Неподходящие

Дример смотрела на себя со стороны. Темнота не скрывала ей обзора. Она видела все, даже слишком ярко и четко. Обернувшись, мрачным взглядом она посмотрела на Тозиера. Не было ясно, мертв он еще или жив. Парень просто лежал на животе, зарывшись лицом в землю. Руки его расположились возле головы. Эрин готова была поспорить на что угодно, уверенная в том, что они сломаны и болтаются, как микрофоны на шнуре. Умирающая Эрин Дример моргнула, возвращая эту Эрин — ненастоящую Эрин — назад.

В свои гребаные фантазии, вызванные мучительным ожиданием скорой смерти. Воображаемый Ричи смотрел на нее с нескрываемой иронией. Эрин смотрела на него со злостью, не замечая, как по ее лицу несдержанно текут слезы.

— Эх, Рина… Тебе настолько понравилась эта выдуманная реальность, что ты правда поверила в то, что она настоящая?

Девушка вновь сомкнула глаза и сжала зубы, сквозь которые с паузами вырвался прерывистый вдох. Ричи всё так же сидел на стуле, абсолютно довольный. Эрин обошла его вокруг, вместе с этим выискивая глазами что-нибудь, за что можно зацепиться и вырваться из этого гребаного кошмара. Она согласна была вернуться в ту пещеру и умереть наконец — как должна была давно — лишь бы вырваться из плена этого Тозиера.

Тозиер умирает или, может быть, уже умер. Общество такого Ричи терпеть было бы гораздо приятней.

— Ну что? Конец? — повторил парень. Он следил за ней, как ищейка. Эрин развернулась к нему, взглядом веля отъебаться.

— Ха, — только выдал он на это. — Жаль, на самом деле. Мне уже начало нравиться. Сначала, правда, твои фантазии были совсем убогими, прямо как предпоследняя серия «Сумеречной зоны». Одни сопли, сопли, сопли, которые даже с пятого раза невозможно все прожевать. Потом хотя бы началась встряска. Волнение, напряжение, страх и ужас — честно скажу, все события у озера были очень крутыми. Но вот дальше опять…

— Помолчи, Ричи, — сдержанно ответила Эрин. Не было никакого желания вести с ним диалог, а слушать тем более.

— Я не могу этого сделать, потому что ты…

— Заглохни, Тозиер!

— Вот-вот, другое дело!— вдруг он закричал. Откуда-то появилось эхо и усилило этот крик: по итогу, кажется, застряло в ушах Эрин, вызывая головную боль, от которой она едва вновь не опустилась на колени. Ричи подскочил вместе с криком на ноги, но сейчас, успокоившись, опустился назад на стул. — Я не заглохну, конечно. По крайней мере до тех пор, пока не скажу: «Боги всех народов и все, кто наблюдает за этим вместе с ними. Глядите еще — чертова Дример никогда не меняется!» Знаешь, я бы все отдал, чтобы увидеть, как какой-нибудь ангел с белоснежными крылышками говорит Богу: «Пошлите ее в ад, мой Господин, и дело с концом!». А он ему в ответ: «Я посылал! Но там ее тоже послали!».

Он безудержно засмеялся, по уши довольный собственной шуткой. Эрин за считанные секунды преодолела все расстояние, разделяющее их. Сейчас она едва не стукнулась своим носом об нос Ричи, вызывающе шипя в его губы, как змея:

— Да откуда ты что-то знаешь про рай или ад, если ты тоже лишь детище моего воображения? А значит, знаешь только то, что знаю я.

— А что ты знаешь? — в ответ спросил Ричи. Глаза его стали безобидными. Больше, чем у четырехлетнего ребенка. Он легко улыбался.

— Ничего, — выдала Дример, застыв взглядом на его улыбке. Ей всегда нравилось, как улыбался Ричи, но только не этот. Она лишь поражалась их сходству и тому, как смогла сделать этого Тозиера таким похожим на настоящего. Больная фантазия хмыкнула, сказав:

— А ты умираешь, Дример, — и дальше, произнося это медленно и по слогам, с издевательством. — У-м-и-р-а-е-ш-ь.

