Неподходящие

— Дример, блять, что ты творишь, ебанутая?!

— Ребят, у меня просто слов нет объяснить, как вы сегодня меня заебали, — таким же тоном отвечала Эрин, показывая двери средний палец; думая, наверно, что Тозиер своим гневным взглядом скоро прожжет ее наскозь и увидит это. — Вместо того, чтобы эксплуатировать меня, бедную-несчастную, решите свои проблемы сами. Вдвоем. Никто вам больше не поможет. Уж я-то тем более. — Дример звякнула ключом как можно громче, надеясь, что за дверью это будет слышно. С довольной улыбкой она приняла протяжное мычание Тозиера, после чего закончила свою речь. — Не выпущу, пока не поверю, что вы все решили. Я не только хорошо вру, а также распознаю вранье. Не обманете. Желаю удачи, неудачники.

Приземлившись на пол рядом с дверью (в душе серьезно боясь, что она не выдержит бешеного стука и слетит с петель), Эрин скрестила ноги и начала ждать. Не зная, чем занять время, девушка щелкала пальцами (без характерных щелчков, правда), хлопала ладошами в воздухе, будто ловила невидимых мух или комаров. Покончив со всем этим, Эрин начала изучать глазами пол, выискивая на нем то глупые картины, то чуть ли не настоящие шедевры. Она могла разглядеть в закорючках, линиях, кружках и прочих элементах покрытия все, что угодно — от животных до людей; от слов до целых фраз. В детстве психолог говорил, что это нормально. Стэнли мог делать точно также, и потому Эрин не боялась за свой рассудок. Даже тогда, когда линии и черточки собрались в единую фразу «все правильно». Неизвестно, сколько раз Дример моргнула за короткое время. Она не считала и к этому занятию не вернулась. Оно, как и остальные тоже, были не интересней того, чем она занималась всегда. Думала. Мечтала. Вспоминала что-то.

Перед глазами встал образ Беверли из библиотеки, в которую она пришла вскоре после того, как Эрин закончила писать записку. Марш прогуливала урок и, не зная, куда ей деться, пришла в библиотеку. Увидев там Дример и Тозиера (еще и вместе!) рыжая, малость говоря, удивилась. Но вскоре удивление ее исчезло, словно его вообще не было, и Беверли, садясь на стул и бесстыдно запрокидывая на стол ноги, начала трещать обо всем на свете. Когда Эрин встретилась с взглядом с Ричи, тот закатил глаза и скрестил пальцы в пистолет, после чего пустил невидимую пулю в висок. Удивительно, что главного Балабола всего Дерри так раздражала болтливость других. Разговор, вновь возобновившийся после появления Бев, не ушел бы в другое русло, если бы Дример вслух так глупо не спросила Тозиера о записке и о том, куда он её дел. А потом еще ответила на вопрос Беверли, сказав, что она адресована Каспбраку.

Дример, зная, как легко Марш вычислила их с Урисом, была уверена, что рыжая сделает также и с этими двумя. Но она сделала это уже давно. Улыбнувшись Тозиеру, только сейчас, правда, сказала, что подозревала этих двоих. Ричи глотал открытым ртом воздух, не отрывая взгляд от доброй улыбки; как от наркотика, главного и действенного успокоительного.

« — Ладно, Беверли. Спасибо большое за понимание.

— Да что там. Эй, Эрин, а ты тоже знаешь об этом? Откуда?»

«Да так, собственно. Оттуда, что когда-то на твоем месте была я, будучи такой же лучшей подругой для Ричи. Я тоже могла успокоить его одной улыбкой. Наверное именно поэтому меня так тянет к тебе, Марш. В какой-то мере ты ходячее, вдвойне настырное и чертовски рыжее отражение моего прошлого. Спасибо?»

Эрин тогда ответила:

— Я много чего знаю. Я ведь человек.

— Хах. Я тоже, — согласилась Беверли, в ответ получая шутку Тозиера, хорошую, просто в лучших традициях:

— Ты слишком рыжая, чтобы быть человеком.

Эрин не стеснялась смеяться в голос, когда Марш, состроив обидевшееся лицо, отсела от Балабола подальше. Она направилась прямо к Дример, намереваясь приземлиться прямо на ее стул. Эрин не имела возражений и подвинулась. Беверли приземлилась на краешек. Так близко, что, в ту же секунду Дример ощутила запах свежести озона (от недавнего дождя) и чего-то сладкого — кажется, апельсинового джема с обеда. Сама, как ходячая апельсинка, Бев повернулась к Ричи, оставляя на обозрение Дример лишь свою макушку. Эрин без спроса перебирала пальцами короткие прядки волос, после чего принюхалась к ним. Впитавшийся запах табачного дыма совсем не подходил к остальным, но русоволосой почему-то нравилось такое сочетание.

