Страница 29 из 31
Фейи не торопился с этим. Его части дислоцировались вдоль границы от Саргемина до Битша, и он придерживался мнения, что ни одна позиция не будет оставлена до прибытия смены. Войска из Битша не сдвинутся с места, пока не прибудет замена из Рорбака, и находящиеся в Рорбаке войска не уйдут оттуда до прибытия смены из Саргемина, а войска в Саргемине не покинут город, пока не прибудет смена из 3-го корпуса Базена. Все эти непростые перестроения произвели бы, следует отметить, только одну высвободившуюся дивизию. Мак-Магон вечером 5 августа отправил раздраженное сообщение с требованием о присылке целого корпуса, на что последовал безучастный ответ, да и то по истечении нескольких часов. Его информировали, что, дескать, есть всего одна дивизия, но и она будет отправлена следующим утром. И в конце приписка: «как только части будут сосредоточены и как только позволят обстоятельства».
Последующие события кампании не оставляют сомнений в том, что Фейи был поразительно неповоротливым командующим, но два момента следует представить в его защиту. Его личный состав уже совершил долгий и утомительный переход 5 августа, и солдатам полагалось отдохнуть, а уж потом двигаться дальше, не говоря уже о боях, и, во-вторых, его нежелание оставить участок границы без всякой защиты следует рассматривать как вполне естественное. Надо сказать, что его делом было не поддаваться всякого рода опасениям, а исполнять приказ, но командная цепочка во французской армии была, как мы уже видели, ненадежной, да и слепое повиновение никогда не было отличительной особенностью французов.
Фрёшвийер
Если бы Фейи, согласно распоряжению, предоставил бы свой корпус, Мак-Магон имел бы в распоряжении около 77 600 человек и с ними разгромил бы равного по численности противника. Но ему пришлось довольствоваться всего приблизительно 48 000 человек. Невзирая на это, он не терял надежды хорошо себя зарекомендовать. Гряда в районе Фрёшвийера, как и высоты у Шпихерна, представляли собой позиции, о которых можно было только мечтать. Всем, кто приближался к Вогезам с востока по дороге на Сельс, эта гряда казалась неприступной стеной. Но если подъехать ближе, гряда уже не казалась стеной, а скорее плотным частоколом уступов шириной 5–6 километров, напоминавшим бастион. Это была возведенная самой природой крепость, готовая обрушить на врага смертоносный перекрестный огонь из всех видов оружия. Перед ней, совсем как ров вокруг замка, протянулась долина Зауэрбак: зеленые заливные луга, по которым несла воды речка, преодолеть которую можно было и вброд, но которая ограничивала проход артиллерийским орудиям. Несколько мостов через нее располагались в пределах досягаемости обстрела французами. Отсюда склоны поднимались отлого, и укрыться здесь было негде – сплошная идеально простреливаемая полоса шириной в 1,5 км, протянувшаяся до самого гребня гряды, увенчанной компактной деревянно-кирпичной деревушкой под названием Фрёшвийер.
Конфигурацию этих склонов лучше всего сравнить с трезубцем, направленным на восток в виде буквы «Е». Самый северный из зубцов расположен почти вплотную к северу от Фрёшвийера, его северные склоны густо поросли деревьями – это и есть Фрёшвийерский лес. За ним в северном направлении до самой долины в Ланжансультбаке простирался покрытый зеленой травой альпийский луг, а дальше снова находились покрытые лесами высоты Вогез, исключавшие возможность передвижения войск. Защита этого участка фронта, французского левого фланга, была поручена дивизии Дюкро. Центр позиций французов, занимаемый дивизией под командованием Рауля, расположился через следующие две высоты: от Фрёшвийера вниз в расположившийся в долине городок под названием Вёрт, а на другой, на 550 метров дальше на юг, приютилась деревушка Эльсусхаузен. Южнее Эльсусхаузена зеленеет Нидервальдский лес. И именно здесь находился самый уязвимый участок в линии обороны. За оборону Нидервальдского леса отвечала дивизия под командованием Лартигю, считавшаяся самой слабой во всем корпусе. Здесь отсутствовали какие-либо объекты, на которых можно было бы расположить оборонительные позиции, как отсутствовали и сами секторы обстрела. Площадь леса составляла чуть больше 2,5 квадратных километра, и его редкие сосны никак не препятствовали проходу пехоты и кавалерии. За лесом в южном направлении к деревне Морброн протянулись открытые склоны, слишком широкие для создания эффективной обороны французами. Лартигю предстояло рассредоточить 7000 своих солдат по фронту шириной свыше 3200 метров, и еще, быть может, и вокруг лесной опушки, выдвинув один из батальонов вперед, в деревню Морброн. Дивизия Дюмениля, по частям прибывавшая по железной дороге Хагенау (Агно) – Рейсхоффен (Решоффер), предназначалась для усиления левого крыла Рауля в Эльсусхаузене, а остатки дивизии Дуэ разместили на склонах за Фрёшвийером как резерв на самый крайний случай.
