Неподходящие

Последнюю фразу Беверли произнесла явно с насмешкой. Она выбила Эрин из колеи; из головы исчезли все остроумные ответы и подъебы. Могло ли это быть связано с тем, что Марш первый человек, который восхищается фотографией также, как она?

Эрин молчала, с искренним интересом сейчас рассматривая траву под ногами. Она вновь включила камеру и опустила ее вниз. В кадр влезали ее кеды — черные, уже изношенные и потертые, поскольку излюбленные — и ее примерно на похуй волновало, насколько они сочетаются с теплым цветочным платьем, подаренным мамой на Рождество.

Беверли почему-то не уходила. Девушка засунула руку в оттопыренный карман своих джинсов и достала оттуда пачку сигарет. Кажется, это были мальборо. Хм, может Марш все-таки следует моде, и она такая как все? Из пачки рыжая достала коробок спичек и сигарету. За доли секунды она подожгла ее и затянулась. Лицо ее светилось довольством, когда Марш выдохнула первый дым. Эрин также продолжала изучать свой полароид. Кажется, что это уже перерастает в помешательство. Беверли усмехнулась и протянула пачку ей.

— Будешь?

— Чего? — спросила русоволосая, поднимая глаза. Она посмотрела на пачку. Затем на Беверли. Снова на сигареты. И опять на рыжую. И то ли правда, то ли злость сыграли в ней, но ответ Дример не подвергался вопросам.

— Я не буду.

— Как хочешь, — пожала плечами Беверли, засунув пачку назад.

— Может ты пойдешь уже куда-нибудь? — любезно спросила Эрин, совсем не понимая, почему рыжая не уходит. Еще и нагло курит, пуская дым чуть ли ей не в лицо.

— Куда?

— Нахуй, как вариант!

— Раньше я удивлялась, что тебя так ребята не любят, — со спокойствием произнесла Беверли, а после ехидно прищурила глаза. — хотя, скорей, ненавидят, — и затянулась еще.

— А ты их любишь, да? Всех? По расписанию? — в ответку зарядила Дример. Марш хихикнула, хотя было ясно, что такой подъеб ей не понравился. Эрин все нравилось.

— Я не испытывала никогда к тебе особой ненависти, хоть и знала, что ты не душка. Распускающая обо мне сплетни, — Беверли прищурила глаза. — не удивлюсь, если они все с твоего дрянного языка исходили.

— Нет, к сожалению. Прости за это. Я бы придумала чего получше.

— Я всегда считала, что вы, хулиганы, простые уроды. Но… — прервалась Беверли. Она докурила сигарету, бросила ее на траву, затушила ногой и потянулась опять к пачке. Доставая еще одну, Марш закончила. — Я сомневаюсь, что простым уродам свойственно испытывать что-то прекрасное.

— Прекрасное? — дрогнувшим голосом переспросила Эрин. Она попыталась вернуть в него прежнюю холодность. — Ты про секс, что ли?

— Фотографирование — это прекрасно, — философски отметила Беверли. — с множеством фотографий можно собирать целые события по кусочкам. Или всю историю. Весь мир! И хранить у себя. Я думаю, что ты согласна со мной. Это…

— Прекрасно, — они закончили одновременно.

Беверли изумленно выпучила глаза. От удивления еще чуть сигарету не выронила. Дример, кажется, не замечала, насколько странно сейчас ее поведение. Еще бы утром она зарядила себе по роже кулаком с размаху.

Ебанутая сука, совсем поехавшая уже? Неудачница?!

— Ой! — воскликнула Марш. — Стэнли!

Эрин очнулась. Мысли о прекрасном сгинули под взглядом Уриса, пущенным прямо как пуля в нее. У Стэнли пронзительные темно-зеленые глаза и очаровательные кудряшки, и каждый раз при встречи с ним Эрин вспоминала, как Генри ставил ему под глазами синяки, а кудри часто срезал, как вшивые волосы бомжей.

А брючки то какие! Идеально глаженные, со стрелками и такие с виду симпатичные, что даже ценник их назад не надо вешать, чтобы понять, какой это ублюдок. Этот неудачник в компании ломал всю систему. Он кардинально от них отличался, как Эрин отличалась от своих хулиганов. Богат, умен, воспитан — тварина, мразь и сволочь! Эрин точно это знает. Эрин, блять, знает Уриса лучше всех.

— Идем домой? — обратился Стэн к Беверли. Но смотрел на русоволосую. Может, тоже вспоминал интересные события, произошедшие с ними за все время. Такая насыщенная у них история — кажись, даже хлеще, чем с Ричи. Хоть фотографируй ее всю по кусочкам и складывай все фотографии потом в единый паззл, под названием, звучащим как пиздец.

