомяк Патрика в детстве умер сам или ему помогли? Какие прекрасные глаза у чертовой Беверли Марш… Почему кудри Стэнли в тени отдают золотом? Эх, вот бы увидеть еще один поцелуй Ричи и Эдди.

Последующие слова Ричи не остановили руки Эрин, тянущиеся к его рту. Надрывные рыдания и мольбы тоже этого не сделали.

— Я повешу это над своим сортиром, проклятый жид! Проваливай, шлюха, иначе я позову их назад. Хорошо, Билл, б-буду! Пизды давайте им, а не мне, пидорасы! Как водичка? Потому что мне очень нравится представлять, что этот проклятый еврей уже сдох. Нитка есть у вас всех? Каспбрак, купи мне и сейчас один билет — в ад, в один конец.

В конце ладонь Эрин таки приземлилась на его рот, но было уже поздно. У нее подогнулись ноги, голова опустилась, будто подрезанная, сзади по шее; дрожащая рука со рта соскользнула на щеку, дальше за ухо, а после покинула пределы лица. Она упала вниз, и Эрин вместе с ней. Шума от удара об твердый несуществующий пол не последовало. Дример разлеглась перед Тозиером на том месте, где когда-то была табуретка. Он вытянул одну ногу, как прежде, и она нависла над ее телом. Эрин была для Ричи чертовой мушкой, которую ему не составляло никакого труда раздавить — морально, просто уничтожить. Но он замолчал, не добавляя к этой тяжелой ситуации типичных язвительных комментариев. В перерывах между ревом и мысленными молитвами о спасении, Эрин успела опять удивиться схожести этой фантазии (а фантазии ли?!) с настоящим Ричи. Он всегда знал, когда ему нужно остановиться.

Ричи…

— Ричи умирает, — приговорно заявила она. — Сколько уже времени прошло?

— Я откуда знаю? — Тозиер фыркнул, дернув носом вверх и взглянув туда же. — Ты сама сказала, что я выдуман тобой.

— Неважно. Сейчас он жив, — не обращая внимания на изречения ненастоящего Балабола, Эрин почувствовала в себе такую уверенность, какой не было никогда прежде. Девушка попыталась подняться, но у нее этого не получилось. Даже просто на четвереньки она встала с большим трудом, порадовавшись еще, что волосы скрыли от нее ноги Тозиера и факт того, где сейчас ее место. Гордость вновь заиграла в ней не вовремя, и Эрин попыталась ее подавить, дальше говоря. — Если ты на самом деле не моя фантазия, то, пока Ричи еще жив, можешь взять мою жизнь вместо его? А его оставить?

— Дример, ты уже думаешь, что я Бог? Или Дьявол? — надменно спрашивал он. Руки Эрин не вовремя дрогнули, из-за чего она чуть не повалилась пластом на пол, но удержалась на месте. Ричи будто не замечал ее жалкого положения, считая, наверно, что оно еще может быть куда более жалким. — Что же, миледи. Я попрошу к себе больше уважения.

— Спаси Ричи и забери меня.

— Стоп-стоп, забрать твою тушу вместо Тозиера? А как же Стэн?

Когда Эрин моргнула, то оказалась уже на еще одном стуле напротив Тозиера. Она расположилась на нем с комфортом — Ричи постарался. Проведя руками по лицу, не зная, куда их деть, Дример обнаружила, что оно абсолютно сухое и слез больше нет. За миг Ричи привел ее в надлежащий вид, непонятно, правда, зачем.