Страница 23 из 31
Так же радостно проводились святки – праздники Рождества Христова и Богоявления, – когда в школе устраивался вечер с музыкой, с пением и чтением учеников школы, сделавшийся в настоящее время обычным во многих школах.
Но среди праздников преимущественно школьных следует отметить празднество, устраивавшееся Сергеем Александровичем каждогодно в Татеве 11 мая, в день памяти святых Кирилла и Мефодия, первоучителей славянских, на которое собирались ученики, окончившие курс в этом году и со всех соседних школ, обязанных своим возникновением Сергею Александровичу и находящихся под его попечительством и руководством. Этот праздник был полон глубокого смысла и преследовал ту цель, чтобы закрепить в сознании учащихся детей тесную связь нашу с другими славянскими народами, для которых язык богослужебных книг до сих пор остается одним общим языком.
В этот день обыкновенно совершалась торжественная литургия в присутствии всех учеников Татевской школы и прибывших из школ окрестных селений, и затем устраивался крестный ход в Татевскую школу, где служили молебен святым Кириллу и Мефодию. Особенно торжественно устраивался крестный ход в школу. Вот как рассказывает об этом празднике один из учеников его, ученик Сергея Александровича, бывший в Татеве 11 мая в качестве гостя из соседней Меженинской школы.
«После заамвонной молитвы учитель поставил всех нас в два ряда посреди церкви лицом друг к другу от амвона до выходной двери. Затем стал раздавать каждому по хоругви. Это были высокие, легонькие древки с деревянными крестиками наверху, к ним прикреплены картонные хоругви, и на каждой из них была нарисована во всю хоругвь красной краской какая-нибудь славянская буква. Обедня кончилась. Старичок священник с благообразной длинной седой бородой, в камилавке, с крестом в руках, за ним дьякон с Евангелием, два мальчика со свечами, четыре мальчика с иконами святых Кирилла и Мефодия вышли из алтаря, и вся эта торжественная процессия двинулась из церкви: мы, дети хоругвеносцы, – впереди, позади нас причт, хор и все присутствующие. Выйдя из церкви, процессия отправилась к школе. День ясный, солнечный, дует маленький ветерок, тихо колыхая и шелестя нашими оригинальными хоругвями. Хор поет тропарь: “Яко Апостолом единонравии…” Чудный, простой и вместе торжественный этот вид невольно наводит на мысли о будущем. Эти маленькие дети, молодое поколение, будущие отцы семейств, несут в своих пока еще слабых руках всю мудрость, всю науку мира, все надежды на свое светлое будущее. Вздымая высоко это знамя, олицетворяющее собой самое важнейшее и необходимое в нашей жизни, они как бы собрались пройти весь жизненный путь под ним, призывая и других под сень его.
Тут же между нами находится и “он”, которого, по духу дела, смело можно назвать братом святых первоучителей славянских. Как святые братья Кирилл и Мефодий первые пришли просветить духовную темноту и невежество болгарских крестьян, так этот апостол, только не древних славян, а русских крестьян, первый двинулся на эту нищую духом Божью ниву и своей горячей любовью к человечеству, своей верой в него, своей надеждой, что дело, начатое им, не заглохнет, продолжится и после него, создал эту чудную, многознаменательную картину, которой могли бы любоваться все желающие…»
На школьной террасе был отслужен молебен, во время которого школьники стояли полукругом внизу у ступеней. После этого молебна первоучителям славянским священник окропил всех святой водой, и все двинулись обратно в церковь. После богослужения в училище Сергей Александрович раздавал детям книжки с описанием жизненных трудов и подвигов святых братьев.
Сергей Александрович глубоко понимал громадное воспитательное значение для детей в посещении святых мест русской земли, и он был первым, кто указал на то, как достижимо для школы сельской в полном составе отправляться на богомолье.
Он со своей школой два раза ходил пешком в излюбленную тверским и смоленским народом пустынь преподобного Нила Столобенского, отстоящую от Татева на сто двадцать верст. Первое богомолье было совершено им в 1879 году с тридцатью взрослыми учениками, во второй раз в 1887 году, когда паломников было уже шестьдесят шесть человек, из них сорок шесть детей.