— О, значит с ним ты точно мутишь, да? Может, я права и насчет остальных? А Билл не против? Или у тебя все же есть расписание? А, шалава?!

Дерьмо изо рта Дример лилось, как из дырявого бочка. И удивительно, что Стэнли оставался таким же непроницаемым. Будто ему сейчас учительница лекцию объясняла. Или друг рассказывал историю. Лицо его не выражало ни одной негативной эмоции. Беверли внутренне горела злостью, когда говорила:

— Подумай, что я тебе сказала, Дример, — рыжая докурила вторую сигарету и также бросила на траву, уже не туша ее. Она взяла Стэнли под руку. Урис за этот почти год хорошо подрос, и Марш доставала ему лишь до плеча.

— Подумай о том, какая у тебя хуевая жизнь, Марш, — огрызнулась Эрин. — Вместе с такими неудачниками!

— Дура, — ответил Стэнли. Так безобидно и, даже, немного робко, словно испытывал смущение за свои слова.

Эрин резко навела на него камеру и быстро щелкнула. Она даже не смотрела в экран, когда делала свой первый, мать его, снимок. Полароид загудел, и через секунду снизу начала опускаться бумага. Беверли завороженно смотрела на это, Урис лишь с легким интересом, а Эрин бешено ругалась вслух.

— Блять! Ублюдок ебаный! Вот зачем я это сделала?! Ты испортил мне первый снимок, а он должен был быть особенным! Чтобы тебя и вообще вас всех собаки загрызли, в канаву чтоб провалились, ненавижу!

Эрин выдернула фотографию, каким-то чудом умудрившись ее не порвать. Папа говорил, что сейчас нужно ее потрясти и тогда снимок проявится. Она начала трясти так, что кисть готова была отлететь в сторону, не будь она закреплена так крепко.

— Полегче, Эрин. Так еще воздух подожжешь.

— Ты даже шутить не умеешь, Урис! Убогий говна кусок!

В этот момент на блеклой белой бумаге начали появляться очертания человека. С каждой секундой они становились все четче и, в конце концов, теперь на нее с первой в жизни фотографии смотрела непроницаемая рожа Стэнли Уриса. Беверли подорвалась вперед, желая взглянуть на фото, но вдруг Эрин скомкала его и сунула в карман.

Тощий средний палец служил неудачникам в качестве прощания, и Дример быстрым шагом ушла прочь. Уже начинало темнеть. Волей не волей, но Эрин взглянула на часы и поняла, что уже больше шести. Пиздец ей. И день совсем испорчен.

Эрин обернулась тогда, когда уже подошла к школьным воротам. Беверли и Стэнли все еще стояли там и о чем-то переговаривались. И куда смотрит Билл? Ему явно похуй на свою блудливую подружку. Вот Генри ей даже в сторону других парней запрещал смотреть, а тут… Помнится, он даже вскипел, когда давным давно ее поставили с Урисом в одну пару на лабораторной по биологии. Тогда ей было даже как-то жалко видеть, как практически все кудряшки с волос еврея падают в грязное помойное ведро.

— Эй, Урис! — заорала Эрин так громко, что тут же закашляла. Он обернулся к ней. Со всей той же непроницаемой рожей и будто только ждал этого. Эрин достала скомканное фото, развернула его и, подняв то вверх, потрясла, как победным флагом, — Я повешу это над своим сортиром! Проклятый жид!

====== Часть 4 ======

— Ну-уу? Что этот кусок жира сказал дальше? — нетерпеливо спросил Вик.

— «Допустим», — понизив голос, деловито ответила Эрин, выдержав предварительно паузу для эффектности. — Допустим, блять! Представляешь?

— Просто потрясающ-щэээ…

— Вик? Виик? Не слышу тебя, Вик!

На самом деле, в душе Эрин понимала, что стучать телефоном об твердые поверхности не лучшая идея, и после такого помехи могут только усилиться. А то и вовсе еще одно чудо техники сломается, и тогда отец точно продаст ее на органы, чтобы купить новый. Первый в мире мобильный телефон за три тысячи с лишним долларов. Параша! Полная! Для тех, кому лишний раз лень жопу поднять и добежать до домашнего. Правда, в данной ситуации он был очень удобен. Гостиную в последнее время занимали оба родителя, проводя там все время. Черт знает чем старики занимались, но телефонные разговоры пришлось сократить до минимума. Чтобы потом не сесть под домашний арест, услышь предки, как она общается.