Эрин отодвинулась от ублюдка, но все еще не отходила от него. Всхлипнув, Дример невольно шмыгнула носом. У нее всегда был странный интерес к запахам других людей, но от него не осталось и следа, когда ароматы восковых свечей и формалина, исходящие от этого Ричи, едва не вызвали в ней тошноту. Свечи она всегда чуяла в церквях (и синагогах), а с формалином впервые столкнулась в далеком детстве, когда они с мамой были в больнице, где маленькая Дример посетила морг, пока за ней не наблюдали. Тозиер улыбнулся такой улыбкой, какую, наверно, можно было встретить у снайперов, за секунду до того, как они спускали курок. Свечами и формалином завоняло с ещё большей силой, а голос Ричи стал таким глухим, будто ему в рот набилась могильная земля.

— Каково это, Дример? Оказаться на самом дне, куда ты всегда тянула себя и других?

Девушка отошла на несколько шагов, закрывая рукой нос, но запахи только усилились. Она сделала еще один шаг в обратную сторону, но чуть не поскользнулась. Ей подумалось, что, наверно, если бы она упала, то не на этот несуществующий белый пол, а сразу в гроб. От растерянного состояния Эрин Тозиер улыбался, как Чеширский кот.

— О, я ведь хотел кое-что еще сказать. Можно? — Эрин глухо зарычала на неугомонного Балабола (господи, такого настоящего),, но этим только раззадорила его. — Ладно. А если я передам свои слова через кого-то другого? — тут Ричи заговорил соблазнительным низким баритоном, даже отдаленно не напоминающим голос обычного подростка. — Например, через сексуального Патрика Суэйзи из «Привидения»? Его ты выслушаешь?

— Ричи, я не выслушаю даже пророка Иоана, если он будет представлять твои интересы!

— Ты умираешь.

Дример не горела желанием узнать, что на самом деле хотел сказать Тозиер. Это, блять, даже не он! Она опустилась на корточки, еще до этого желая нахально попросить и для себя стул. Когда она, моргнув, после вновь оказалась рядом с Ричи, то уже не удивилась. Теперь он смотрел на нее свысока, но без ожидаемой надменности. Эрин не могла ничего прочесть в его глазах.

— Я не хочу умирать, — совсем апатично поделилась она. Девушка скрестила руки на коленях, положив на них голову и даже не волновалась, что в любой момент может упасть. — Я хочу выбраться назад на поверхность и воплотить все выдуманные события в реальность. Но… — голос ее зазвучал уже досадно. Она не замечала, как Ричи от чего-то загибает пальцы и теперь на его лице присутствуют ощутимые нотки злости. — Я умираю, да. И меня никто не спасет. Даже спасатели, наверное, до меня не доберутся. Мое тело будет обглодано крысами, как сэндвич с копченой колбасой. Боже… — Эрин скривилась, прищурив глаза и дернув носом. — Я ненавижу копченую колбасу.

— Рина, знаешь, для чего я сейчас загибал пальцы на обеих руках? — спросил Тозиер, наклонившись к девушке. Она сдержалась от насмешливого «Я что, по-твоему, это видела?», потому что Ричи действительно вызвал в ней интерес. Он протянул раскрытую левую ладонь. Голос его стал сочиться злобой, совсем как свежая булочка с малиновым вареньем, отдаленно напоминающим кровь (и какие даже брезгливый Каспбрак обожал потреблять в школьной столовой). — На этой руке считал гребаные я, я, я, меня, мое, я, — парень протянул другую руку и на мгновение Эрин показалось, что он ударит ее. — А на этой — секунды. Семь. Семь, блять, секунд, тебе понадобилось на то, чтобы на дне этой пещеры, в которой умирает еще и Ричи Тозиер, выдать речь, наполненную сплошным самолюбованием. Птьфу, — он плюнул прямо ей в лицо. Эрин машинально провела рукой по нему, но никакой слюны не было. Голос Ричи стал писклявым — таким, каким не должен быть уже у пятнадцатилетнего подростка-бунтаря. — Мое тело будет обглодано крысами как сэндвич с бла-бла-бла, — и тут он снова принял прежний угрожающий тембр и пронзительно заглянул в серые глаза. — Ты еще и крыс боишься, Дример? Схуяли? Ведь ты их Королева-Мать!

Пыл Эрин тут же усмирил твердый взгляд Тозиера. Она закрыла рот, из которого так ничего и не вырвалось. Дример находилась в полной растерянности, не зная, что ей дальше делать. Осмотревшись в сотый раз по сторонам и сейчас тоже не найдя ничего, что могло бы ее вызволить из этого пространства назад (хоть куда-нибудь, уже не важно), она вновь остановилась взглядом на Ричи, застыв на его курносом носе, не решаясь смотреть в пылающие гневом глаза.