Личный состав Мак-Магона достиг Фрёшвийера 5 августа, причем прибытие его войск отличалось беспорядочностью. Из дивизии Консея в тот день прибыла только одна бригада, остальные подошли лишь на следующее утро, а артиллерия вообще так и не появилась. Многие резервисты, добравшиеся до своих полков со значительным запозданием в самый канун битвы, и в глаза не видели винтовок Шаспо, не говоря уже о том, чтобы уметь их заряжать. Отсутствовала взрывчатка для подрыва мостов через Зауэрбак, не было никаких сведений ни о противнике, ни о намерениях Мак-Магона – содержание входящих и исходящих сообщений из Фрёшвийера, где Мак-Магон решил устроить ставку, не дошло даже до командиров дивизий; и что самое главное – что всегда случается при столь внезапных сосредоточениях и передислокациях войск – отсутствовал провиант. Ресурсы местных жителей, столь неумеренно и неблагоразумно щедрых к войскам в течение первых дней кампании, были на исходе, а интендантская служба располагала провиантом из расчета на 6000 человек, но никак не на 40 000. К 6 августа провиант все же прибыл и был распределен, но полные кастрюли, обнаруженные немцами сразу по завершении сражения, говорили о том, что они застали французов как раз в момент приготовления первого настоящего обеда за четыре дня.
Это не означало, что французы пребывали в растерянности. Мак-Магон верил в свою счастливую звезду и в свои великолепные войска и сомневался в нападении немцев. Они вообще могли пошуметь-пошуметь, а потом скрытно отступить на запад и там соединиться со своими остальными силами на Сааре. Поэтому и посланную им Фейи ранним утром 6 августа телеграмму можно считать ответом на его уклончивые донесения. Телеграмма эта содержала вопрос: «В какой день и где Вы соединитесь со мной?» Мак-Магон считал наступление немцев настолько невероятным, что даже не заставил своих солдат окапываться. Что касается его армии, то, по словам одного служащего, «никогда еще не было армии, настолько уверенной в себе и в своей победе». Французы не видели оснований для принятия мер предосторожности на случай наступления пруссаков, они, наверное, скорее поверили бы в то, что их атакуют, скажем, китайцы. Поражение Дуэ рассматривалось просто как неудача, которая может случиться с кем угодно, и вид грязных, но веселых уцелевших в битве солдат и офицеров, тащившихся в тыл из Сельса, чтобы занять позиции и снова сражаться, пробуждал во всех, кто их видел, решимость продолжать борьбу с ничуть не меньшим упорством, чем раньше, и добиваться победы над врагом. Французы не выставляли посты боевого охранения, не рыли траншеи, они таскались по питейным заведениям Вёрта или поили своих лошадей в Зауэрбаке, и именно с изумлением они 5 августа взирали на гарцующие за рекой мелкие группы прусских кавалеристов.
Вера Мак-Магона в то, что кронпринц Фридрих Вильгельм не решится атаковать его, почти оправдалась. Благодаря медлительности и неспособности немецкой кавалерии, так и не сумевшей начать преследование отступавших от Висамбура французов, 3-я армия 5 августа имела весьма смутное представление о местонахождении французов. Приказы начштаба Блюменталя – и в свете намерений Мольтке для 3-й армии они изумляли – касались продолжения наступления на юг к Агно (Хагенау) и Страсбургу. Если кавалерия вела разведку в южном и западном направлениях, то армия развернулась неправильным четырехугольником, основание которого составлял 5-й корпус, 11-й корпус помещался в центре в Сельсе, а налево – вюртембергская и баденская дивизии под командованием генерала фон Вердера, подтягивавшиеся от Лотербура до Ашбака. В 5 милях к северу от Вердера находился 1-й Баварский корпус. В 5 милях к северу от 5-го корпуса – 2-й Баварский корпус медленно продвигался, нависая над силами полковника де Пижонье, контролировавшего правый фланг у Лембака по дороге на Битш. Такая диспозиция была избрана из расчета почти на любое непредвиденное обстоятельство. Кавалерийские патрули, обнаружившие французов у Зауэрбака днем, к вечеру в авангарде 5-го корпуса заняли место у их фронта. Но всю важность их донесений штаб армии, судя по всему, оценить не смог. В приказах, изданных на следующий день, Страсбург фигурировал как цель, и о присутствии французов во Фрёшвийере вскользь предупредили 2-й Баварский корпус, чтобы тот был готов прийти на помощь 5-му корпусу в случае атаки последнего. В приказах двум корпусам на левом фланге и словом не обмолвились о том, что армия может изменить направление и повернуть на запад. Ни в одном приказе штаба армии вообще не говорилось о желательности или вероятности сражения. Армия устала – долгий переход в условиях жары по забитым войсками дорогам возымел негативные последствия для резервистов, организация войскового подвоза была явно неудовлетворительной. Блюменталь рассчитывал, что 6 августа станет для его сил днем отдыха и переформирования.