Кто-то положил Эрин руку на плечо. Сейчас она настолько погрузилась в свои мысли, что вновь отчетливо ощущала аромат Беверли — безумно приятный, чуть-чуть сносящий крышу. Она подняла голову к неизвестному гостю, надеясь, правда, что это не Марш. Какой бы приятной девушка не была, терпеть ее дольше получаса в день было невыносимо. Но нет, Боги сегодня были благосклонны. Это был Стэн. Когда-то он был самым невыносимым — и не в таком хорошем смысле, как Беверли, но время шло, нещадно меняя жизнь. Или возвращая в нее назад.

— Стэн… — невольно улыбаясь Урису в ответ, начала Эрин, но тут же осеклась. Одновременные крики парней в кладовке, о которых Дример, честно, слегка подзабыла, прозвучали очень не вовремя. Потом раздался какой-то треск, дальше стук, а после что-то похожее на рев убитого слоненка. Эрин, уже широко улыбаясь, потянула изумленного Стэна за краешек длинной кофты к себе на пол. — Не спрашивай ничего, ладно? Так надо. Сядь, посиди со мной.

— Ты что творишь? — без привычного спокойствия спросил Стэн, покорно слушаясь. — Вторую мировую повторить решила?

— Нет, — возразила Эрин, попутно объясняя и смотря на дверь. — Я скорей пытаюсь ее остановить. Эти голубки скоро глотку перегрызут друг другу, если я что-нибудь не предприму.

— Подожди, — зачем-то попросил Стэн, хотя Дример уже закончила говорить. Он взглянул на нее, находясь в недоумении. — Ты кого назвала голубками?

— Ричи с Эдди. Ну, я не в обиду. Просто никакое другое ласковое обращение к мальчишкам, так мило любящих друг друга, я придумать не могу. Их чувства, в конце концов… — Дример остановилась. «Очень вовремя». Пусть физиономия Уриса продолжала излучать ненормальное спокойствие, Дример знала, что невольное открытие самой страшной тайны на земле сейчас пробудила в нем бурю. Эрин вновь запищала, в этот раз даже не думая, какой убогий у нее голос. — Ой, блять… Стэн, скажи, что ты всего этого не слышал.

— Ага, — излишне бодро отозвался Урис, кивая. На губах еврея играла улыбка. Дример решила, что это от нервов. — Я ничего не слышал. И не видел тоже. Особенно тайный дневник Ричи, лет сто назад, в котором он красноречиво изъяснялся о своей бешеной любви к Каспбраку, — Стэнли, также улыбаясь, прикоснулся пальцами к вытянутому в удивлении лицу Эрин. Очень ласково. — Я случайно его нашел, честно. Смотреть, правда, не стоило, но что поделать. Сделанного не воротишь. Так бы я вряд ли это понял, ибо не особо проницательный.

— А Билл вот очень проницательный. У него еще и какая-то мистическая интуиция, — беззлобно усмехаясь, вспомнила Эрин. Хотя, как она могла о таком забыть. Девушка облокотилась локтем на плечо Стэнли, не замечая, что он отчего-то погрустнел. Открыто улыбаясь, повеселевшая Дример спросила. — Где он сегодня, кстати? Не пришел в школу, потому что подозревал, что сегодня будет, да?

— Будь это так… Но нет, — тон, которым говорил Стэн, не предвещал ничего хорошего. Эрин уже заранее почувствовала вину за все слова, что успела ляпнуть; со страхом она ждала, чем Урис объяснит отстутствие Денбро. — Он с семьей уехал к бабушке в Бар Харбор. Сегодня ровно два года со смерти Джорджи.

Вообще не к месту, Дример улыбнулась. Глупо, иронично, пропуская в душе через себя множество оскорблений за длинный язык. Она бы сейчас с радостью вырвала его и повесила бедному Денбро на шею, как утешительный приз. Но тому он вряд ли было нужен. А она тем более. Кому она нужна, кроме Уриса, который вообще сумасшедший?

— Со смерти? — тут уточнила Дример, прокручивая про себя слова Стэна, как на повторе. Вдумалась она в них не сразу. — Он же просто исчез.

— Ну, я не вижу особых отличий, собственно, — как-то загадочно ответил Стэн. Голосом, видом, поведением и вообще всем, что мог предложить, Урис ясно намекал, что не хочет продолжать обсуждать эту тему. Дример полностью это понимала.