Страница 16 из 31
Все это, конечно, не определяло характер мальчика. Но как часто, в менее отталкивающих чертах, замечается эта рознь между сердцем, ищущим в вере утешения и поддержки, и неокрепшим мозгом, который гипнотизируют модные отрицательные теории.
Один студент выдающихся способностей, очень много читавший и человек горячей души, говорил как-то хорошему своему знакомому о разных своих религиозных сомнениях и о том, между прочим, что он совсем не понимает культа мощей и икон.
Прошло с полгода. Тот знакомый заехал как-то, сильно спеша, в часовню Иверской иконы. Народу было в ней так много, что он, поставив свечу, не стал ожидать очереди приложиться. Каково же было его удивление, когда в длинной веренице лиц, медленно приближавшихся к иконе, он узнал того своего знакомого студента.
Он рад был, что тот не видел его, так как впечатление для того от этой встречи могло быть только отрицательным. Но тот студент был чрезвычайно искренний человек, не чета тому гимназисту, и его знакомому оставалось только подивиться, как много разногласия в одной и той же душе человеческой.
И вот с этими людьми, с одной стороны страдающими духом отрицания, а с другой – таящими в себе неугасимую жажду веры, надо обходиться людям, которые им желают добра и которые сами веруют, в высшей степени бережно.
Никаких упреков. Ничего подобного тому, о чем упоминает Ю. Ф. Самарин, когда говорит, что своей верою люди часто пользуются лишь для того, чтобы, как камнем, швырнуть ею в атеиста.
Нужно убеждать тихими речами, ловить минуты, когда у человека душа размягчена и когда он особенно бывает склонен внять слову веры.
Католики прекрасно знали, что делали, когда рассылали в качестве сестер милосердия по больницам своих монахинь.
У человека страдающего есть потребность искать опоры, прильнуть к благому, милующему и всемогущему Существу, а уединенность помогает ему сосредоточиться. Также и со здоровыми: надо ловить благоприятные случаи, а не приставать без толку, когда такие приставания могут только ожесточить.
Высокую заботу о вере друга представляет собой жизнь христианина Неарха, который, задавшись целью привести ко Христу друга своего Полиевкта, не только это исполнил, но имел еще утешение видеть на Полиевкте венец мученичества.
Неарх и Полиевкт, уважаемые жители армянского города Мелитины, были связаны узами тесной дружбы. Неарх был убежденный христианин, Полиевкт – язычник, хотя вел жизнь чистую. Стараясь обратить друга ко Христу, Неарх часто читал ему Священное Писание и доказывал мерзость идолопоклонства, но сердце Полиевкта не было еще готово.
Было объявлено гонение на христиан, и повсюду ходили глашатаи, требуя, чтобы все поклонялись богам, и угрожая в противном случае смертью.
Неарх стал готовиться умереть за Христа, и в эти дни ему было особенно тяжело, что Полиевкт не единомышленен с ним в вере. Однажды, расплакавшись перед ним, Неарх воскликнул:
– Сердце мое разрывается на части, когда я думаю, что наша приязнь должна кончиться.
– Как, – отвечал Полиевкт, – смерть не расторгнет наш дружеский союз!
Тут Неарх рассказал другу, что готовится умереть за Христа и в небе христианин не встретится с язычником.
И тут разом во всей силе хлынули на душу Полиевкта все убеждения, раньше слышанные им от Неарха. Он вспомнил и то, как незадолго перед тем видел во сне Христа и как Христос, милостиво сказав ему: «Ты христианин, Полиевкт!» – дал ему новую прекрасную одежду и крылатого коня.
Тут Неарх объяснил ему, что новая одежда – это обновленная верой христианская жизнь Полиевкта, а крылатый конь – скорый переход его в небо.
– Вот ты уже и познал Бога! – в восторге воскликнул Неарх.
– Когда же я не знал Его! Сердце всегда во мне горело, когда ты о Нем мне говорил. Я дивился Его словам, когда ты читал Евангелие. Только именем я не был христианин, а душой я христианин, и только думал о том, когда оставлю ложных богов и стану служить Христу. Не будем же медлить, Неарх, и докажем Христу нашу верность.