Последнее богомолье дало Рачинскому повод написать замечательную статью «Школьные походы в Нилову пустынь». Эти художественно изложенные впечатления Рачинского оказали столь сильное влияние, что многие сельские учителя в подражание Рачинскому устроили богомолье со своими школьниками в близлежащие святые места.
Сживясь душой со своими учениками, Рачинский чутко присматривался к проявлению в них талантов и талантливых учеников ставил в такие условия, при которых их дарования могли получить полное развитие. Он первый чутко заметил талантливость своего ученика Богданова-Бельского, который был один из первых по времени учеников Татевской школы. Рачинский не щадил средств для того, чтобы подготовить своего ученика в Академию художеств и дать ему высшее художественное образование.
Теперь академик Богданов-Бельский – общепризнанный художник, картины которого хранятся в лучших отечественных музеях, и несколько из этих картин воспроизводят дорогие по воспоминаниям для художника дни учения в Татевской школе.
Таково полотно «Устный счет», где Сергей Александрович Рачинский изображен среди школьников, решающих в уме написанную на доске задачу. Таково полотно, изображающее предпраздничную беседу в Татевской школе.
Многих из бывших учеников своих Рачинский вывел в священники, помогая им поступить и проходить курс семинарии и даже Духовной академии. Настоятель храма Кресто-Воздвиженской общины в Петербурге, законоучитель наследника-цесаревича протоиерей Васильев принадлежит к числу таких бывших учеников Рачинского.
Больше всего Рачинский сочувствовал двум направлениям в среде своих учеников: учительству и священству. Поэтому он не помещал своих учеников в такие заведения, как гимназия, чтобы не отрывать их от их среды. Рачинский всячески помогал и духовно поддерживал своих бывших учеников, которые явились подражателями его дела, то есть становились сельскими учителями.
В летнее время, когда не было занятий со школьниками, он с ними занимался. Они приезжали к нему погостить и здесь пользовались его руководством и приготовлялись или к поступлению в учебные заведения, или к сдаче экзаменов на сельского учителя. Многие лица, сочувствовавшие постановке школьного дела у Сергея Александровича, просили у него дать им учителей и наблюдать за их школой.
Таким образом в ближайших селах и деревнях к Татеву Рачинский открыл свыше десяти школ, и в числе их три учительские двухклассные. Для этого дела требовались надежные учителя. Кроме того, требовались они и в самой Татевской школе, так как силы Сергея Александровича постепенно падали.
Вся эта молодежь собиралась каждым летом к Сергею Александровичу, с которым им так хотелось беседовать, поучаться и просто отдохнуть неделю-другую в родной школьной семье. Эти летние курсы Рачинский вел сам, и лишь в последние годы его старшие ученики, достаточно опытные и знающие, помогали ему.
Убедившись, что среди его учеников многие имеют склонность к учительству, он таких учеников оставлял в Татевской школе или в одной из ближайших к Татеву школ и поручал им сперва легкие занятия. Затем по мере успеха расширял эти занятия. Летом приготовлял их к сдаче экзаменов на звание учителя, давая им в то же время общестороннее развитие.
Таким образом он приготовил до смерти своей несколько десятков учителей. Рачинский с ними постоянно переписывался, часто навещал их, объезжал в зимнее время все школы, где они работали, еще чаще они посещали его в Татеве, пользуясь для этого праздничными днями. Для Рачинского главное было дух учителя. Кроме умения он должен был пламенно верить в свое дело. А кто мог воодушевить их лучше, чем Рачинский, который постоянно поддерживал в них бодрость?
Драгоценно было в этих учениках Рачинского, что и по внешнему своему виду и по чувствам своим они оставались теми крестьянами, со всеми теми прекрасными, выработанными веками, возвышенными духовными качествами, которыми отличается это сословие, когда его не извратили никакие дурные влияния. Это не были полубаричи, с кондачка знающие деревню и свысока смотрящие на своих учеников. Это были старшие братья тех учеников, но только более просвещенные братья, которые так легко понимали младших и которых этим младшим было так легко понять.