Тут друзья стали испытывать друг друга. Неарх боялся, что любовь его друга к жене, к детям, к жизни, к воинскому званию пересилит в нем стремление ко Христу. Он сказал о себе, что для него Христос дороже всего на свете, а что Полиевкт едва ли представляет себе славу и блаженство, которые Господь уготовал любящим Его.
– Вот как ты думаешь, – возразил Полиевкт. – Нет, я знаю больше тебя об этом, так как получил уже во сне царскую хламиду, но можно ли мне, не принимая христианского таинства, стать воином Христовым?
– Не сомневаюсь. Он платит тем, кто приходит в виноградник в поздний час то же самое, что получают работавшие целый день.
– Слава Христу! – заключил Полиевкт этот разговор. – Пойду прочесть царский указ.
На площади Полиевкт всенародно разорвал царскую грамоту. Затем, встретив идолов, которых несли в капище, сперва рассмеялся на них и прикинувшись, что хочет им поклониться, перехватил их и сокрушил о землю двенадцать кумиров.
Тесть его Феликс имел поручение от царей преследовать христиан. Со стоном он воскликнул: «Ни боги, ни люди не могут теперь помиловать Полиевкта!»
– Что смущаешься, отец! – возразил Полиевкт. – Пусть принесут других богов, и ты увидишь все равно их бессилие.
– Все кончено, – сказал Феликс, – твоя жизнь решена, так как нельзя нарушить царского повеления. Одно могу дать тебе снисхождение: иди домой проститься с женой и детьми.
– Не пойду. Если дочь твоя захочет идти за мной, то будет счастлива, а нет – пусть останется с вашими богами.
Полиевкта стали бить по устам. Прибежала его жена, до которой быстро долетел слух о необыкновенном происшествии, и рыдала вместе со своим отцом. Полиевкт сказал ей, как сокрушил двенадцать идолов, не имевших силы защищать себя, и убеждал ее познать Бога, поклониться Ему и достигнуть жизни вечной. Дивным убеждением новообращенного, чудесно прозревшего, дышала речь Полиевкта к жене.
Слышавшие его слова многие язычники обращались ко Христу. Мученика повлекли на суд, грозили, прельщали и наконец произнесли, за его упорное исповедание Христа, смертный приговор.
Он шел с ликованием в душе на казнь и рассказывал народу, бежавшему за ним, что лучезарный юноша спустился к нему и сопровождает его и велит забыть все, что в мире. Но никто, кроме Полиевкта, этого ангела не видел. В толпе стоял Неарх, друг и духовный отец его по вере во Христа. Он крикнул ему сквозь толпу: «Прощай, верный, любимый друг мой, помни скрепивший нас союз любви!»
На месте казни Полиевкт спокойно преклонил голову, и душа его вознесена была к небу, крещенная в его мученической крови.
Обращение Полиевкта обеспечило победу христианам в его родном городе.
Так любовь христианская доставила другу то высшее и лучшее, что может дать одна душа другой: веру во Христа и вечное спасение.
Вот бесценный образ чистой и возвышенной дружбы.
Проповедь веры самая действенная, производящая наибольшее впечатление, – это проповедь «показом»: жизнь, столь близкая к заветам Христовым, что она представляет собой по высоте и по нравственной красоте своей разительную противоположность обычной мирской жизни; и поэтому заставляет людей невольно задумываться над тем, как хороша может быть христианская жизнь.
Есть очень много людей, которые были воспитаны в столь противорелигиозной среде, что сами не сознают в себе религиозных стремлений. Но вот им выпадает случай вступить в общение с религиозной семьей, и их душа в этой семье начинает переживать такой необъяснимый покой, они видят, что эти люди наслаждаются счастьем настолько высшим того счастья, которое дает мир, что они начинают желать сами войти в эту жизнь.
Часто какая-нибудь встреча с лицом высокой духовной жизни, случайное посещение какого-нибудь «старца» производит в человеке душевный переворот, приковывает его внимание к неизвестному ему дотоле миру духовному. И те люди, которые их привезли к этому старцу, – быть может, под предлогом интересной поездки, красивого местоположения того монастыря, где живет старец, а в действительности с затаенной целью духовного воздействия на него старца, – эти люди явились в этом своем действии проповедниками веры.